Начало формы<неиКонец формы<неиИсай Давыдов. Я вернусь через 1000 лет<неи<неи<неи<неи (второе издание)<неи<неи Я шагаю по этой изумительно красивой земле гигантскими шагами. С поляны<неина поляну. С одного берега реки -- на другой. Я шагаю по зеленым лесам и<неисине-стальным озерам, пересекаю длинный, извилистый, как норвежские фиорды,<неизалив и иду над голубым морем.<неи Впереди -- огненная полоса заката. И над ней, как мрачные горы, --<неитемные, лиловые тучи.<неи Это не южное море. Это северное море. Холодное море. Потому и закат тут<неив полнеба.<неи Я иду над морем на закат. И поднимаюсь все выше и выше.<неи Вот уже и тучи подо мною. И я легко перешагиваю с одной на другую.<неи Они сверху вовсе не темные, эти тучи. Они светлые, серебристые.<неи Не зря англичане в старину говорили: "У каждой тучки -- серебряная<неиизнанка".<неи Я шагаю по тучам, и надо мною плывут легкие, совсем уже белые облака,<неидо которых не дотянуться -- слишком высоко они.<неи Я ухожу все дальше и дальше от той, первой своей жизни, в которой было<неимного радости и много горя.<неи Я молод. У меня крепкие руки и сильные ноги, и мускулы -- как камни.<неи По существу, я еще мальчишка, но у меня седые волосы, и я видел<неистолько, что этого хватило бы, наверное, на три полные жизни.<неи Я видел свою прекрасную родину, невообразимо далекую, совершенно<неинедостижимую теперь. В наш век не всем выпадает такое великое счастье. Уже<неимногие тысячи, сотни тысяч людей рождаются, живут и умирают, так и не<неипобывав на своей родине. А я, как сейчас, вижу улицы своего громадного<неиродного города и свою школу на окраине, и поросшие лесом Уральские горы за<неиней.<неи Туда для нас нет возврата. Никто еще не возвращался отсюда туда.<неи Я видел бесконечность. Настоящую бесконечность, а не тесный, обжитой<неимирок Солнечной системы. Не всем дано видеть это. Даже в наше космическое<неивремя.<неи И я узнал другую жизнь, полную опасностей и горя, неведомых уже на моей<неиродине.<неи Мы сами выбрали себе такую жизнь. Нам не на что жаловаться.<неи А теперь я ухожу и из этой жизни. И скоро она еще может показаться<неилегкой и прекрасной. Потому что впереди -- худшее.<неи Я не хотел бы уходить в неизвестность. Но так уж сложилось...<неи Вначале мы уходили в неизвестность все вместе.<неи А теперь уходим по одному. Это труднее.<неи Вот и мой черед...<неи Я шагаю и шагаю по тучам на закат. Как дух. Как "бог".<неи Но я не дух. У меня крепкое земное тело. И все земное нужно ему. И<неидолго еще будет нужно.<неи И пока я не "бог". Мне еще только предстоит стать "богом"...<неи Когда уходишь в другую жизнь, надо бы забыть все прежнее. Говорят, так<неилегче.<неи Но пока я не могу забыть. И может, никогда не смогу.<неи Мне еще долго идти по тучам. Я буду перешагивать через острова и<неизаливы, через леса и плоскогорья незнакомого материка.<неи Пока что он еще далеко впереди, этот материк, -- громадный и<неинеизвестный.<неи На нем сотни диких племен. А может -- тысячи?<неи И которое из них -- мое?<неи Я ничего не знаю о них, кроме того, что они -- есть!<неи Там, на этом материке, я стану "богом".<неи Никогда еще не был "богом". И какой из меня "бог" получится?<неи Ведь в школе нас этому не учили...<неи Мне еще очень долго шагать по тучам. Наверно, успею вспомнить всю свою<неипервую жизнь -- с того самого дня, когда эта зловеще прекрасная планета<неипотребовала от меня первой жертвы. Всю жизнь, как в древнем кино, -- лента<неиза лентой, кадр за кадром...<неи<неи Лента первая. РОДИНА<неи 1. Таня<неи До чего обманчивы девичьи "люблю!". И даже "очень люблю!". И даже<неи"совершенно не могу без тебя!".<неи До чего легко они сменяются таким же горячим "не люблю!", "оказывается,<неине люблю!", "люблю, но не тебя...". До чего легко!<неи Я был уверен, что на такое способен кто угодно -- только не Таня!<неиБольше, чем себе, верил ей!<неи Конечно, мы ссорились иногда, но ведь все ссорятся. И даже при ссорах я<неини разу не обижал ее. Это немыслимо -- обидеть Таню. Она для меня святая. И<неиотлично знает это.<неи Почему же письмо? За что?<неи Может, я действительно неудачник и прав Женька Верхов? Я назвал его<неитогда, зимой, подлецом. Негромко. Никто больше не слыхал. Мы вдвоем<неиговорили. А он отшатнулся и побледнел, и глянул на меня своими темными<неиглазами бездонно и ненавидяще, и напророчил:<неи -- Ты просто неудачник, Сандро! Тебя всегда будут преследовать неудачи!<неиИ ты это понимаешь и потому завидуешь!<неи А я не завидовал -- презирал его. Он выдал за свое изобретение то, что<неиудалось найти мне, -- эти самые коэмы, коробочки эмоциональной памяти,<неикоторые сделали его знаменитым.<неи Он, правда, не смог довести их до конца.<неи А я был близок к концу. Но все бросил. Противно стало.<неи Таня тогда спорила со мной. Вовсю.<неи Мы бродили по хрустящему снегу парковых аллей, и она допытывалась:<неи -- Почему ты молчишь? Почему громко не скажешь правду? Кончился бы этот<неикошмар!<неи -- Не вижу кошмара.<неи -- Но ведь тебя обокрали!<неи -- Идея -- не собственность. Кстати, это и не моя идея. Ты же сама<неиподкинула мне книжку того фантаста. Двухсотлетней давности. Это его идея.<неи -- Но ведь Женька знал, что ты работаешь... Он поступил нечестно,<неиподло! И я, как дура, все ему разболтала!<неи -- Это дело его совести. И, пожалуйста, не называй себя дурой.<неи -- Шур! А если я скажу всем то, что не хочешь говорить ты?<неи -- Это будет уже совсем смешно!<неи -- Обидно, Шур!<неи Она упорно зовет меня Шуром. Только одна она. Ребята зовут меня Сандро.<неиУчителя -- Сашей. Дома меня зовут Аликом. Но все это Тане не нравится. "Ты<неидля меня не такой, как все, -- сказала она еще в седьмом классе. -- И звать<неия тебя буду не как все".<неи -- Конечно, обидно, Танюш! -- согласился я. -- Но это не проблема<неижизни. Сделаю что-нибудь другое.<неи -- Да ты просто доведи до конца коэмы! Ему ведь не под силу сделать<неиобратную связь -- от коробочки в мозг. А ты сделаешь -- и все станет ясно.<неи -- Вот этого не буду! Скажут, что я продолжил дело Верхова. Развил его<неиоткрытие. Не хочу быть продолжателем дела Верхова.<неи -- Для кого эти коробочки, Шур? Для него? Или, может, для одного тебя?<неи -- Не надо демагогии, Танюш! Я все понимаю. Если это станет необходимо<неичеловечеству -- оно все равно сделает. А я -- не буду!<неи -- Ты не решай сейчас! Потом решишь! Я заметила, ты с годами умнеешь.<неи Я расхохотался и сгреб Танюшку в охапку, и закружил по аллее. Сквозь<неиголые, темные ветки деревьев на нас сыпалась твердая, холодная снежная<неикрупка. Через несколько минут и она завертелась, закрутилась, начала бить по<неилицам.<неи -- Опять метель! -- сказала Таня. -- Скорей бы весна!<неи А я почему-то вспомнил о далекой планете Рита, которую открыли<неиастронавты "Урала". Там нет ни зимы, ни весны, ни осени. Всегда ровный<неиклимат -- из года в год, из века в век. Скучно это, наверно! На Земле всегда<неичего-то ждешь. Зимой -- тепла. Летом -- прохлады. Осенью -- снега. Без<неиожидания -- какая жизнь? А чего ждать на Рите?<неи Таня вдруг остановилась, обняла меня за шею и прошептала в ухо,<неиприжимаясь горячей щекой к моей щеке:<неи -- Я очень верю в тебя, Шур! Ты очень нужен мне! Я не могу без тебя!<неиЛюблю тебя очень-преочень!<неи ...А теперь вот я читаю неумолимо короткое Танино письмо и внешне все<неиеще не верю ему. Оно кажется невероятным, неправдоподобным! Но где-то<неидалеко, в глубине души, я ему уже поверил. И именно там, в этой непонятной<неиглубине, нарастает душная, темная тяжесть, и все поднимается и поднимается,<неии вот уже весь я будто свинцовый и полузадушенный ею.<неи "Дорогой Шур! Я, наверное, никогда не решилась бы тебе сказать это, а<неисказать все равно надо. И вот приходится писать. Как в старинных романах.<неи В самые последние дни я вдруг поняла, что мы не сможем быть вместе. Ты<неив этом не виноват, не мучайся. Виновата я.<неи Это получилось неожиданно, как стихия. Но, в общем, оказывается, я<неилюблю не тебя, а Олега.<неи Подробности здесь ни к чему. Они ничего не меняют. И тебе не станет<неилегче, если узнаешь их.<неи То, что случилось, -- очень сильно, очень серьезно. И, значит, нам не<неинужно об этом говорить. Я уже вся принадлежу ему. Понимаешь -- вся!<неи Знаю, тебе очень плохо сейчас. Но ничего не могу изменить. Ты пройдешь<неичерез это и еще будешь счастлив..."<неи Я читаю письмо снова и снова. И невольно ищу в нем хоть какой-то, хоть<неисамый маленький проблеск надежды, хоть какую-то мягкость.<неи Нельзя же вот так, сразу!<неи Но проблеска нет. И мягкости нет. Письмо безжалостно.<неи И, значит, Танина любовь -- уже только прошлое. То прошлое, которое<неивсегда будет мучить меня. Тем, что оно прекрасно и невозвратимо.<неи И самое ужасное -- неожиданность. Еще вчера вечером Таня была нежна,<неиласкова...<неи Правда, в последние дни она казалась мне странной, ушедшей в себя. Я<неивидел, что она все время напряженно о чем-то думает, что-то решает. Впрочем,<неиэто я уже сейчас понимаю, что она решала...<неи Олега Венгрова я не видел давно, с осени. Мы учимся в разных школах и<неиредко встречаемся. Как-то в октябре мне вдруг стало очень тоскливо вечером,<неии я пошел встретить Таню. Она занималась в литературной лаборатории.<неиОбсуждали они там чьи-то стихи и страшно кричали. Я очень тихо вошел в<неималенькую полукруглую аудиторию и сел у самых дверей, и долго никто меня не<неизамечал. Потом заметил Олег и толкнул локтем Таню. Она подбежала<неивозбужденная, раскрасневшаяся и очень громко спросила:<неи -- Что случилось?<неи И вроде даже рассердилась, когда я сказал, что ничего. Вернувшись на<неисвое место, рядом с Олегом, Таня еще долго обсуждала те стихи.<неи А мне было очень тоскливо. Наверно, потому, что Олег сидел рядом с<неиТаней. Они, кажется, все время сидели в этой лаборатории рядом. Олег очень<неидавно влюблен в Таню -- она сама говорила.<неи Когда вышли на улицу, Олег спросил:<неи -- Ну, как тебе? Понравилось?<неи -- Кричите много, -- ответил я. -- У нас в киберлаборатории тихо.<неи Он торопливо простился и ушел, чтобы не мешать. Он все отлично понимал,<неичерноволосый, усатый Олег, высокий и стройный, как киберманекен. Он неглупый<неипарень и не надоедал Тане своими безответными чувствами.<неи Впрочем, не один Олег был влюблен в Таню. Не один он посвящал ей свои<неистихи. Мне уже давно пришлось смириться с этим. Потому что когда рядом с<неитобой красивая и умная девушка, в нее обязательно влюбится кто-то еще. И<неинужно научиться терпеть это, если вообще хочешь быть с такой девушкой.<неи И я терпел. Даже старался казаться равнодушным. И вроде это удавалось.<неиТаню всегда удивляло мое равнодушие к ее поклонникам.<неи А теперь, если мы вдруг окажемся где-нибудь втроем -- Таня, я и Олег,<неипрощаться и уходить надо мне.<неи Впрочем, нет! Мы нигде не окажемся втроем! Таня счастлива. Такое<неибезжалостное письмо может написать только очень счастливый человек.<неи А мне нужно привыкать к тому, что я один, что нельзя взять любимую за<неируку, обнять ее, вызвать в любое время по радиофону. Раньше я мог вызвать<неиТаню хоть ночью. Она сердилась, когда я будил ее, но прощала. И сама будила<неименя, если что-то ее мучило.<неи Сколько раз мы так мирились -- ночью, по радиофону!.. Не могли уснуть<неине помирившись.<неи Хорошо хоть, что она написала все это в последний день и отдала мне<неиписьмо после последней проверочной беседы, когда остались уже какие-то часы<неидо последнего собрания...<неи Сегодня вечером нам объявят не только результаты проверочных бесед.<неиСкажут еще, кого отобрали в подготовительный лагерь "Малахит", кто имеет<неишансы улететь на эту далекую Риту.<неи В добровольцы мы с Таней записались еще в начале мая. Тогда две трети<неикласса записались и, конечно, Женька Верхов с Ленкой Буковой. В последний<неигод Женька всерьез занимался спортом и стал мускулистым и сильным, хотя он<неипо-прежнему высокий, полный, а таких не часто берут в астронавты. Лишний<неивес, лишняя еда и кислород -- все это кое-что значит для космических<неикораблей, где каждый килограмм под контролем.<неи Я никак не мог понять, почему записался Женька. Никакие блага нас на<неиРите не ждут. Там надо будет много работать и трудно, по старинке. Потому<неичто ребята, которые прилетят на двух кораблях до нас, немногое успеют. Всего<неишесть лет отделяют один корабль от другого.<неи Женька, конечно, понимает это. Но если он искренне хочет лететь, может,<неион не так уж безнадежно плох, как я привык думать о нем?<неи Впрочем, никак не могу забыть древнейшую истину: единожды солгавши --<неикто поверит?<неи А что, если в "Малахит" возьмут нас с Таней? И еще два года мы будем<неитам учиться рядом... Вдруг нас возьмут, а Олега -- нет? Что тогда?<неи Наверно, ничего тогда... После такого-то письма! ...Я уже знаю, что<неиничего не удастся сделать в этот день. Ни почитать, ни поработать над<неирадиофонами, к которым я вернулся зимой, когда забросил коробочки<неиэмоциональной памяти.<неи Я уже знаю, что весь день буду думать о Тане, и завтра тоже, и<неипослезавтра, и вообще до тех пор, пока не смогу улететь куда-нибудь далеко.<неи Хорошо бы нажать в себе какую-то кнопочку и приказать -- не думать о<неиТане.<неи Но нет такой кнопочки.<неи Может, у людей будущего появится что-нибудь в этом роде? Может, время<неиим будет настолько дорого, что они изобретут способ не убивать его на явно<неибесполезные переживания?<неи Я беру во дворе школы свободный биолет, задвигаю дверцу, подключаю<неиклеммы к вискам и молча приказываю киберу: "К Звездному озеру. По шоссе. К<неипляжу".<неи Кибермозг биолета записывает сигнал моих биотоков, и вспыхнувшая<неизеленая лампочка говорит, что можно отключить клеммы.<неи Теперь -- хоть спи. Биолет привезет куда надо. Его кибер знает все<неидороги в радиусе пятидесяти километров от центра города. Он выберет<неикратчайшую и установит допустимую скорость, и избежит столкновения с другими<неимашинами. И если уж только понадобится ехать дальше пятидесятого километра,<неитогда нужно подключать клеммы и давать команды.<неи А Звездное озеро близко -- на тридцать восьмом километре.<неи Мой биолет медленно, лениво выкатывается на пухлых шинах со школьного<неидвора, сворачивает за угол и ныряет в полутоннель ближайшей улицы. Здесь,<неипод широкими балконами движущихся тротуаров, под ажурными мостиками,<неиперекинутыми над проезжей частью с одного тротуара на другой, биолет<неиприбавляет скорость, и шины его приподнимаются и становятся высокими и<неиузкими.<неи Машина все еще идет вдоль глухих стен подвальных этажей, мимо площадок,<неипо которым можно съехать к стоянкам возле лифтов различных зданий.<неи Но вот кибер выруливает машину на середину трассы, затем к другому ее<неикраю -- и я уже слышу, как свистит ветер позади, и чувствую, что колеса<неибиолета оторвались от гладкого пластобетона и исчезли в "брюхе" машины.<неи Теперь она пойдет на воздушной подушке до самого поворота к Звездному<неиозеру.<неи Когда-то там не было озера. Была зеленая долина между тремя горами. И<неиручеек в долине. Я видел этот ручеек в стереофильме, на уроке краеведения. А<неипотом геологи нашли в глубине, под этим ручейком, большую реку. Горячую<неиреку.<неи Ее вскоре отвели к городу. Городам всегда не хватает горячей воды. А в<неидолине поставили плотину, и образовалось озеро. Оно не замерзает даже зимой,<неив крутые уральские морозы. И зимой здесь купаются.<неи А летом это озеро приходится охлаждать. Потому что иначе купаться в нем<неилетом нельзя.<неи Сегодня я буду плавать в Звездном озере. До полной усталости, до<неиизнеможения. Буду плавать до тех пор, пока не придет время ехать на вечернее<неисобрание в школу, на последнее собрание нашего выпускного класса.<неи 2. Лина<неи На пляже, конечно, полно народу. Жарко. Июнь на исходе. Один за другим<неиподходят биолеты, и из них выбираются парни, девушки, какие-то галдящие<неимальчишки. Народ постарше, посолиднее -- здесь с утра. Солидные люди в пекло<неине едут. Сейчас уже приезжают только такие, как я, -- случайно завернувшие.<неиИ, конечно, у них, как и у меня, нет с собой плавок, и приходится идти к<неираздаточным автоматам, и, по всегдашнему моему везению, у автоматов<неиоказывается немало парней.<неи Я растерянно останавливаюсь, ищу глазами конец очереди и вдруг слышу<неисвое имя:<неи -- Сандро! Тарасов! Тебе взять?<неи Я даже не сразу понимаю, чей это голос. Знакомый голос. Но чей?<неи Потом вижу возле самого автомата чернобровое лицо Марата Амирова.<неиЗнакомый парень! Из четыреста восьмидесятой школы. Правда, я его уже больше<неигода не видел...<неи -- Возьми, Марат! -- кричу я.<неи -- Одни?<неи -- Да.<неи Через минуту Марат подходит с гладенькими зелеными плавками, которые<неивсе мы выкинем в переработку, уходя с пляжа. Плавки выпускаются специально<неидля тех, кто забывает свои, привычные и, конечно, более удобные.<неи -- Надоели уже эти тихоходы-автоматы, -- ворчит Марат. -- Толкайся<неивозле них!.. Вываливали бы прямо на полку!<неи -- Тогда человека надо ставить! -- строго замечает сбоку какой-то<неипарень постарше нас. -- Ты пойдешь сортировать плавки?<неи -- Еще чего! -- Марат усмехается.<неи -- То-то! -- бросает парень и уходит к воде.<неи -- Ты с ребятами? -- спрашивает Марат.<неи -- Один.<неи -- Тогда пошли к нашим. У нас тут целый кагал.<неи Мы идем к кабинкам, в которых можно переодеться, и я интересуюсь:<неи -- Как у тебя проверочные беседы?<неи -- Вроде нормально, -- отвечает Марат. -- Сегодня вечером узнаем. А у<неитебя?<неи -- Вроде тоже.<неи -- На Риту записывался? -- спрашивает Марат.<неи -- Да. А ты?<неи -- И я -- да. Только ничего не выйдет, старина! Пойдем в институты.<неиГоворят, мест пятнадцать нашему городу, не больше. Где тут попасть? Так что<неия морально готовлюсь в институт.<неи -- На историка?<неи -- Да. Твердо!<неи Когда-то Марат занимался в нашей киберлаборатории. Еще в седьмом<неиклассе. Тогда у нас была одна лаборатория на три школы. Потом в четыреста<неивосьмидесятой создали свою. Но Марат уже не работал у них -- ушел к<неиисторикам. Почему-то его увлекли первобытные люди, и он летал с археологами<неив Мексику и в пустыню Калахари, и раскапывал там какие-то могилы, собирал<неикости людей и черепки их посуды.<неи Может, он тогда уже решил лететь на Риту, населенную дикими,<неипервобытными племенами? Потому и ушел к историкам?..<неи Вообще-то я тоже еще в седьмом классе решил для себя этот вопрос. Решил<неитвердо -- надо лететь. Потому-то и изучал целый год материалы об этой<неипланете и делал потом о ней большущий доклад на трех уроках по истории<неикосмонавтики.<неи Но из киберлаборатории я не ушел. Понял, что без электроники не<неиобойтись и там, на Рите. Ни нам, ни ритянам не обойтись без нее. И ритян<неиведь надо чему-то учить. И ритянам надо дать умные машины.<неи Да и просто немыслимо это для меня -- уйти из киберлаборатории! Тогда и<неижизнь не в жизнь!..<неи Зимой нам говорили на уроках истории об успехах Марата Амирова.<неиКажется, он нашел во время экспедиций какие-то необычные кости и какие-то<неиоригинальные черепки и сделал из этого смелые, необычные выводы. Меня<неиникогда не тянуло к древним костям и черепкам, и потому я пропустил эти<неисмелые выводы мимо ушей. Но я запомнил, что наша учительница истории<неиговорила о Марате с уважением. Даже с почтением. Видимо, ей самой отыскать<неитакие черепки не посчастливилось.<неи А компания у Марата большая -- трое парней, пять девушек. И все<неинезнакомые. То есть лица-то их мне знакомы. Все-таки соседние школы! Десятки<неираз видел этих ребят и на улицах, и в магазинах. Но имен не знал.<неи Впрочем, мне и сейчас их не запомнить. Слишком много имен сыплется<неисразу. Но одно все-таки задерживается -- Лина. И потому, что имя -- не<неичастое, и потому, что девушка смотрит на меня как-то особенно. Будто давно<неизнает.<неи Она маленькая и пухленькая, Лина. Как колобок. И ручки пухленькие, и<неищечки пухленькие, и ямочки на щечках. Но колобок -- симпатичный. И красиво<неиулыбается. Просто глаз не отведешь -- так улыбается эта девчонка. Какая-то<неисказочная улыбка. И очень добрая. И очень бойкая.<неи Она вообще не из робких, эта Лина. Она не отстает от меня в воде, и,<неикогда мы, наплававшись, ложимся на спину отдыхать, говорит:<неи -- А я давно хотела с тобой познакомиться, Сандро.<неи -- Разве ты меня знала?<неи -- Тебя многие девчонки знают. Даже в нашей школе.<неи -- Я просто потрясен такой известностью! И чем заслужил?<неи -- Но ведь к тебе не подступиться, -- продолжает Лина. -- Сегодня<неивпервые вижу тебя одного. Если, конечно, не говорить о магазинах...<неи -- Теперь всегда буду один!<неи Даже не знаю, как это вырвалось. И вроде горько вырвалось.<неи Она молчит. Видно, думает -- всерьез я или нет. Потом ее пальцы ловят в<неиводе мою руку и сжимают. И только после этого Лина произносит:<неи -- Ты не будешь один. Если, конечно, сам не захочешь...<неи "Вот это да! -- думаю я. -- Как все, оказывается, просто! Неужели они<неивсе такие?"<неи Невольно вспоминаются слова из сегодняшнего Таниного письма: "Ты<неипройдешь через это и еще будешь счастлив".<неи А вот с такой буду счастлив?<неи Мы еще долго плаваем рядом, но о главном больше не говорим. Ни слова. А<неикогда выбираемся из воды, невольно держимся так, словно что-то уже решено.<неиДержимся вместе. И, кажется, все замечают это и, удивившись, перестают<неизамечать. Будто так и было всегда. Будто так и надо.<неи Когда мы уезжаем с озера, Лина все ждет, пока остальные рассядутся по<неибиолетам.<неи -- Уедем последними! -- шепчет она. -- Ладно?<неи Я вначале машинально киваю, и только потом доходит до меня, что она<неипросто хочет остаться в машине со мной вдвоем.<неи Она все рассчитала правильно -- мы едем вдвоем. И, когда выбираемся на<неишоссе и передние биолеты с ребятами, разогнавшись, уносятся по воздуху<неивперед, Лина трется круглой мягкой щекой о мое плечо и закидывает голову,<неиподставляя свой полуоткрытый, невероятно красивый рот.<неи Я делаю вид, что не замечаю этого. Гляжу вперед, на дорогу, сквозь<неисмотровое стекло, как будто от моей внимательности что-нибудь зависит. Гляжу<неивперед и думаю о Тане -- где она сейчас, что делает, с кем она?<неи Лина отодвигается от меня и долго, обиженно молчит.<неи Мне жалко ее. Мне самому становится больно оттого, что я причинил ей<неиболь.<неи -- Куда ты собираешься после школы? -- спрашиваю я.<неи -- В училище промышленной эстетики. -- Она отвечает спокойно, ровно,<неидаже холодно. Потом, как бы что-то решив, улыбается и спрашивает: -- А ты,<неиконечно, записался на Риту?<неи -- Конечно. А ты разве нет?<неи -- Это не для меня. -- Она вздыхает. -- Там нужны спортивные девчонки.<неиА с моей-то комплекцией...<неи -- Неужели это важно?<неи -- А ты думал!.. Туда девчонок, как на конкурс красоты, отбирают.<неи -- Вот уж глупо!<неи -- Мало ли глупостей делается на нашей старенькой Земле? Земля без<неиглупостей -- это вроде бы даже и не Земля. Но тебе, Сандро, эти<неи"малахитские" красавицы не достанутся! Надеюсь, тебя не возьмут.<неи -- Почему надеешься?<неи -- Не хочу, чтобы тебя взяли! -- Она глядит в мои глаза так откровенно,<неикак еще никто и никогда не глядел на меня. -- Ты очень давно нужен мне,<неиСандро! Еще с тех пор, когда ты всюду ходил один. Без... своей Тани...<неи -- Почему же ты тогда молчала?<неи -- Тогда я считала, что девушка не должна... первая... Все мы в детстве<неитак считаем.<неи -- А теперь?<неи -- Теперь мне все равно! Теперь важно, что ты -- рядом. Я так долго<неиждала! Я уже почти смирилась с мыслью, что этого никогда не будет...<неи "Черт знает что! -- думаю я. -- И вовсе тут не так все просто. И вовсе<неиона не такая... Что же у нас будет? Может, лучше бы нам и не встречаться? По<неикрайней мере, для нее лучше..."<неи -- Я позвоню тебе вечером, -- говорит Лина, когда биолет<неиостанавливается возле ее школы. -- Нам есть о чем поговорить, Сандро.<неи -- А ты знаешь мой номер?<неи -- Конечно! Давно! -- Она заливисто, звонко хохочет. -- А мой -- вот!<неи-- И вынимает из кармана узенькую, как мизинец, карточку с личным номером.<неи-- Когда кончишь свой "поминальник" для радиофонов -- запишешь мой номер<неипервым. Могу я просить о такой малости?<неи -- Откуда ты знаешь о "поминальнике", Лина?<неи -- Я много чего о тебе знаю! Не думай, что все это так... легко....<неи "Ну разве можно обижать ее? -- спрашиваю я себя, глядя из биолета, как<неиЛина бежит к подъезду школы, будто катится. -- Если она даже о<неи"поминальнике" знает..."<неи Это наш рыжий Юлий Кубов, руководитель киберлаборатории, окрестил<неи"поминальником" устройство для радиофонов, которое я начал собирать еще в<неиседьмом классе, потом забросил из-за коробочек эмоциональной памяти и вот<неипродолжаю собирать нынче.<неи Очень уж длинные номера сейчас у личных радиофонов! Их трудно<неизапомнить, трудно набрать. Нажимаешь, нажимаешь кнопки с цифрами...<неиОбязательно где-нибудь собьешься. А пользуешься чаще всего пятью номерами.<неиНу, десятью! Так нельзя ли, чтоб их запомнил сам аппарат? Нажал нужную<неикнопку -- а он уже передает готовый номер... Отпала в нем нужда -- стер этот<неиномер из памяти аппарата и записал другой...<неи Собственно, такие запоминающие устройства были придуманы страшно давно<неи-- в конце двадцатого века. Но оказались громоздкими и остались только при<неителефонах. В радиофоны не попали. И у меня первое устройство получилось<неигромоздким -- больше самого радиофона. И, значит, было бессмысленно -- кто<неиже станет таскать с собой две коробки вместо одной?<неи Потом я собрал еще восемь таких "поминальников". И каждый последующий<неибыл меньше предыдущего. Последний был уже с четверть футляра радиофона. Но и<неиэто было много, потому что никто не станет увеличивать футляр. Все и так<неиворчат, что радиофон велик, тяжел, оттягивает карманы...<неи -- А если уменьшить батарейки? -- подкинул мне однажды идею Юлий Кубов.<неи-- Неужели тут предел?<неи Я занялся было батарейками радиофонов, стал искать что-то другое,<неиполегче, поменьше, поновее, но потом увлекся коробочками эмоциональной<неипамяти, или коэмами, как стали называть их после Женькиного "изобретения",<неи-- и забросил все остальное.<неи А теперь, кажется, я нашел путь к тому, чтобы уменьшить батарейку.<неиНамного. И собрал еще один "поминальник" на десять номеров -- совсем уже<неикрохотный. Пригодилась долгая возня с коэмами. Полтора года я отдал им. И<неиони многому научили меня. Ведь там все миниатюрное. Почти микроскопическое.<неиМожет, и удастся теперь загнать этот "поминальник" в стандартный радиофон?<неиКазалось бы, и немного уже работы -- чуть-чуть. Но последнее "чуть-чуть"<неипочему-то всегда самое долгое и трудное.<неи ...За Линой захлопывается школьная дверь. Я подключаю клеммы к вискам,<неии биолет, медленно выбравшись из границ квартала, поворачивает к моей школе.<неи 3. Мы -- счастливчики<неи ...На вечернее наше собрание Таня приходит спокойная, медлительная и,<неикак ни в чем не бывало, по-прежнему садится рядом со мной, тихо говорит:<неи -- Ты уж потерпи сегодня, Шур? Не стоит показывать всем, что у нас<неислучилось. Начнут спрашивать, мирить... Зачем?<неи Я молчу. Тяжело сейчас сидеть рядом с ней. Но уйти не могу. Понимаю,<неичто она права.<неи И потом этот ее взгляд!.. Она так нежно поглядела! Мне даже показалось,<неичто в ее глазах блеснули слезы.<неи Может, это жалость? Сильная жалость? Все-таки я не чужой ей.<неи Но мне не нужно жалости! Мне хочется уйти!<неи А тогда она будет жалеть меня еще больше. И другие станут жалеть.<неиПотому что поймут.<неи Нет, нельзя от нее сейчас уходить! Она права.<неи Результаты проверочных бесед я слушаю не очень-то внимательно.<неи Мы с Таней всегда учились хорошо, и у нас просто не может быть плохих<неирезультатов. А будет у нас баллом выше или баллом ниже -- какая разница? В<неиинституты нынче принимают не по этим баллам. В институты принимают по<неисамостоятельным работам, которые выполняются в первый месяц учебы. Сделаешь<неихорошую работу -- примут. Не сделаешь -- отложат на год.<неи Когда буду поступать в институт -- возьму для самостоятельной работы<неиобратную связь коробочек эмоциональной памяти -- от коэмы к мозгу. От записи<неибиотоков с жизненными впечатлениями до их воспроизведения в другом мозгу.<неиТо, что не доделал и не мог доделать Женька Верхов. У него записанные<неибиотоки воспроизводятся на экране. У него это -- всего лишь холодный<неистереофильм без съемок. А должно быть -- сопереживание. Один записал в коэму<неито, что случилось, а другой зажал ее в кулаке и чувствует, что с ним<неипроисходит то же самое, что с автором записи. Ведь без этого коэмы -- всего<неилишь занятная игрушка.<неи У меня эта обратная связь в принципе решена. Если целый месяц не<неизаниматься больше ничем -- сделаю. И хоть тошно снова браться за коэмы --<неидля вступительной работы сойдет.<неи А может, удастся к тому времени вогнать "поминальник" в оболочку<неирадиофона? Тоже неплохо для вступительной работы.<неи И у Тани почти готова вступительная работа. Уже полтора года Таня<неизаписывает на диктографе свои мысли о старинных утопиях, о фантастике<неипрошлого и наших дней, об образе человека будущего во всей этой литературе.<неиВ столе у Тани целая стопа заметок. Наверняка из них быстро можно сделать<неивступительную работу.<неи Это увлечение фантастикой началось у Тани еще в девятом классе, после<неиодной из наших ссор. Мы тогда недели две не встречались по вечерам, у Тани<неибыло необычно много свободного времени, и она прочитала книгу астронавта<неиМихаила Тушина о планете Рита и еще десяток старинных фантастических книг,<неикоторые упоминал Тушин. Ведь его корабль "Урал" ушел с Земли еще в двадцать<неипервом веке. А вернулся в двадцать третий. И Михаил Тушин, родившийся и<неивыросший в космосе, мог читать только старинную земную фантастику. Ту,<неикоторую давно уже позабыли на Земле. И в которой Таня нашла немало<неиинтересного.<неи После тех двух недель она и начала всерьез изучать фантастику вообще и<неиувлеклась этим. И уже не раз говорила:<неи -- А если бы мы тогда не поссорились, Шур? Так бы я и не занялась<неифантастикой?<неи ...По инерции я все еще думаю о том, что и как будет у Тани. Привык<неичувствовать ответственность за ее судьбу. И вот теперь у меня уже нет права<неина эту ответственность, а мозг все еще продолжает прежнюю работу.<неи Нет кнопочки -- той самой, которую можно было бы нажать и прекратить<неивсе бесполезное.<неи ...Кончают читать итоги проверочных бесед...Сейчас должны объявить,<неикого отобрали в "Малахит", -- и собрание будет закончено.<неи Я читал, что когда-то любили долгие собрания. Сейчас их не любят.<неиСейчас просто никто не стал бы на них сидеть.<неи -- ...Из нашей школы только двое поедут в "Малахит", -- говорит<неидиректор. -- Комиссия отобрала Евгения Верхова и Александра Тарасова.<неи Вот это да! Я? Неужели я? Ура!!<неи И Верхова! Почему, собственно, Верхова? За что? Ах, да!.. Он же гений!<неиНа Рите, конечно, нужны молодые гении.<неи Но тогда -- за что меня? Я не успел сделать открытий, у меня нет славы.<неиО моей работе с коэмами и радиофонами знает только Юлий Кубов.<неи Но, может, и этого достаточно? Кубов никогда не любил болтать и ничего<неиникому не обещает. Он все делает молча.<неи Впрочем, ладно! Сейчас уже не важно -- за что. Взяли -- и ладно!<неи А Таню не взяли... Таня остается. Как просто все решилось! Интересно --<неиа Олег?<неи -- Из пятьсот третьей школы кого-нибудь отобрали? -- громко спрашиваю<неия.<неи -- Никого, -- отвечает директор.<неи Таня глядит на меня громадными, испуганными глазами. В пятьсот третьей<неиучится Олег. Неужели она боялась, что я громко назову его имя?<неи -- А всего сколько из нашего города?<неи Это спрашивает Лена Букова. И голос у нее дрожит. Да! Она ведь не едет!<неиОна тоже остается. Как Таня. И что у них теперь будет с Женькой?<неи Впрочем, может, Женька еще и не улетит? Может, и я останусь? Ведь<неитолько четверть тех, кого берут в лагерь, попадет на корабль. Только<неишестьсот из 2400!<неи -- ...Всего из нашего города взяли четырнадцать человек, -- отвечает<неидиректор Лене Буковой. -- Как видите, счастливчиков немного. Но все-таки нам<неипривилегия. Из других городов брали меньше. Сказывается, что мы создавали<неи"Малахит".<неи -- Он подавал заявление? -- тихо спрашиваю я Таню.<неи Она почему-то вздрагивает, но сразу понимает, о ком речь.<неи -- Нет, -- отвечает.<неи -- Почему?<неи -- У него что-то с ногой. Врожденное. Знал, что не возьмут.<неи -- Он вроде не хромает.<неи -- Но с трудом бегает. С большим трудом.<неи -- Ну что ж... Желаю вам счастья.<неи -- Спасибо, Шур!<неи У нее в голосе слезы. Почему вдруг слезы?<неи Ах да, это опять, наверно, жалость! Скорей бы уж все кончалось! Уйти!<неиУйти!<неи Ребята шумно поднимаются из-за столов, обступают учителей, благодарят<неиих.<неи Наконец-то!<неи Я тоже встаю, прощаюсь с Таней, крепко жму ее руку.<неи Я не сержусь на нее. Она была хорошим другом -- нежным, заботливым,<неипреданным. Наверно, просто невозможно быть лучшим другом, чем была она. Я<неибыл очень счастлив с ней. И долго -- четыре года. Когда-нибудь они покажутся<неимне целой жизнью. Богатой. Полной. Прекрасной. И нужно быть благодарным за<неиэто. Таня ведь не обязана любить меня всю свою жизнь. И не виновата в том,<неичто Олег оказался лучше. Это я виноват.<неи -- Спасибо тебе за все! -- говорю я. -- Всегда буду тебя помнить!<неи -- Я -- тоже, -- отвечает она очень тихо. -- Тоже всегда буду<неипомнить...<неи Я выхожу из школы один. Не хочется сейчас говорить с ребятами. Как бы<неина чем-нибудь не сорваться.<неи Все кругом -- знакомое, привычное, родное. И школа, и громадный<неишкольный двор со спортивными площадками и футбольным полем, и наш белый<неипятнадцатиэтажный интернат рядом, и весь наш утопающий в зелени, очень<неистарый микрорайон белых двадцати -- и тридцатиэтажных домов.<неи Они даже сейчас не белые, эти дома. Они красноватые -- в закатных лучах<неипозднего июньского солнца. И сотни их окон, обращенных к солнцу, пылают даже<неиярче и ослепительнее, чем оно само.<неи Я здесь родился, здесь вырос, знаю каждую дорожку между домами.<неи Но все это для меня уже в прошлом. Все это скоро уйдет куда, то назад и<неистанет историей, а впереди будет другое, новое, неизвестное. И, может быть,<неидалекая планета, о которой я так давно мечтал. Дикая, красивая и загадочная<неипланета, на которой наши астронавты оставили одну могилу. Поклониться бы<неиэтой могиле прекрасной земной женщины, которая отдала свое имя чужой планете<неии осталась на ней навсегда!..<неи Я слышу вдруг, как зуммерит в кармане радиофон, вынимаю его, включаю и<неиподношу к голове наушник.<неи -- Тарасов слушает.<неи -- Сандро, это я, Лина! Я уже все знаю!<неи -- Что все?<неи -- Что ты едешь в "Малахит"... У нас взяли только одного Марата.<неи -- Марата взяли? -- обрадованно кричу я в микрофон. -- Правда? Как<неиздорово!<неи -- Ты, оказывается, еще можешь чему-то радоваться... -- медленно<неипроизносит Лина, и я вдруг слышу судорожный всхлип в наушнике и затем<неищелчок.<неи Она отключилась, не договорив со мной и обидевшись на меня. И потом,<неидаже спустя много месяцев, мне еще иногда слышался этот странный судорожный<неивсхлип и за ним механический щелчок в наушнике. И каждый раз я краснел и<неимучился и заново переживал свое свинство, хотя уже давно знал, что Лина все<неипоняла и простила меня. Только сам я себя простить не мог.<неи 4. Али<неи Оказывается, это нелегкое дело -- свалить толстую старую сосну. Свалить<неитак, чтобы она легла в нужную сторону, чтобы она, падая, не прихлопнула нас<неии не обломила другие деревья и чтобы пенек от нее остался небольшой -- не<неивыше десяти сантиметров.<неи Али, стоя на колене, медленно, осторожно режет сосну лучом лазера. Луч<неипроходит ее легко, свободно. Только едкий серый дымок поднимается вверх от<неилинии разреза.<неи Но в том-то и беда, что луч режет сосну слишком легко. Трудно<неиостановиться. Трудно точно рассчитать ту невидимую линию, от которой должен<неиидти другой, более высокий разрез.<неи Впрочем, инструктор говорит, что это -- дело привычки. Привыкнем -- и<неибудем валить сосны почти механически. Тем, кто уже улетел на Риту, тоже<неивначале было трудно. А под конец они вообще не считали работой валку<неидеревьев.<неи Али еще немного продвигает по стволу генератор, затем выключает луч,<неивстает с колена и вытирает тыльной стороной ладони пот со лба.<неи -- Как? -- спрашивает он. -- Инаф?<неи -- Довольно! -- Я киваю. -- Гив ми.<неи Он отдает генератор. Верхний разрез предстоит делать мне.<неи Али родился и вырос в Сирийском районе. Он еще не знает русского.<неиЗдесь, в "Малахите", многие не знают русского. Но зато все знают "глобу" --<неисмесь английского и русского языков, которая родилась еще в двадцать первом<неивеке, родилась стихийно и постепенно стала признанным международным языком.<неи Когда-то, в далекой старине, немало лингвистов смеялось над "глобой",<неипотому что она создавалась вопреки многим законам грамматики. "Глобе"<неипытались противопоставить эсперанто -- мертворожденный язык, сочиненный на<неиполтораста лет раньше. Но на эсперанто никто не хотел говорить. На эсперанто<неивыпускались книги, которые никто не читал. А на "глобе" говорили всюду, во<неивсем мире, хотя и сейчас еще на этом языке мало книг и всего несколько<неижурналов и газет -- на целую планету. Это пока что язык не литературный.<неиНикто не пишет на нем. Но говорят -- всюду. Видно, языки не надо сочинять,<неиони должны рождаться сами и тогда будут жить.<неи Об эсперанто учителя вспоминают сейчас только в исторических справках.<неиПеред тем, как начинают школьный курс "глобы".<неи Наверно, и на далекой планете Рита люди будут вначале говорить на<неи"глобе". Вряд ли удастся им подобрать в первое время другой, более<неиподходящий язык. Другой язык может появиться, по-моему, лишь спустя<неидесятилетия. Если не больше. И то вырастет он, наверно, из "глобы".<неи Может, там, на Рите, этот смешанный язык станет наконец из разговорного<неилитературным?<неи ...Я веду верхний разрез по сосне так же медленно, как Али вел нижний.<неиИ все-таки, видимо, я увлекаюсь, потому что Али кричит:<неи -- Инаф! Инаф!<неи Я и сам уже вижу, что довольно, и быстро выключаю луч.<неи Мы глядим вверх, на сосну -- не изменился ли ветер. Сосна уходит в небо<неивеличественно и стройно, и даже не верится, что сейчас она, поверженная,<неипокорно ляжет у наших ног. И жалко ее -- она так горделиво уходит в небо.<неиКак живая. А она уже -- не живая. Она уже убита.<неи Али всовывает в еще дымящийся верхний разрез длинное острие<неиэлектроклина, включает аккумулятор, и мы быстро отходим от сосны.<неи Электроклин жужжит, вдавливается в дерево, расширяет разрез, и вот уже<неисосна начинает трещать и слегка наклоняется в противоположную от нас<неисторону. Электроклин жужжит все сильнее, его жужжание переходит в надрывный<неивизг, и этот визг заглушается громким треском падающего гиганта.<неи Первая наша сосна лежит на земле.<неи До сих пор мы валили деревья только под наблюдением инструктора. А<неисейчас его даже нет на делянке.<неи Недалеко раздается такой же громкий, отчаянный треск падающего дерева.<неиЭто свалили свою первую сосну Женька Верхов и Ральф Олафссон, исландец.<неи Мы валим сосны по старинке, как в двадцать первом веке. Давным-давно<неиуже никто на Земле не валит деревья так, как мы здесь, в "Малахите". Потому<неичто давным-давно на Земле нет лесных делян.<неи Когда-то дерево нужно было и для промышленности, и для строительства, и<неив шахты, и на морские корабли. Когда-то из него делали бумагу и шелк.<неи А сейчас древесина почти не нужна. Пластмассы и дешевле, и красивее, и<неипрочнее. Из пластмасс можно сделать все, что и из дерева. И даже намного<неибольше. И лишь для ремонта дорогих старинных вещей и зданий, для выпуска<неистилизованных под старину книг еще по-прежнему нужно дерево.<неи Но его не валят для этого специально. Для этого хватит санитарных<неирубок. Тех, которые необходимы лесу. Тех, без которых лес не может жить.<неи Больное или умирающее дерево сейчас привязывают к дирижаблю, срезают<неилазерным лучом и везут туда, где можно использовать. Оно даже не падает. И<неиникакого треска нет, и никакого сору. И ни один сучок не пропадет.<неи Так сейчас рубят лес на Земле.<неи Но на Рите пластмасс еще долго будет не хватать. Пока там отыщут<неидостаточно нефти!.. Пока там наладят подземную газификацию угля!.. На Рите<неипридется строить из дерева дома и хозяйственные постройки, делать из него<неибумагу и ткани.<неи Конечно, так будет не все время. Так будет только вначале. Но этого<неиначала вполне может хватить на нашу жизнь.<неи И поэтому нас учат валить и разделывать лес, и строить деревянные дома,<неии делать деревянную мебель.<неи Когда смонтируют на орбите наш звездный корабль -- "Рита-3", в него<неипогрузят специальную машину для валки и разделки леса. Этакий небольшой<неилесозавод на ходу. Погрузят и немало роботов, которых тоже научат валить лес<неии строить дома. И все-таки машина будет лишь одна. А роботов будет не очень<неимного. Строить на чужой планете новые роботы вначале наверняка будет<неинекогда.<неи В общем, мы должны уметь все. Не хуже машин. Мы должны уметь все и для<неисебя, и для тех, кого нам понадобится учить. Мы ведь должны будем чему-то<неиучить первобытных людей Риты.<неи ...Итак, наша первая сосна свалена. Теперь надо прицепить к ней тросы,<неизатем свалить еще березу, ель и ждать дирижабля. Он заберет сразу все, что<неибудет свалено пятью звеньями на нашей делянке.<неи Мы обвязываем сосну тросами и собираем их кольца вместе, чтобы быстрее<неиподцепить к крюку, спущенному с дирижабля. Али снова вытирает пот со лба и<неиговорит:<неи -- Лет аз отдых!<неи -- Давай, -- соглашаюсь я. -- Давай отдохнем!<неи Вообще-то я не устал. Но понимаю, почему устал Али. Он все мерзнет<неинашей уральской осенью и поэтому неправильно регулирует температуру в<неиэлектрокуртке. Перегрев его и подводит.<неи Ничего! Отдохнем, и я посоветую ему убавить температуру.<неи Каково-то будет бедному Али первой зимой! Вот небось намерзнется!<неи Мы садимся на ствол поваленной сосны и молчим, и слушаем лес.<неи Он шумит тихо, спокойно. Он шуршит падающими желтыми и красными<неилистьями. Он окружает нас со всех сторон и укоризненно смотрит на дело наших<неирук -- погибшее дерево.<неи И вдруг в этот негромкий, спокойный, ровный шум леса вонзается<неимеханический визг, и затем лес взрывается новым отчаянным треском ломающихся<неисучьев.<неи Это свершилось еще одно убийство -- свалило свою сосну третье звено --<неислева от нас.<неи Дорого все-таки обходится Земле наша учеба!<неи -- Ты уже выбрал гЕрл? -- спрашивает Али.<неи -- Ноу, -- отвечаю я.<неи Али очень беспокоит эта проблема. Он уже второй раз спрашивает, выбрал<неили я себе девушку.<неи А я как-то все не могу. Да и не я один должен выбирать. Она ведь тоже<неидолжна...<неи Здесь много девушек -- пол-лагеря. Тысяча двести -- светловолосых,<неирыжих, чернобровых, веселых, задумчивых, медлительных, темпераментных. Я<неиникогда в жизни не видел столько красивых девушек сразу.<неи На одной из них надо жениться, если только на самом деле хочешь улететь<неина Риту. На корабль возьмут только женатых. Исключений не делают, потому что<неина Рите такие исключения могут обернуться личными трагедиями. А там их и так<неине избежать. И поэтому здесь, на Земле, с самого начала заботятся о том,<неичтобы трагедий было как можно меньше.<неи На двух кораблях, которые ушли на Риту с Земли, улетели молодожены.<неиДвести человек на первом корабле и четыреста -- на втором. Только командиры<неиэтих кораблей были не очень молодыми. Но и они полетели с женами. Потому что<неина Риту улетают навсегда. Оттуда не вернуться -- слишком далеко.<неи Рита!<неи Первый из этих кораблей увел с Земли Михаил Тушин. И вместе с ним<неиулетела его жена Чанда, как и он, родившаяся в космосе, на корабле "Урал",<неиастронавты которого открыли эту удивительную планету Рита в системе далекой<неисемьсот тринадцатой звезды. Первую планету, где такая же атмосфера и вода,<неикак на Земле, где такие же, как на Земле, люди. Только первобытные.<неи ...В наш "Малахит" девушек отбирали не менее строго, чем юношей. Теперь<неия уже знаю, почему не взяли Таню, почему отказали Лене Буковой и поставили<неиперед Женькой Верховым дилемму -- либо разлучиться с Леной, либо отказаться<неиот "Малахита".<неи Таню не взяли потому, что она тяжело болела. И хоть было это давно, в<неидетстве, и хоть после этого Таня серьезно занималась спортом -- какие-то<неипоследствия болезни, видно, остались. И из-за них Таня просто могла не<неивынести долгого, холодного сна, в котором астронавты проведут почти сорок<неилет ракетного времени, почти всю дорогу.<неи А Лена Букова была здорова. Ее не взяли по другой причине. Мы все<неизнали, что Лена часто бывает мелочной и вздорной, что она любит передавать<неичужие разговоры. За десять лет учебы из-за нее было немало ссор в нашем<неиклассе.<неи Это знали не только мы, знали и учителя. И, следовательно, -- члены<неикомиссии.<неи А на Рите между землянами не должно быть ссор. Об этом тоже заботятся<неиздесь, на Земле. И поэтому Лена не прошла. И если бы только комиссия знала,<неикак я "люблю" Женьку Верхова и как он "любит" меня, -- кто-то из нас тоже не<неипрошел бы. Вероятнее всего -- я. Потому что Женька знаменит.<неи Хорошо, что прошлой зимой я не взорвался, не стал что-то доказывать и<неиобвинять Женьку. Все равно ничего не доказал бы. У Женьки коэмы были<неиотработаны, отточены, хотя он и остановился на полпути. А я двигался дальше<неии не отрабатывал промежуточные стадии.<неи Но вот если бы я тогда поднял шум -- не видать мне сейчас "Малахита" и<неиего стройных, длинноногих красавиц!<неи Впереди еще два года. Успею выбрать кого-то. Пока что все девушки<неикажутся мне в чем-то одинаковыми -- все хуже Тани. Конечно, это чепуха --<неиони все не могут быть хуже. Но так кажется.<неи А вообще-то, по-моему, это слишком жестоко -- ради "Малахита" рвать<неичью-то любовь, ограничивать выбор. Может, мне понравится девушка вовсе не из<неи"Малахита"? Зачем же давить на меня выбором -- или любовь, или полет на<неиРиту?<неи Но я понимаю, что жестокость эта -- вынужденная. Жесток сам опыт.<неиЖестокими будут условия там, на далекой и чужой планете. Их не сравнить с<неиусловиями на Марсе или на Венере, куда сейчас практически могут лететь почти<неивсе. И поэтому на Риту берут нас, мальчишек и девчонок. Мы еще способны по<неимолодости вынести эту жестокость опыта. Людям постарше она может оказаться<неине по плечу.<неи -- Мы с тобой тянем! -- размышляет вслух Али. -- А другие пока разберут<неилучших.<неи Он все о девушках!<неи -- Они все хорошие, -- спокойно возражаю я. -- Какую полюбишь -- та и<неистанет лучшей.<неи -- Нет, не все! -- Али горячится. -- Я уже смотрел -- беленьких совсем<неине так много!<неи -- А тебе обязательно "беленькую"?<неи -- Конечно!<неи -- А мне -- все равно.<неи -- Потому что ты сам "беленький"! А я себя знаю! Если женюсь на<неичерноволосой -- всю жизнь буду завидовать тем, у кого "беленькая". Но на<неиРите не должно быть зависти!<неи -- Волосы можно покрасить, Али!<неи -- Волосы -- можно! Характер -- нет! "Беленькие" -- спокойные. Мне<неинужна спокойная жена! Я сам горячий!<неи Смешной этот Али! Умный, веселый, отличный скульптор и монументалист --<неии все-таки смешной. Что-то в нем есть древнее -- чересчур откровенное,<неиобнаженное. В наших краях парни даже не думают так, как Али говорит.<неи Он любит лепить красивые фигуры. Уже здесь, в "Малахите", он вылепил<неидве небольшие статуэтки -- купальщицу и балерину. Прекрасные вещи! Ребята<неиодин за другим ходят в мастерскую к Али, чтобы посмотреть на них.<неи Я не раз думал -- кто же был его моделью? Али не говорит об этом. А я,<неиконечно, не спрашиваю.<неи Впрочем, может, здесь и не обязательна модель? Можно ведь вылепить<неимечту!<неи Наверно, Али и сам был бы прекрасной моделью для скульптора. Если бы я<неихоть немного умел лепить -- непременно вылепил бы этого парня.<неи У Али точеный нос с маленькой горбинкой, слегка вытянутые вперед<неипухлые, еще по-детски капризные губы. Его густые черные брови срослись над<неипереносицей в сплошную линию. Я читал в восточных преданиях о красавцах, у<неикоторых брови, срослись над переносицей. Но никогда не видел их. Али --<неипервый.<неи Он чуть ниже меня. Но меня всегда считали высоким. В нашем классе<неитолько Женька был выше. Так что, в общем-то, у Али хороший рост. Но зато Али<неишире меня в плечах и быстр и ловок, как тигр, и по его мускулатуре можно<неиизучать анатомию.<неи Я тоже не слабак и никогда не жаловался на свои мускулы. Но мне далеко<неидо Али.<неи Интересно, какими видят нас обоих здешние девушки?<неи Али -- яркий, смуглый, броско-красивый. У него цепкий и быстрый, как<неимолния, взгляд. Рядом с ним я -- блеклое пятно. У меня светлые волосы, и<неибледный, красноватый северный загар, и веснушки на носу, и глаза -- обычные,<неисерые.<неи И наконец, Али талантлив. Всего месяц мы в "Малахите", но пластмассовое<неипанно "Подвиг", созданное руками Али, уже украшает нашу столовую, на<неискульптуры Али бегает смотреть чуть не весь лагерь, и талант Али уже признан<неиздесь всеми.<неи А я? Никогда у меня не было никакого таланта. И даже немногие стоящие<неидела, которые я задумал -- "поминальник" для радиофонов да коробочки<неиэмоциональной памяти, -- так и не довел до конца.<неи Чего же Али волноваться? Чего спешить? Он не из худших здесь...<неи -- А может, тебе и не нужна тут девушка? -- интересуется Али. -- Может,<неиты еще любишь ту?.. Которая приезжала... Ее, наверное, не взяли в "Малахит"?<неи -- Не взяли, -- соглашаюсь я. Почему-то не хочется объяснять Али, что<неиЛина и не просилась сюда. -- Но это не моя девушка, Али. Мы просто друзья.<неи Али хмыкает и недоверчиво усмехается. Потом произносит:<неи -- Она на тебя так смотрела!.. Нет, вы не просто друзья!<неи -- Это тебе показалось, Али.<неи Он снова хмыкает и недоверчиво усмехается.<неи Конечно, ему не показалось -- это и я понимаю. Но зачем все объяснять?<неи Лина приезжала ко мне только один раз -- десять дней назад. Мы долго<неибродили с ней по громадному парку "Малахита" и качались на качелях, и<неивзлетали в небо в кабине пневматической катапульты, и потом обедали в нашей<неистоловой, где я представил ее своим новым друзьям.<неи После обеда мы бродили по осеннему, рыжеющему парку уже втроем -- с<неиМаратом Амировым, который очень обрадовался, увидев Лину в нашей столовой.<неиНо потом Марат незаметно исчез куда-то -- и мы опять остались вдвоем.<неи Это был очень грустный день, потому что он как бы подводил итог нашей<неитак и не сложившейся любви. У любви должно быть будущее -- тогда она может<неижить. А у нас с Линой будущего не было -- с первого дня. И поэтому мы<неипоссорились, не успев толком познакомиться. И хотя потом Лина сама вызвала<неименя и поняла, и простила невольную мою бестактность в тот день, -- мы все<неиже оба чувствовали полную обреченность наших отношений. Может, Лина и хотела<неибы, чтоб я отказался от "Малахита", -- ради нее. Но, разумеется, не говорила<неиоб этом. А если бы и сказала -- ничто бы не изменилось. Видно, она<неичувствовала это -- потому и молчала. Слишком немногое нас связывало, чтобы я<неиотказался ради нее от своей давней мечты.<неи Еще если бы ради Тани...<неи Вообще, я слишком много думал о Тане, когда разговаривал с Линой.<неи Наверно, она и это чувствовала.<неи Может, потому и плакала, когда мы прощались. Не знаю. Но при мне<неидержалась хорошо. И много шутила. И даже хохотала.<неи Но шутила -- горько.<неи И зачем это ей так не повезло?<неи Почему-то мне кажется, что она не приедет больше в "Малахит". Хотя я и<неиприглашал. Десять дней назад мы, наверное, виделись с Линой в последний раз.<неи -- ...Ты слышал сегодня утром передачу о Ганимеде? -- неожиданно<неиспрашивает, Али.<неи -- Слышал. Порадовался. Наконец-то проект становится живым делом.<неи Это был давний проект -- перевести спутник Юпитера Ганимед на орбиту<неиЗемли, создать на нем атмосферу, расселить людей. Об этом проекте на Земле<неидолго спорили, как когда-то -- о судьбе планеты Рита. И вот только сегодня<неипередали, что проект "Ганимед" становится планом действий, что для его<неиосуществления назначаются конкретные сроки.<неи -- Я тоже порадовался, -- говорит Али. -- Но я подумал еще и другое.<неиКогда к Земле подгонят Ганимед -- может, станет не до Риты? Всех<неидобровольцев Ганимед возьмет себе, и мы будем там напрасно ждать новых<неикораблей...<неи -- Охотники найдутся, Али! Для Риты нужно не так уж много добровольцев.<неиНо ведь до этого еще страшно далеко. Через десять лет Ганимед только потащат<неиот Юпитера на нашу орбиту. А сколько он будет идти! Да еще атмосферу нужно<неисоздавать! На Луне атмосферу создавали больше двадцати лет!..<неи -- Тогда был другой век, -- возражает Али. -- У нас не такие темпы!<неи -- Все равно, это годы, Али. Годы! За эти годы на Риту уйдет немало<неикораблей. За это время подрастет другая молодежь. Много другой молодежи. И<неито, что не испугало нас, -- не испугает и ее. Она даже наверняка будет<неисмелее нас.<неи -- Ты говоришь так, Сандро, будто ты уже сейчас старик!<неи А может, Али прав? С тех пор как я получил от Тани то письмо, -- не раз<неичувствовал себя, стариком.<неи Когда думаю о Тане, все еще кажется, что настоящее -- позади. Конечно,<неикогда-то будет другая девушка. Когда-то я женюсь -- иначе не пустят на Риту.<неиНо все это заранее кажется лишь заполнителем той огромной пустоты, которая<неиобразовалась после Тани и в которой совсем потерялась маленькая Лина.<неи Иногда гадаю -- что было бы, если б мы с Таней не расстались? Не видать<неибы мне "Малахита"! Ведь я давал слово. Давно, еще в седьмом классе. Хотя<неиТаня и не просила никаких обещаний. Но все равно я никогда еще не нарушал<неисвоих слов.<неи Мы в тот день купались с Таней на Пышме. Вдвоем.<неи -- Ты хочешь лететь на Риту? -- спросила Таня.<неи -- Конечно!<неи -- Но ведь это навсегда!.<неи -- Ну и что?<неи -- Так легко? По-моему, ты просто не понимаешь слова "навсегда".<неи -- Почему? Понимаю!<неи -- А ты мог бы улететь без меня?<неи Я растерялся. Просто не думал над этим раньше. Как-то само собой<неиразумелось, что мы все время будем с Таней. И если придется куда-то лететь<неи-- полетим вместе.<неи Однако не зря же она спросила. Конечно, она не струсит. Но она болела.<неиА в космос посылают только идеально здоровых.<неи -- Нет, Таня! -- Я помотал головой и почувствовал, что у меня холодеют<неигубы. Потому что это была страшная клятва -- я не мог нарушить ее. -- На<неиРиту я не полечу без тебя! Только вместе!<неи -- А ты испугался, Шур! -- Таня усмехнулась. -- У тебя даже губы<неипосинели...<неи И все-таки я теперь в "Малахите" один. Без Тани. Непостижимо!<неи Интересно, а как это все решилось у Женьки Верхова?<неи Вначале мне показалось, что он не колебался, все решил быстро. Потому<неичто когда я пришел на наш выпускной вечер, -- сразу увидел заплаканные глаза<неиЛены Буковой. Она была очень нарядна, как всегда, изящна и эффектна, но ее<неибольшие зеленые глаза были измучены и полны отчаяния.<неи Немного позже я встретил взгляд Женьки. В этом взгляде было столько<неиболи, что я поразился.<неи Впрочем, и Женька удивленно глядел на меня. Ведь на этом вечере я ни<неиразу не подошел к Тане. Впервые. Наверно, Женька тоже прочитал что-то<неинеожиданное в моем взгляде.<неи Но, в общем-то, ему было не до меня. Он все-таки торчал возле Ленки. А<неия был один. И мог наблюдать.<неи Главное я понял на том вечере правильно: Женька решился. Хотя, наверно,<неии не так легко, как показалось мне поначалу.<неи Тогда, на выпускном вечере, Женькина решимость мне даже понравилась. А<неисейчас она почему-то кажется жестокостью.<неи Конечно, Лена была не ангелом. Но кто из нас ангел? А Женьку она<неилюбила. По-настоящему. И на все шла ради него. Когда он сломал ногу на<неитрамплине, еще в девятом классе, она сидела у него целыми днями. И даже<неиперестала ходить в театральную студию. И сорвала там какой-то отчетный<неиспектакль, потому что у нее была главная роль. Она знала, что за это ее<неиотчислят. Ибо актер всегда должен быть актером. Горе не горе, а играй! Лена<неине стала. И пожертвовала ради Женьки студией. А может, и не только студией?<неи Видно, Женька был для нее дороже всего.<неи А она для него? Ведь и он ее любил! Иначе откуда бы взялась та дикая<неиболь в его взгляде?<неи Я уже десять лет знаю Женьку Верхова. Но так и не понял еще, что же для<неинего дороже всего на свете.<неи Наверно, если бы я поступил с Таней так, как Женька с Леной, -- потом<неивсю жизнь чувствовал бы себя предателем.<неи Но я просто не смог бы принести Таню в жертву "Малахиту".<неи А от Али потребовалась такая жертва?<неи -- Скажи, Али, -- тихо спрашиваю я, -- у тебя дома, в Сирии, была<неидевушка?<неи -- Конечно! -- отвечает Али. -- Как же иначе? Я не могу долго без<неидевушки. Жизнь пуста, скучна, когда рядом нет девушки! Только она делает<неижизнь полной, красивой! Если бы не было женщин -- нам не нужна была бы ни<неипланета Рита, ни спутники Юпитера... А искусство?.. Все искусство на Земле<неисоздано ради любви, ради женщин! Если бы у меня не было девушки -- я не мог<неибы работать! Ты видел хоть одного художника, скульптора, писателя, который<неимог бы творить без любви? Я -- не видал! И считаю -- без любви нет<неиискусства!<неи -- Ты, оказывается, поэт, Али! То, что ты сейчас сказал, -- это стихи.<неи -- Может быть. Не знаю. Я сказал, что думал.<неи -- А твоя девушка не захотела в "Малахит", Али? Или ее не взяли?<неи Он мрачнеет и долго молчит. Я уже жалею, что спросил его. И хочу<неисказать ему насчет куртки -- чтобы убавил температуру.<неи Но Али отвечает:<неи -- Я ошибся в ней, Сандро! Я считал, у нее не только прекрасное лицо и<неипрекрасное тело. Я считал, что у нее прекрасная душа. Что у нее есть полет<неифантазии, широта мысли... Она обо всем умеет говорить. Лучше меня! Она очень<неикрасиво обо всем говорит. Но записываться она не хотела. Она боится холода,<неибоится космоса, дикарей боится -- всего боится! "Я не мужчина, -- говорит.<неи-- Я женщина. Я хочу жить в безопасности и играть с детьми". Я ей тогда<неиничего не сказал. Но все равно я сбежал бы от нее! Я считаю -- не<неиобязательно лететь. Но обязательно знать, что твоя любимая полетит с тобой<неихоть на Риту, хоть в Андромеду, хоть еще дальше! А если уже знаешь, что не<неиполетит, -- какая любовь?<неи Он умолкает на минуту, потом добавляет:<неи -- Но я ни о чем не жалею, Сандро! Зачем тосковать об ушедшей любви?<неиПридет новая! И будет не хуже. Новая любовь -- всегда лучше прежней.<неи Легко ему жить, если он так думает!<неи А я вот, чудак, тоскую... Или я как-то не так устроен? Не зря же Лина<неиназывала меня "минористой личностью"! Ей было ничуть не лучше, чем мне. А<неисмеялась она в десять раз больше...<неи Али резко поднимается с поваленной сосны и произносит:<неи -- Пойдем березу валить. А то не успеем.<неи Я тоже поднимаюсь, кладу руку ему на плечо. Хочется сказать что-то<неиочень ласковое, очень дружеское. Но говорю совсем другое:<неи -- Куртку отрегулируй, Али. Она у тебя слишком сильно греет. Поэтому<неибыстро устаешь.<неи -- Холодно будет! -- возражает Али.<неи -- Когда хорошо работаешь -- не бывает холодно.<неи Мои последние слова заглушает визг электроклина. И сейчас же раздается<неиоглушительный треск падающего дерева. Это Женька Верхов свалил березу.<неи А мы свою еще и не выбрали...<неи 5. Бирута<неи За волной<неи Налетает<неи Волна.<неи Нет ни берега<неи Здесь<неи И ни дна.<неи Ты, наверно,<неи Сидишь<неи У окна.<неи Ты грустишь,<неи Ты пока что<неи Одна.<неи Музыка льется в зал сверху, из-под потолка, вместе со светом. Мы<неитанцуем модный плавный танец "кондо". Мы танцуем его с Бирутой, прижавшись<неидруг к другу. Мои руки лежат на ее плечах, а ее руки на моих. Плечи у нее<неимягкие и какие-то очень робкие. А руки -- нежные, с длинными тонкими<неипальцами. Я даже не знаю, как можно такими пальцами валить деревья. А ведь<неиБируте, как и всем в "Малахите", приходится учиться этому.<неи Мы с Бирутой смотрим друг другу в глаза и улыбаемся, и мне хорошо и<неиотчего-то тревожно, и кажется, будто никого больше рядом нет, будто мы<неивдвоем в этом зале, и хочется, чтобы плавный "кондо" никогда не кончался.<неи Мы купались<неи С тобою<неи В Оке.<неи Я держал<неи Твое сердце<неи В руке. А теперь<неи От тебя<неи Вдалеке<неи Я лечу,<неи Задыхаясь<неи В тоске.<неи Я лечу -<неи Только ночь в глаза.<неи Я лечу -<неи И вернуться нельзя.<неи Улетаю -<неи И тает след.<неи И лететь еще<неи Сотни лет.<неи Мы впервые танцуем с Бирутой. До сих пор мы только вместе работали,<неивместе учились управлять лесодорожной и горнодорожной машинами. Да еще на<неилыжах вместе бегали, и я учил Бируту съезжать с гор. Она пока что неважно<неиходит на лыжах. У них, в Прибалтике, дождливые зимы и трудно научиться. Не<неито что у нас, на Урале, где зима как зима.<неи А сегодня, на вечере, Бирута сама пригласила меня на первый танец.<неи И мне радостно, оттого что она сделала это сама. И тревожно, потому что<неибоюсь какой-нибудь нечаянной неловкостью оттолкнуть ее. У меня, к сожалению,<неиесть такая нелепая способность...<неи Бирута -- высокая и тонкая. Почти такая же высокая, как я. Чуть-чуть<неиниже. И волосы у нее такие же светлые, как у меня. И даже веснушки на носу.<неиТолько у меня веснушки крупные, а у нее -- меленькие, крошечные. Очень<неисимпатичные веснушки.<неи В общем, мы с Бирутой похожи, хотя глаза у нее и не серые, как у меня,<неиа голубые -- большие, удивленные. Почти все время удивленные глаза, В<неи"Малахите" кое-кто даже считал нас вначале братом и сестрой. Мы только<неипереглядывались, когда нас спрашивали об этом. Почему-то мне тогда уже было<неиприятно, что мы так похожи.<неи А сейчас мы танцуем и слушаем песню, которая пришла на Землю из<неикосмоса, которую написали в полете астронавты корабля "Неман", вернувшиеся<неиэтой зимой на Родину.<неи Мне мигают<неи Огни<неи Городов.<неи Машет ветками<неи Лес.<неи Молодой.<неи Плещет море<неи Зеленой<неи Водой.<неи Светит<неи Солнце мне<неи Теплой<неи Звездой.<неи Эту песню поют сейчас по всей Земле. И по всей Земле говорят о<неивернувшемся "Немане" и о тех планетах, которые открыли астронавты.<неи Их деды ушли с Земли намного позже "Урала" и улетели в другую сторону<неиГалактического кольца. Эта экспедиция открыла немало планет, и на трех из<неиних есть жизнь, но разумной жизни нет ни на одной. Когда-то, наверно, она<неивозникнет на небольшой планете Чара, возле остывающей красноватой звезды<неи145-БЗ. Но до этого еще далеко. До этого миллионы лет. И еще не решено,<неистоит ли землянам осваивать эту планету, потому что ее небольшое солнце<неинамного, неизмеримо старше нашего. Вот уже третья дальняя звездная<неиэкспедиция возвращается на Землю. А другие высокие цивилизации так и не<неинайдены. И вообще человек или другие разумные существа не найдены пока<неинигде, кроме Риты. И потому сейчас, после возвращения "Немана", снова<неивспоминают, снова говорят о подвиге астронавтов "Урала", которые принесли<неиродной планете самое значительное космическое открытие за всю ее историю. И<неиснова на экранах телевизоров, на страницах журналов вместе с незнакомыми еще<неилицами астронавтов "Немана" появляются давно знакомые лица "уральцев".<неи И нет среди них лишь Михаила Тушина, главного героя моего детства,<неичеловека, который больше всех других рассказал землянам о далекой Рите.<неиЗамороженный, бесчувственный, он летит сейчас где-то в безднах пространства<неик зеленой, красивой планете, которую открыли его родители, к планете, тайну<неикоторой предстоит разгадать ему самому.<неи Все родное -<неи В безбрежной<неи Дали.<неи К Андромеде<неи Идут<неи Корабли.<неи И в космической<неи Черной<неи Пыли<неи Голубой<неи Не увидишь<неи Земли.<неи Я лечу -<неи Только ночь в глаза.<неи Я лечу -<неи И вернуться нельзя.<неи Улетаю -<неи И тает след.<неи И лететь еще<неи Сотни лет.<неи Они, конечно, летали не к Андромеде, авторы этой песни, астронавты<неи"Немана". Это пока фантастика -- полет к Андромеде. На субсветовой скорости<неитуда не скоро доберешься. А кораблей со сверхсветовой скоростью пока нет. И<неинеизвестно -- будут ли. И неизвестно, отыщутся ли на Земле астронавты,<неикоторые могли бы выдержать нагрузку при разгоне такого корабля. Человек,<неивозможно, еще не готов к ней. Человек сейчас сильнее, крепче и выше, чем<неикогда-либо за всю свою историю. Самые высокие и сильные люди начала<неикосмической эры легко затерялись бы в сегодняшней толпе. Никто не обратил бы<неина них внимания, потому что сейчас -- почти все такие. Но выдержит ли<неисегодняшний человек разгон до сверхсветовой скорости -- еще неизвестно.<неи В конце концов, человек должен это выдержать. Иначе зачем было бы<неиприроде и создавать его? Но вот когда выдержит? И какой ценой?<неи Было время, когда человек так же не знал, сумеет ли он перешагнуть<неибарьер скорости звука. Многим казалось -- не сумеет.<неи В моем родном городе есть громадный сквер. Его не раз хотели застроить<неидомами, но, к счастью, так и не застроили. Триста с лишним лет назад на<неиместе этого сквера было поле. Просторное, очень далекое от города поле. И на<неинем был аэродром. Вначале -- испытательный.<неи В середине двадцатого века, когда на западе от Урала шли тяжелые бои с<неифашистами, с этого аэродрома поднялся на первом в мире реактивном самолете<неивеселый и смелый человек. А немного позже он первым в мире приблизился к<неизвуковому барьеру и стал первой его жертвой на Земле.<неи Он так навсегда и остался на этом поле, веселый и смелый летчик<неиГригорий Бахчиванджи. Он стоит в мраморе посреди сквера и улыбается, и<неидержит летный шлем в руках, и неизменный уральский ветер треплет его<неинепокорные каменные волосы.<неи У подножия памятника -- всегда цветы. И имя летчика давным-давно<неиизвестно всему миру. В школьных учебниках по истории космонавтики его имя --<неиодно из первых.<неи Прошло всего несколько лет, и летчики привыкли к мысли, что звуковой<неибарьер пройден. Уже к концу двадцатого века даже грудных младенцев возили в<неисамолетах со сверхзвуковой скоростью. Человечество просто перестало замечать<неиэтот бывший барьер.<неи А теперь ученые спорят о том, можно ли перешагнуть барьер скорости<неисвета.<неи Многие считают -- нельзя. Многие считают, что и корабли такие в<неипринципе невозможны.<неи Однако все чаще и чаще сообщают о первых опытах по сверхсветовой<неитранспортировке элементарных частиц. Не все опыты, правда, удачны. Но ведь<неина то они и опыты!<неи В общем, это нужно человечеству. И, значит, когда-то станет возможно.<неиЧто уж там Андромеда?! Даже к центру своей собственной Галактики человек еще<неине летал -- мала скорость. Немногие звездные корабли пока обследуют лишь<неиближние участки Галактического кольца.<неи Короче, пока ползаем по окраине. А разве для того появилось<неичеловечество, чтобы ползать по окраинам своего мира?<неи Я пройду<неи Через тысячи Бед.<неи Я вернусь<неи Через тысячу<неи Лет.<неи Я не брал<неи Ожиданья<неи Обет.<неи Я вернусь,<неи А тебя<неи Уже нет.<неи Почему-то вспоминается Таня. Наверно, если я когда-нибудь и вернусь с<неипланеты Рита, -- Тани уже не будет. Даже когда я, совсем молодым, опущусь на<неиэту далекую планету, Таня, уже пожилая, начнет подумывать об Острове<неистарости. Потому что сто лет пройдет на Земле, пока долетит туда ракета. Сто<неисветовых лет отделяют нас от Риты.<неи Как-то это не очень -- танцуя с Бирутой, я все еще думаю о Тане...<неи Может, Бирута даже догадывается, о ком я думаю. Не зря же она глядит<неимне сейчас в глаза обеспокоенно, тревожно, без улыбки.<неи Я вернусь<неи Через тысячу<неи Лет<неи Так хоть в чем-то<неи Оставь мне<неи Свой след!<неи Кончается плавный "кондо". Мы останавливаемся, и все не хочется убирать<неируки с плеч Бируты. Мы так и стоим еще несколько секунд посреди зала,<неиобнявшись.<неи И лишь когда все пары вокруг расходятся, мы тоже опускаем руки и уходим<неииз центра.<неи И эти несколько секунд после танца говорят нам обоим больше, чем все<неипрежние слова и взгляды.<неи Мы уходим с середины зала, сцепившись мизинцами. И я уже знаю: между<неинами существует тайна, которой не было еще пять минут назад. И я хочу, чтобы<неиэта тайна росла, чтобы она стала огромной, чтобы она с ног до головы окутала<неинас обоих и отделила собой ото всех остальных.<неи Снова раздается музыка, и снова мы танцуем с Бирутой. Знакомый густой и<неинизкий голос Розиты Гальдос, лучшей певицы нашего "Малахита", звучит сейчас<неив зале:<неи ...Это поле,<неи Что сроднило нас.<неи Это небо,<неи Что укрыло нас.<неи Этот ветер,<неи Что с любимых глаз<неи Унес слезу...<неи Розита молча танцует где-то среди нас, а голос ее живет отдельно, голос<неиее звучит сейчас над всем лагерем.<неи Впрочем, не только в "Малахите" знают ее голос.<неи Розита -- очень молодая певица, но два раза она уже выступала на<неифестивалях Северного полушария.<неи Я невольно отрываю глаза от лица Бируты и отыскиваю взглядом<неичерноволосую красавицу Розиту.<неи И вдруг вижу ее с Женькой. С Женькой Верховым! Они танцуют вместе.<неи Но они не просто танцуют. Они, кажется... как и мы с Бирутой...<неи Должно быть, у меня резко меняется лицо, потому что Бирута тихо и<неиобеспокоенно говорит:<неи -- Пойдем в парк! Хоть ненадолго!<неи -- Пойдем! -- отвечаю я. -- На сколько хочешь!<неи Мы выходим в темнеющий парк, который дышит весной, шелестит майскими<неиклейкими листьями и что-то обещает своим шелестом -- светлое, радостное,<неинастоящее.<неи -- А на Рите не будет весны... -- тихо говорит Бирута. -- Как это<неиможно... без весны?<неи -- Мы сделаем себе весну сами!<неи -- Как?<неи -- Будем ездить.<неи -- Не понимаю.<неи -- Будем ездить к экватору. Соскучился по зиме -- лети к полюсу. По<неивесне -- к экватору.<неи -- Ты шутишь... А там это будет не так просто -- лети туда, лети<неисюда...<неи -- Ну, не сразу... Сделаем, чтобы со временем стало просто.<неи -- И все равно это будет не то. Весна -- это пробуждение. Оно не может<неибыть постоянным. И вообще, Сандро, там будет сложнее, чем можно себе<неипредставить. Так мне кажется.<неи -- Рута...<неи -- Да?<неи -- Не зови меня Сандро. Зови Сашей.<неи -- Почему? Все тебя так зовут.<неи -- Это пришло из школы. Невольно. А ты зови меня иначе.<неи -- Твоя прежняя девушка звала тебя Сашей?<неи -- Нет. Она меня звала не так. Но не надо о ней. Это умерло.<неи -- Скажи точнее, -- тихо произносит моя спутница, глядя себе под ноги.<неи-- Скажи: было убито. Я же видела!<неи -- Что ты видела?<неи -- Ее. Ту девушку.<неи -- Где ты могла ее видеть?<неи -- Зачем ты удивляешься, Саша? Она же была осенью в "Малахите". А я не<неислепая.<неи Теперь я понимаю, что она говорит о Лине. Сразу-то не дошло.<неи -- Это была не та девушка, Рута!<неи -- Но она на тебя так глядела!<неи -- И все же это была не та девушка! Ты не могла видеть ту. Она не<неиприезжала сюда. И не приедет. Она давно забыла меня.<неи -- Но помнит эта... Которая приезжала.<неи -- А может, хватит о них? Я хочу, чтобы в моей жизни была только одна<неидевушка -- ты.<неи -- Я тоже... Давно. Только ты не замечал...<неи -- Рута! Мы... улетим вместе?<неи -- Если возьмут.<неи -- И ты... не побоишься?<неи -- Я ничего не боюсь.<неи -- Никаких опасностей?<неи -- Опасности везде, Саша. Мы никогда не знаем точно -- где опасно.<неиШальной метеорит может убить нас на улице, возле дома. Даже в доме.<неиПодгнившее дерево может свалиться на голову в парке, в лесу. Свихнувшийся<неиробот может пристукнуть нас в магазине. Это все, конечно, маловероятно. Но<неине исключено. У меня своя теория, Саша. Она позволяет ничего не бояться.<неиПотому что опасно -- везде. Жить -- это вообще опасно. А безопасно -- только<неине жить.<неи -- Впервые слышу такую любопытную теорию.<неи -- Значит, я способна делать для тебя открытия?<неи -- Ты для меня вся -- открытие!<неи ...Потом, отпустив от себя Бируту и оторвав свои губы от ее губ, я тихо<неиспрашиваю:<неи -- Мы не вернемся в зал?<неи -- Зачем? Чтобы ты выглядывал там других девушек? Я не хочу этого!<неи "А она ревнует! -- вдруг понимаю я, -- Это же здорово, что она<неиревнует!"<неи 6. Отец<неи Я просыпаюсь среди ночи, еще не понимая -- отчего. Гляжу удивленно по<неисторонам и слышу негромкий низкий гудок.<неи Это зуммерит на тумбочке мой радиофон.<неи Странно! Он так давно не будил меня ночью! Больше года. Только Таня<неимогла раньше вызвать меня ночью.<неи Вынимаю из черной коробочки наушник, нажимаю кнопку. -- Тарасов<неислушает.<неи -- Алик, это мама!<неи Слышу родной, низкий, с детства любимый голос. Но голос непривычно<неидрожит и поэтому кажется незнакомым.<неи -- Что случилось, ма?<неи -- Сынок! Погиб папа! Взорвался цех... Прилетай домой! Мне очень плохо.<неи -- Сейчас вылетаю, ма!<неи Выключаю радиофон и лихорадочно одеваюсь. Потом спохватываюсь -- надо<неиже известить начальника лагеря. Уйти из лагеря просто так не имею права -- у<неинас жесткая дисциплина. Да и самолет не дадут без его распоряжения.<неи А на биолете до города долго -- четыре часа. И на личном реактивном --<неине быстрее. К тому же он -- на складе, потому что мы почти не пользуемся<неиличными реактивными двигателями. С ними слишком много возни, а биолеты<неивсегда готовы.<неи Я снова беру в руки коробочку радиофона и вызываю дежурного по лагерю.<неи -- Дежурный слушает.<неи -- Говорит курсант Тарасов. Мне нужен личный номер Кудряева.<неи -- Зачем?<неи -- Погиб мой отец. Мне срочно надо домой.<неи -- Берите биолет, выезжайте на наш аэродром, -- говорит дежурный. -- А<неия пока попрошу запрограммировать автопилота. Если понадобится -- свяжусь с<неиКудряевым сам.<неи -- Хорошо. Выполняю.<неи В носках бегу по лестнице двухэтажного коттеджа, чтобы не разбудить<неикого-нибудь грохотом ботинок. Обуваюсь на ступеньках крыльца и вскакиваю в<неибиолет. До аэродрома -- семь километров. Но сейчас они кажутся семьюдесятью.<неиБиолет еле плетется. Впервые в жизни жалею о том, что пассажиры биолета не<неимогут регулировать скорость. Знаю, что одно только это уже спасло на Земле<неимиллионы жизней. Знаю, что именно эта особенность биолетов ликвидировала на<неивсей планете дорожные аварии. Но сейчас я проклинаю биолет за осторожность<неиего кибера. Я готов выскочить из машины и мчаться бегом, хотя понимаю, что<неиэто все-таки будет медленнее.<неи А на аэродроме вижу, что ехал всего три минуты.<неи Бегу по красной траве аэродрома, к домику дежурного техника. Впрочем,<неисейчас, в темноте, не разобрать цвета травы. Просто я знаю, что на аэродроме<неитрава всегда красная, потому что этот цвет отпугивает птиц.<неи Техник, увидев меня, кивает.<неи -- Да, знаю, звонили. Пятнадцатый самолет ждет вас. Я снова бегу по<неикрасной траве, которая кажется сейчас черной, забираюсь в маленький<неидвухместный спортивный самолет и вижу, что справа от меня вспыхнула дорожка<неизеленых огней. Кибер сам выруливает машину на эту дорожку, и через две<неиминуты я в воздухе. Подо мной стремительно уносятся назад редкие ночные огни<неиспящего "Малахита".<неи Вдруг я вспоминаю, что ничего не успел сказать Бируте. А ведь мы<неидоговорились рано утром идти на озеро.<неи Наверное, подумает, что я проспал. Будет вызывать меня, а я не отвечу.<неиНачнет волноваться.<неи Может, позвонить ей сейчас?<неи Правда, за завтраком дежурный все равно объявит причину моего<неиотсутствия, и Бирута все поймет.<неи Но что она будет думать до тех пор?<неи Вынимаю из кармана радиофон и составляю номер Бируты. Я тороплюсь, и<неикнопки с цифрами прыгают перед глазами. Кажется, я все-таки нажал не ту<неикнопку! Теперь надо начинать все сначала. И до чего же длинные, невыносимо,<неизанудно длинные нынче номера у личных радиофонов!<неи Мне надо спешить! Надо набрать номер быстро! Еще какие-нибудь три-пять<неиминут -- и вызов не дойдет. И придется вызывать Бируту через промежуточную<неистанцию. Как только что мама вызывала меня. Я ведь так и не закончил свои<неи"поминальники" для радиофонов. И поэтому теперь теряю секунды, теряю<неиминуты... Хотя с "поминальником" мог бы вызвать Бируту за секунду.<неи Пустопорожний я человек! "Поминальник" забросил, коробочки<неиэмоциональной памяти забросил... Выполняю на занятиях по электронике обычные<неизадания. И ни шагу дальше. Короче, живу, как низшее млекопитающее.<неи Наконец-то! Наконец-то набрался номер Бируты!<неи -- Бирута Аугшкап слушает! -- раздается у моего уха. Милый, родной,<неичудесный заспанный голос!<неи -- Рута! Это я! Улетаю домой! Говорю из самолета. Подхожу к пределу<неислышимости.<неи -- Что случилось, Саша?<неи -- Звонила мама. Погиб отец.<неи -- А -- а!<неи -- Рута!<неи -- Да-да!<неи -- Рута!<неи -- Я жду тебя, Саша! Возвращайся скорее! Я люблю тебя, Саша! Береги<неисебя!<неи Ее голос слабеет, уходит вдаль, и я уже знаю, что моего ответа она не<неиуслышит. Предел слышимости пройден.<неи Я вдруг решаю, что нужно теперь же, пока еще не поздно, пока мы еще на<неиЗемле, вогнать "поминальник" в футляр радиофона и оставить его людям. И<неизакончить коробочки эмоциональной памяти! Впереди еще год. За год можно<неисделать много. Ведь все принципиальное решено. По обеим темам. И наплевать<неина то, что будут потом говорить обо мне по радио и телевидению! Пусть даже<неиобзывают меня продолжателем дела Евгения Верхова! Я улечу и не услышу. А<неикоэмы останутся. Полноценные, законченные. И будут в чем-то помогать людям.<неиКаким я был идиотом, что не понимал всего этого раньше! Каким я был глупым и<неисамовлюбленным мальчишкой! Разве мой отец мог бы из-за таких причин отложить<неикакое-то нужное людям дело?<неи Почему только сейчас я вспомнил об отце? Почему все это время после<неимаминого звонка я думал о чем и о ком угодно, только не об отце? Может,<неибоялся понять, признать, что его уже нет?<неи Я очень мало думал об отце всю жизнь. Просто знал, что он всегда рядом.<неиГде бы ни был я, где бы ни был он -- он все равно всегда рядом. Я знал, что<неив любой момент могу вызвать его. Даже когда они жили с мамой на Огненной<неиЗемле. Вызвать и посоветоваться. Или поделиться радостью. Или горем. Я знал,<неичто он сильный, умный и добрый. Что он всегда и во всем поможет мне. Что нет<неитакого трудного, запутанного положения, из которого отец не нашел бы выхода.<неи Его уму я верил больше, чем самому безотказному электронному мозгу.<неиОтец мог ошибиться в чем угодно -- только не в том, что касалось меня. Он<неиредко что-либо решал за меня. Очень редко. Он всегда учил меня самого решать<неивсе главное. Но если уж решал что-то он -- это было абсолютно безошибочно.<неи Я видел, что ему не понравился мой разрыв с Таней. Отец, кажется, любил<неиее, как свою дочку. Хотя никогда ч не говорил мне...<неи Они с мамой ждали, что мы поженимся после школы, и не скрывали этого от<неименя... А я даже не объяснил им, в чем дело. Сказал только, что Таня,<неивероятнее всего, больше у нас не появится.<неи Я видел, что отец безо всякого восторга встретил мое решение лететь на<неиРиту. Правда, вначале он считал его несерьезным. А может, просто надеялся,<неичто я не пройду комиссию.<неи Но и потом, когда я прошел ее, он ни разу не пытался меня отговаривать.<неиНи он, ни мама не намекнули, что им это тяжело или обидно.<неи Не у всех такие родители! У Ленки Буковой, когда она записалась, были<неидома и слезы и крик. Таня рассказывала... Ленка даже два раза убегала из<неидому ночевать в интернат, потому что не могла видеть слез матери.<неи А у меня дома было тихо, спокойно. Будто ничего не случилось.<неи Я видел, что огорчаю отца в последний год. Но был благодарен ему за то,<неичто он не говорил мне об этом.<неи А теперь отец даже не узнает, что я все понимал. Не узнает, как я<неивсегда любил его, как всю жизнь, с тех пор, что помню себя, он был для меня<неипримером. Как всю жизнь я гордился им и тем, что он делает.<неи У нас в "Малахите", кажется, никто, кроме меня, не знает, что весь<неипоследний год отец работал на нас, на наш полет, на наш корабль. Он создавал<неикакую-то особую, вязкую пластмассу, легкую и не пропускающую нейтронов.<неиПластмассу, которая могла бы заменить тяжелую, просвинцованную<неипротиворадиационную обшивку нашего корабля.<неи -- Если я успею, -- как-то сказал мне отец, -- то вас улетит не<неишестьсот. Вас улетит семьсот. И запасов у вас будет больше. И механизмов. Ты<неидаже не представляешь себе, какая это страшная тяжесть -- нынешняя обшивка<неизвездолетов! И ведь приходится таскать! Без нее не спасут ни магнитные поля,<неини антирадиационные таблетки.<неи -- А успеют ли перестроить корабль? -- спросил я. -- Если ты успеешь...<неи Отец усмехнулся.<неи -- Он уже перестроен -- в проекте. И все дополнительное собрано на<неикосмодромах. Перестройка займет всего полгода. И даже если вас немного<неизадержат -- вы этого не заметите. Просто успеете больше узнать. И на Рите<неиэтого не заметят. Над нами ведь не висят жесткие сроки. Важно сделать все<неихорошо!<неи Я знал, что работа с новой пластмассой опасна. Отец никогда не говорил<неиоб этом, но я и сам не младенец. Понимаю, что значит создавать пластмассу,<неине пропускающую нейтроны. Ведь ее надо без конца испытывать!<неи Правда, я и не думал о возможности взрыва. Понимал только, что есть<неиопасность облучения. Слышал, что от него спасают. Хотя оно все равно<неисокращает жизнь. Даже после всех лекарств. А произошел взрыв. И теперь отца<неинет.<неи Странно... Почему-то очень хорошо помню, как отец стоял надо мной по<неивечерам, когда я спал. Это было давно. Я был тогда совсем маленьким -- еще<неидо школы и в первых классах.<неи Но все равно помню, что если поздно вечером я открывал спросонья глаза,<неинадо мной обычно стоял отец, и мою голову гладили его сильные, волосатые,<неикоричневые от загара руки.<неи Кажется, всЕ умели делать эти руки. Абсолютно всЕ, что только могут<неиделать мужские руки вообще.<неи Что же там случилось? Почему взрыв? Всю жизнь отец работал в химии, всю<неижизнь он создавал пластмассы -- и не было никаких взрывов.<неи А может, это ошибка? Может, кто-то что-то напутал? Может, я сейчас<неиворвусь домой, а отец уже там, и у мамы -- еще заплаканные от потрясения<неиглаза? И когда я наконец прилечу? Сколько можно тащиться в этой тьме?<неи Гляжу на часы. Уже двенадцать минут в воздухе.<неи -- Скоро прилетим? -- спрашиваю в микрофон на пульте.<неи Металлический голос автопилота отвечает:<неи -- Через десять минут.<неи -- Почему так долго сегодня?<неи -- Встречный ветер.<неи Я с тоской думаю, что от аэродрома еще мчаться и мчаться через<неигромадный город на биолете. Пока доберусь!<неи А может, отыщется свободный вертолет? Все-таки быстрее...<неи -- Как вызвать дежурного по аэропорту? -- спрашиваю я в микрофон.<неи -- Соединяю, -- отвечает металлический голос кибера.<неи -- Дежурный слушает, -- раздается в динамике пульта.<неи -- У вас отыщется свободный вертолет? -- спрашиваю я. -- До<неиакадемгородка.<неи -- Вы из "Малахита"?<неи -- Да.<неи -- Найдем.<неи Значит, туда уже звонил дежурный по лагерю или дежурный техник с нашего<неиаэродрома. И, значит, вертолет будет. Сейчас не тот век, когда дают пустые<неиобещания. Пообещать и не выполнить -- это все равно, что публично оплевать<неисебя. В наше время даже последние дураки выполняют свои обещания. Впрочем,<неиот дураков я уже отвык. В "Малахите" их нет. Ни среди курсантов, ни среди<неивоспитателей. И, может, в этом отношении наш лагерь -- росток общества<неибудущего. Того идеального общества, в котором вообще не станет дураков,<неипотому что люди полностью научатся управлять наследственностью.<неи Уже сейчас биологи с большой вероятностью могут заказывать себе сына<неиили дочь. Скоро, совсем скоро это смогут делать все. Юмористы предсказывают,<неичто это может привести к значительному избытку мужчин на Земле. А когда<неиможно будет заказать не только пол, но и интеллект ребенка, -- кто же<неипожелает видеть свое дитя дураком?<неи Вертолет на аэродроме меня ждет. Сигнальные посадочные огни ведут прямо<неик нему мой самолет, и я, по существу, прыгаю из кабины в кабину.<неи -- В академгородок? -- уточняет по радио диспетчер.<неи -- Да, -- отвечаю я. -- Тридцать седьмой дом.<неи Номера домов написаны на крыше светящимся составом. Их видно ночью с<неибольшой высоты. Фотоэлемент автопилота быстро найдет нужный. Да и я не<неипрозеваю.<неи И вот я лечу над спящим городом.<неи Даже в темноте по тонким цепочкам огней я узнаю его кварталы.<неи Вон в том, почти темном сейчас квадрате, слева от Лаврентьевского<неишоссе, стоят среди соснового леса старинные двухэтажные особняки. Это дачи<неиУральской академии наук. Отец здесь и отдыхал и работал -- писал свои книги<неио пластмассах. А я иногда приезжал сюда с мамой на биолете. И отец даже<неизимой выбегал нам навстречу с непокрытой головой, и потом мы играли в<неиснежки, и катались на лыжах, и пили горячий кофе в снежном гроте.<неи А летом я собирал тут грибы. Прямо возле особняка, под соснами. И<неиземлянику собирал. И хватал за хвосты ящериц. И удивлялся, что хвосты<неиостаются у меня в руках.<неи А вот здесь, на Ушкуйских горах, где ночные огни завиваются плотной<неиспиралью, отец любил прыгать с трамплинов. Как здорово он летел в воздухе,<неиприжав руки! Словно голубая ракета!<неи Он долго учил этому искусству меня. И научил, хотя я вначале боялся. И<неитеперь я прилично прыгаю. Но почему-то так и не полюбил прыжки с трамплинов.<неиНе знаю, почему.<неи А потом мы здесь катались на лыжах с Таней. И я тоже учил ее прыгать с<неитрамплина. И она тоже вначале боялась. А потом привыкла и прыгала не хуже<неименя. Человек привыкает к опасности и даже перестает замечать ее, если хоть<неинесколько раз преодолел свой страх перед нею.<неи ...Теперь огни внизу идут четкими, строгими прямоугольниками. И в<неисередине каждого прямоугольника светится яркая, хорошо видимая сверху цифра<неи-- номер квартала.<неи Здесь самые новые жилые кварталы в нашем городе. Они построены на месте<неидревнего, разбросанного завода, который начали сносить, когда я бегал в<неипятый класс.<неи Эти кварталы называют "Городком молодоженов". Потому что первыми<неипоселились тут три тысячи только что созданных семей. И сейчас еще молодые<неисемьи селятся и селятся в этих кварталах. Всем молодоженам предлагают здесь<неиудобные, самые удобные в городе квартиры. И многие переезжают сюда. Даже из<неицентра.<неи Отец как-то рассказал, что люди великого двадцатого века мечтали о<неитаких вот просторных городках молодоженов, где каждая молодая семья могла бы<неисвободно получить квартиру.<неи В последние десятилетия того века мечта начала сбываться.<неи Но очень многие так и не дожили до свершения этой мечты.<неи А отец все мечтал о пористой, продутой гелием пластмассе, которая была<неибы легче воздуха. О пластмассе, из которой можно строить воздушные острова.<неи Кто же теперь найдет такую пластмассу?<неи 7. Мама<неи На гладком белом постаменте стоят серые урны. Двенадцать серых урн.<неиМаленьких. Обтекаемых, как ракеты. И на каждой урне -- красные буквы.<неиДвенадцать фамилий. И одна из них моя.<неи Звучит траурная музыка -- старинная, печальная. Подходят люди и молча<неикладут к постаменту цветы. Много людей. Много цветов. И ни одного слова.<неиЗачем тут слова? Разве кому-то что-то непонятно?<неи Мы стоим перед постаментом. Мама и я, и еще женщины, мужчины, старики,<неимальчики и девочки -- семьи погибших.<неи В двух шагах от меня -- девчушка с черными бантиками в льняных косах.<неиДочка папиного помощника. Ей всего пять лет, а на ней уже черная накидка,<неичерные бантики. Эта девочка слишком рано увидела, что такое траур.<неи Наверняка она еще не понимает, что в этой маленькой серой ракете --<неивсе, что осталось от ее папы. Ведь он был таким громадным, громогласным и<неинеуклюжим, как американский медведь гризли. Мой отец в шутку так и звал его<неи-- "Гризли". Разве может такой большой папа вместиться в такую маленькую<неиракету?<неи Этой девочке, наверно, трудно стоять неподвижно. Ей хотелось бы сейчас<неипопрыгать, поиграть с этой непонятной серой ракетой, на которой написана<неифамилия.<неи Но девочка только осторожно поглядывает на окружающих и бесшумно<неипереминается с ноги на ногу.<неи Лишь спустя много лет она поймет то, что видит сейчас. Лишь спустя<неимного лет будет горько плакать над этим.<неи Мы до сих пор не знаем, почему произошел взрыв во время испытаний уже<неиготовой пластмассы.<неи Да и что можно узнать, если от цеха остался один пепел?<неи Двенадцать горстей этого пепла лежат сейчас в двенадцати урнах. И, по<неисуществу, мы хороним не прах своих близких. Мы хороним символы.<неи Мама стоит прямая, бледная и неотрывно смотрит на урны. Я держу ее под<неируку, но чувствую, что ей это совсем не нужно.<неи Она не пошатнется, не упадет, она выстоит так до конца -- столько,<неисколько потребуется.<неи И вдруг я понимаю, что мама моя -- удивительно крепкая женщина.<неиНаверно, она даже крепче меня, молодого, здорового парня. Наверно, она<неисможет вынести даже то, чего я бы не вынес.<неи Откуда в ней это? Почему она способна все вынести и никогда ничего не<неибоялась? Почему отец тоже никогда и ничего не боялся?<неи Я всегда слишком мало думал об отце. Слишком часто убегал от него по<неисвоим срочным мальчишечьим делам в те редкие минуты, когда у него было для<неименя время. И даже когда-то увертывался от его поцелуев. В десять лет я<неисчитал себя взрослым мужчиной и стыдился, что меня целуют. И мама потом<неирассказывала, что отец, понимая это, стал целовать меня только спящим.<неи Как теперь будет жить моя мама? Чем будет жить? Ведь я тоже скоро<неиулечу. Навсегда!<неи Все отняла у мамы эта планета Рита. И мужа, и сына...<неи А может, мне не лететь? Может, остаться? Только из-за мамы! И уговорить<неиБируту?..<неи -- ...Ни в коем случае не насилуй себя, Алик! -- Мама говорит это<неиспокойно, тихо. Она кажется внешне очень спокойной сейчас, дома, после<неипохорон. Она сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и курит. Я впервые вижу,<неичто мама курит. Никогда у нас не было дома ни папирос, ни зажигалок, ни<неипепельниц. Они были не нужны.<неи -- Ни в коем случае не насилуй себя! -- твердо повторяет она. -- Хочешь<неи-- обязательно лети! Живи так, как хочешь! Ведь человек живет только один<неираз. И хуже нет, когда он себя насилует. А особенно в молодости... Мы с<неипапой в молодости жили так, как хотели. И поэтому всю жизнь были счастливы.<неи А я очень мало знаю об их молодости. Удивительно мало!<неи -- Может, ты расскажешь, ма?<неи -- ...Знаешь, тогда создавались первые подледные поселки Антарктиды.<неиТе, которые сейчас снабжают весь мир самыми дешевыми алмазами. А в то время<неиговорили, что безопаснее добывать алмазы на Марсе, чем в этих подледных<неипоселках. Ведь лед Антарктиды все время движется! Над нашим поселком он<неипроходил по метру в сутки. Представляешь? Это ведь очень много. И, главное,<неилед шел неравномерно. Рывками.<неи -- Ма! Но ведь эти поселки охраняются тепловыми лучами!<неи -- Сейчас это надежно! А тогда -- то перебои с энергией, то потопы от<неитающего льда. Малейшая неисправность в автоматике -- и заливает шахты, дома.<неиИли наоборот -- лед надвигается на сферу, и она жутко трещит над головой.<неиНичего не помню страшнее, чем этот треск сферы над головой... Потом это все<неиотрегулировалось, устоялось... А тогда было очень опасно!<неи -- И гибли?<неи -- Гибли, Алик! Многие! И многие -- зря! Из-за халатности, легкомыслия.<неиТак уж, видно, устроен человек -- ни одно великое дело он не может совершить<неибез жертв, и большинство этих жертв -- по неосторожности. В тех поселках<неилюди не могли быстро привыкнуть к опасности. К опасности постоянной,<неиежеминутной. Ведь приезжали из городов, где все было безопасно. И хотя<неизнали, что в этих поселках гибнут, -- ехали и ехали. Добивались,<неипробивались... Трудно было туда попасть!.. А мы с папой там встретились, там<неиполюбили друг друга... Меня мама не пускала -- кричала, плакала. Но я все<неиравно уехала. Отлично все помню! Поэтому никогда не пытались отговаривать<неитебя.<неи -- А хотелось?<неи -- Любой матери хочется, чтобы дитя всегда было рядом! Но для этого его<неичасто надо искалечить!.. Да... Так о поселках... Наш был в горах Голицына.<неиМежду Мирным и Пионерской. Один из первых поселков. И я лечила в нем своих<неипервых больных. Папа вначале тоже был всего лишь одним из моих пациентов. Он<неитам и начал свою работу над пластмассами. Он искал надежную сферу. Более<неинадежную, чем металлопластовая.<неи -- И нашел?<неи -- Ее нашли другие. Его друзья. Их там было много. Целый выпуск<неиинститута пластмасс. И все искали. Какие ребята там были! Какие отчаянные<неипарни! Они испытывали пластмассы за сферой. Вылезали под лед и ставили<неималенькие сферы из своих пластмасс. И каждый раз не знали -- вернутся<неиобратно или нет. В мастерских делали для этого специальных роботов, но<неислишком медленно, а ребята не хотели ждать. И один из них все-таки не<неивернулся. Шарль Буассе. Он был очень веселый и красивый. Самый красивый из<неиэтих ребят! Его раздавило льдом. Когда его хоронили -- я не могла смотреть.<неиА ведь я хирург... Папа там сломал ногу. Тоже за сферой. Это было еще до<неиБуассе. Потом выходить запретили. Приказали ждать роботов. Но ребята все<неиравно вылезали. Тайком. Потому что очень нужна была новая сфера. Мы ведь<неибольше года жили под сферой экспериментальной. Тогда не раздавило ни одного<неипоселка. Но могло раздавить любой. Нам просто везло -- тем, кто были<неипервыми. А гарантий у нас не было никаких. Все делалось впервые -- какие уж<неитут гарантии? Потом, когда мы вернулись, -- нам завидовали, нас встречали,<неикак героев. И права поехать в эти рискованные поселки добивались тысячи<неилюдей. Я читала, что вот так же в двадцатом веке сотни тысяч добивались<неиправа первыми полететь в космос. Это еще тогда, когда вообще неизвестно<неибыло, можно ли из космоса вернуться живым. Видно, это свойство нормального<неимолодого человека -- идти на смертельный риск ради блага людей, в интересах<неиобщества. Если бы у людей не было этого свойства -- может, они не стали бы<неилюдьми?.. Поэтому, Алик, я и говорю тебе -- не насилуй себя! Желание улететь<неи-- это нормальное желание. Естественное. Конечно, я была бы спокойнее, если<неибы рядом с тобой была Таня. Я очень верила в Таню! А теперь я не знаю, кто<неибудет рядом с тобой...<неи -- Она хорошая, ма! Она надежная!<неи -- Значит, она уже есть?<неи -- Ее зовут Бирута. Ты можешь быть спокойна, ма!<неи -- Мне хотелось бы с ней познакомиться...<неи -- Конечно! В первый же отпуск мы приедем вместе! Я бы даже сейчас ее<неивызвал...<неи -- Сейчас не надо! Сейчас трудно. Ты не обижайся.<неи -- Что ты, ма!<неи -- Знаешь, Алик... Я давно хотела тебя спросить... И как-то все не<неирешалась... Ну, сейчас ты, наверно, уже скажешь... Почему у вас так<неиполучилось с Таней? Только потому, что ее не взяли в "Малахит"?<неи -- Ма! Как можно?! Я и сам бы отказался! Но она дала мне такое<неиписьмо...<неи -- Какое?<неи Я рассказываю маме о том письме, и она слушает молча, не перебивая, а<неикогда я кончаю, тихо говорит:<неи -- Что-то я не очень верю этому письму.<неи -- Ма, Таня не умеет лгать! И потом я видел их вместе... Не раз.<неи -- Когда?<неи -- Ну, тогда. После письма.<неи -- Это ни о чем не говорит, Алик. Совершенно ни о чем не говорит!<неиВпрочем, теперь уже об этом, кажется, поздно думать?<неи 8. Сорок минут в ионолете<неи Ах, думать о чем-то никогда не поздно! И об этом -- тоже. Даже если<неибессмысленно думать, если ничего нельзя изменить -- да и не хочется менять!<неи-- об этом все думается.<неи Мы с Бирутой давно женаты. Мы полетим вместе на Риту -- уже известно,<неичто мы попали в число астронавтов. А Таня уже давно изучает в Кембридже<неиисторию английской фантастики. Не знаю вот только, где Олег Венгров. Может,<неитам же, в Кембридже, с Таней. А может, еще где. Я никого не спрашиваю о нем,<неии никто мне о нем ничего не говорит.<неи Странно -- у меня нет никакой обиды ни на Таню, ни на Олега. Та боль,<неикоторую я испытал когда-то, не вызвала обиды. Я даже уверен, что все<неиполучилось к лучшему. Кажется, смог бы сейчас совершенно спокойно пойти с<неиними обоими в парк или на выставку, или посидеть в кафе. И, конечно, чтобы с<неинами была Бирута. Чтобы Таня могла увидеть, какая Бирута веселая и красивая,<неикакая она умная. Чтобы Таня могла понять, как Бирута любит меня.<неи Наверно, это мог быть даже довольно интересный вечер -- вчетвером. Но,<неиконечно, он не нужен. Потому что был бы болью -- для всех. Только сейчас я<неиуже смог бы выдержать эту боль. А раньше -- не смог бы.<неи С каждым днем подготовки к отлету Таня и все, что связано с ней, уходит<неидальше и дальше. Уходит навсегда, безвозвратно. Все быстрее и явственней<неинадвигается пропасть, которая уже никогда и ни за что не позволит мне ни<неиувидеть Таню, ни даже что-либо узнать о ней.<неи Как в той песенке -<неи Я вернусь<неи Через тысячу<неи Лет.<неи Так хоть в чем-то<неи Оставь мне<неи Свой след!<неи Только я не вернусь!<неи И следа не увижу...<неи Может, это вообще свойство человеческой психики -- много думать о том,<неичто ушло или уходит безвозвратно?<неи Помню, как поразила меня одна небольшая запись, случайно сделанная на<неиобложке журнала три сотни лет назад и так же случайно обнаруженная мною.<неи Я готовил в девятом классе доклад о второй мировой войне двадцатого<неивека. Меня с детства тянул к себе двадцатый век. И не раз наплывали какие-то<неигрустные минуты, когда я жалел, что не родился в том бурном, мятущемся,<неинепрерывно ищущем веке. Тот век породил новое общество, новый мир, новый<неисоциальный строй, который позже победил на всей планете. В том веке<неичеловечество впервые осознало себя единым коллективом, живущим в одном, не<неиочень большом доме. А до этого ведь понятие "человечество" не<неираспространялось дальше своего племени, своего народа. В том жестоком,<неизалитом кровью веке человечество впервые выстрадало всеобщую, святую<неиненависть к войне, всеобщую решимость покончить с нею навсегда, на все<неибудущие времена. В том веке впервые родилось истинное братство народов,<неикоторое затем стало законом жизни всей планеты. И, наконец, в том веке<неичеловек впервые вышел в космос и ступил на почву других планет. Короче, тот<неивек был переломным. Всеобщая история человечества началась с двадцатого<неивека. А до этого была только история отдельных племен, стран и народов.<неи И поэтому я редко пропускал книги о двадцатом веке. Я всегда старался<неипрочитать о нем как можно больше. А в школе, когда распределяли темы для<неисамостоятельных работ, обычно выбирал что-нибудь по двадцатому веку. В<неидевятом классе это был обзор второй мировой войны.<неи Я прочитал тогда очень много о войне и знал уже столько, что хватило<неибы, наверно, на три школьных доклада. И в какой-то из последних вечеров<неиработы в библиотеке я перелистывал старинные журналы с записками русского<неипосла в Англии. Это были записки о борьбе за второй фронт -- небольшая, в<неиобщем-то, деталь в истории войны. И опубликованы они были через двадцать лет<неипосле ее окончания.<неи Записки, конечно, были очень интересны. Но ничего из них я так и не<неипродиктовал на пленку -- было собрано уже слишком много материала. А вот<неирукописную полувыцветшую запись на синей обложке журнала почему-то<неизахотелось сохранить в памяти. Чем-то тронула эта случайная запись человека,<неипережившего ту страшную войну. И я продиктовал ее на пленку, и переписал<неидома на диктографе, и вот помню до сих пор.<неи " Это не очень понятно... -- писал неизвестный человек. -- Хотя война<неивсе дальше уходит в прошлое -- она вспоминается не реже. Ничуть не реже, чем<неираньше. Даже, пожалуй, чаще. Тогда, сразу после войны, о ней хотели забыть,<неистарались не думать. А теперь думается.<неи О ней может напомнить неожиданно попавшая в руки книга тех лет,<неиотпечатанная на толстой, грубой, ломкой уже бумаге, или залежавшееся в книге<неипожелтевшее военное письмо, сложенное треугольником, с чернильным штампом<неивозле адреса: "Просмотрено военной цензурой" и со старательно вычеркнутыми<неистрочками, или чудом сохранившиеся хлебные карточки -- декабрьские, за сорок<неиседьмой год -- последние хлебные карточки... И просто так вспоминается --<неибезо всяких поводов, потому что все в этой войне было трудно, больно и<неистрашно, но ясно, определенно и чисто. Неясности начались потом".<неи Короткая запись. И грустная. И неизвестно зачем сделанная. И, может,<неипоэтому трогает. И даже помогает понять что-то в сегодняшних моих чувствах и<неимыслях.<неи Думает ли обо мне сейчас Таня? Ведь она знает, что я лечу, -- имена<неиастронавтов объявлены всему миру.<неи Видимо, никогда мне не узнать -- думала ли она обо мне в эти последние<неимои месяцы на Земле.<неи Впрочем... Если бы не думала -- разве думал бы о ней я? Да еще столько!<неиВедь казалось -- уже почти забыл ее. Ничего о ней не напоминало. И вдруг<неитакое!<неи Из-за этих мыслей даже не читается в ионолете, хотя обычно я в этой<неимашине читаю. Здесь нечего больше делать -- ионолет все время идет высоко<неинад облаками, на такой высоте, с которой все равно, даже и без облаков,<неиничего на земле не разглядишь.<неи А сейчас журнал, который я взял в дорогу, лежит на коленях, и прочитаны<неив нем всего две страницы.<неи Я лечу к Бируте. Уже больше недели ее лицо улыбалось мне только с<неинебольшого экрана видеофона, и я страшно соскучился по ее глазам, по ее<неирукам, по ее ночному шепоту, по ее ласкам.<неи Каждый вечер, заканчивая разговор по видеофону, Бирута напоминала:<неи -- Так ты не забудь написать мне письмо! Или сегодня же вечером, или<неизавтра утром. Обязательно!<неи Еще улетая к родителям, в Прибалтику, Бирута взяла с меня слово --<неикаждый день писать ей письма. Несмотря на то, что мы каждый вечер будем<неиразговаривать. Странность, конечно! Каприз! Но я писал -- мне приятно<неивыполнять ее капризы.<неи Я хочу сейчас думать только о Бируте, а думаю почему-то больше о Тане.<неиСтранно устроен человеческий мозг! Постигают-постигают его и, казалось бы,<неидавно постигли, а управлять им как следует все еще не могут. И по-прежнему,<неикак во времена древнейшего врача Галена, -- "мы не вольны в течении наших<неимыслей, так же как в обращении нашей крови".<неи А может, это и хорошо, что "не вольны"? Может, в этом и прелесть?<неи Остаток своего отпуска я проведу с Бирутой в Прибалтике. Еще целые три<неинедели мы будем жить у ее родителей в Меллужи, и бродить по сосновым лесам,<неии валяться на золотом песке у моря. Целые три недели! Сейчас кажется, что<неиэто -- вечность. Но пройдут они -- покажутся мигом.<неи А девять дней отпуска я провел дома. Хотя теперь и дома-то, по<неисуществу, нет. Потому что те немногие вещи, которые очень дороги нам с мамой<неии в которых для нас суть дома, мы упаковали и отправили на космодром. Их<неипереправят оттуда на Третью Космическую и уложат в трюмы "Риты-3", нашего<неикорабля. А в доме нашем будут жить другие люди и выкинут наверняка наши<неистарые вещи, и поставят свои.<неи Правда, это будет не сейчас, а позже -- когда мы с мамой улетим.<неи Мама моя полетит вместе с нами. Ей разрешили это в виде исключения, из<неиуважения к памяти отца. И еще -- в благодарность за то, что она вернула<неичеловечеству тайну последней отцовской пластмассы. Ту тайну, которую считали<неипогибшей вместе с отцом и с цехом, где пластмасса испытывалась.<неи Целый год мама перебирала в папином кабинете бумажку за бумажкой,<неипрослушивала пленку за пленкой. Целый год, плохо разбираясь в новейшей<неихимии, искала то, над чем бился отец -- состав пластмассы, совершенно не<неипропускающей радиоактивные потоки.<неи Мама никому не говорила об этой своей работе, ни у кого не просила<неипомощи, никого не хотела отрывать от дела. Даже я в своем "Малахите" узнал о<неитом, что сделала мама, только из последних известий по радио.<неи Она расшифровала все путаные, исчерканные черновики отца. Она нашла все<неипоследние формулы, разобрала торопливые, сокращенные и запутанные записи,<неикоторые сделал отец в последний вечер, перед уходом на то роковое испытание.<неи И теперь лаборатория, которой руководил отец, уже завершает дело. Там<неиначали было все заново. Но мамин труд позволил им перенести работу сразу на<неипоследний этап.<неи И хотя наш корабль полетит еще с прежней -- тяжелой, просвинцованной<неиобшивкой, на следующем корабле ее уже не будет. Следующий корабль обошьют<неиотцовской пластмассой, и он будет легче и людей возьмет намного больше.<неи Пластмасса оказалась невиноватой в том взрыве цеха, который погубил<неиотца. Испытание недавно повторили на новом оборудовании -- и все прошло<неинормально. И пластмасса не пропустила нейтронов. Видно, в том старом цехе<неипросто свихнулся один из киберов и неверно замкнул цепь. А пластмасса --<неинадежная. Отец не зря работал.<неи Вернув эту пластмассу людям, мама отправится с нами. И будет на Рите<неибольше одним врачом. И будет на Земле одной вдовой меньше.<неи Сейчас мама где-то на пути к Антарктиде. Она решила слетать на прощание<неив тот подледный поселок, где добывают алмазы и где она встретила и полюбила<неиотца.<неи Оттуда она еще полетит на Огненную Землю и затем -- в Рио-де-Жанейро,<неина любимый свой пляж, где также многое для нее связано с папой. А потом еще<неипроведет недельку дома. И это наверняка будет самая тяжелая для нее неделя<неи-- в пустом доме, где остались лишь старый, бездушный робот Топик да<неивоспоминания.<неи По-моему, не нужно было бы маме этой недели. Но мама так решила, и я не<неипосмел ее отговаривать.<неи Чудно! Даже не верится, что через какие-нибудь два месяца мы уже будем<неина Третьей Космической станции, где монтируются и откуда уходят корабли на<неиРиту. Что через три месяца мы уже будем застывшими льдинками в каютах<неизатерянной в Бесконечности "Риты-3". Совершенно не верится в это! То есть<неимозг понимает, что это -- будет. Но чувства пока не приемлют. Словно<неиподобное должно случиться с кем-то другим, не с тобой.<неи Интересно -- у всех так или только у меня? Надо будет спросить у<неиБируты. Или у Али -- когда вернемся в "Малахит".<неи Он ведь тоже летит -- мой дорогой, горячий Али. Летит вместе с Аней<неиКузьминой, беленькой-беленькой вологодской девчонкой, которая стала его<неиженой и подругой Бируты.<неи А вот Марат Амиров не попал в список. Даже не понимаю, почему. Он в<неипятерке сильнейших историков "Малахита". Но попали только двое из них.<неиМожет, на Рите, по земным представлениям, пока не требуется много историков?<неиПравда, Марат и его жена Ольга -- первые в списке дублеров. Но это небольшое<неиутешение. Придется ли кого-то дублировать? Кто откажется от полета? Разве<неичто случится несчастье...<неи Впрочем, загадывать рано. Пока что объявлены почему-то только пятьсот<неивосемьдесят фамилий. А полетят шестьсот человек.<неи Как это ни странно, но летит и Женька Верхов. И с ним -- розита<неиГальдос, красавица-кубинка, лучшая певица нашего лагеря.<неи Весь "Малахит" с первых дней восхищался Розитой. Столько парней<неикрутилось вокруг нее! И, хотя я никогда не был в их числе, Бируте почему-то<неидолго казалось, что меня в их число тянет.<неи Это были все чудесные парни, и я не могу понять, почему Розита выбрала<неиЖеньку.<неи Правда, Женька держался в "Малахите" очень спокойно и солидно. И вполне<неипрофессионально работал в нашей лагерной киберлаборатории. Но работал без<неиблеска, без выдумки -- ни одной новой идеи. Впрочем, ничего другого я и не<неиждал от него.<неи Он явно не добивался здесь славы, как добивался ее в школе -- яростно и<неибеззастенчиво. Он очень охотно аплодировал здесь другим -- например, Али,<неикоторый не раз будоражил "Малахит" своими новыми скульптурами и<неидекоративными панно.<неи У Женьки уже была готовая слава талантливого изобретателя, и многие<неиждали от него новых изобретений, и я не раз слышал, как его спрашивали:<неи -- Над чем работаешь сейчас?<неи Женька в таких случаях загадочно улыбался и отвечал:<неи -- Если получится -- узнаешь. А не получится -- чего болтать?<неи Он был скромен. Он так и держался -- скромным гением. У него это<неиполучалось.<неи Но я был совершенно, я был абсолютно уверен, что ничего нового он не<неивыдумает, ни над чем в одиночку не бьется.<неи Зато бился я. После гибели отца, после того, как все определилось и<неинакрепко сложилось у нас с Бирутой, я работал очень много и сделал все, что<неидолжен был сделать на Земле.<неи Три месяца назад я передал Уральскому промышленному управлению<неирадиофоны с запоминающим устройством на десять номеров. У них стандартный<неиразмер и стандартные длительность и дальность действия. И их батареи ни в<неичем не уступают прежним, хотя меньше и легче их.<неи -- Задали вы нам работы! -- сказал мне представитель управления. --<неиТеперь ведь надо перестраивать производство!<неи Первую партию новых аппаратов обещали сделать быстро -- к нашему<неиотлету. Так что мы увезем с собой на Риту радиофоны с моими<неи"поминальниками".<неи Об этом говорили по радио и, как когда-то Женьку, таскали меня на<неителестудию. После передачи Женька Верхов первый подошел и поздравил меня.<неи -- Вот видишь, -- сказал он. -- И ты добился! Я же тебе предрекал!<неи Он предрекал совсем другое. Но я не стал уточнять -- кивнул ему и<неиотошел. До сих пор неприятно с ним разговаривать. Довел я до конца и<неикоробочки эмоциональной памяти. У меня уже есть пять штук с обратной связью<неи-- от коэмы в мозг. Нигде больше нет таких. Но о них я пока не говорю. Не<неихочу шума. Не хочу, чтобы вспоминали об "изобретении" Женьки и объявляли<неименя его последователем или даже учеником.<неи А ведь могут! Потому что никто не знает, как было все на самом деле.<неиНикто, кроме Тани.<неи Это она еще в начале девятого класса подкинула мне книжку старинного<неифантаста, которую читал Михаил Тушин на корабле "Урал". Тот фантаст выдумал<неикоробочки эмоциональной памяти. Но в его время их не могли сделать -- не<неибыло отправных приборов, не умели улавливать и анализировать биотоки. А в<неинаше время -- умеют. И различные схемы анализатора биотоков широко известны.<неиИ я решил воспользоваться ими, чтобы создать коробочки эмоциональной памяти,<неио которых мечтал тот фантаст.<неи Вначале у меня ничего не получалось. Диктуешь, диктуешь в такую<неикоробочку, а потом подключишь ее к экрану -- и никакого толку. Одни тени!<неиОбычный анализатор биотоков дает линии, а у меня -- тени. Вся и разница.<неи Потом я сообразил сосредоточить все приемники биотоков на кончиках<неипальцев, где больше нервных окончаний, где они гуще. И на экране стали<неипоявляться картины. Смутные, но понятные. Даже Таня попробовала. Она<неизаписала в коробочку нашу первую поездку на Пышму. Ту самую поездку, во<неивремя которой я и обещал, что не полечу один на Риту. И, хоть запись еще<неивыглядела на экране нечетко, -- это все же была запись. Коробочка работала.<неиМечта старинного фантаста становилась жизнью. Однако все это было лишь<неиполдела. Ведь воспроизведение записи должно быть не на экране, а в другом<неимозгу. И я взялся сразу за второй этап, надеясь, что промежуточные стадии<неиобработаю потом, когда будет решено главное.<неи А Таня не выдержала -- похвалилась моей работой у Ленки Буковой.<неиРассказала и о том, что я делаю, и, главное, что приемники биотоков я собрал<неина кончиках пальцев. У меня месяцы ушли, пока додумался до этого... И Ленка<неии Женька, который был у нее, слушали Таню вроде бы рассеянно, без особого<неиинтереса. Но уже через три месяца после этого разговора Женька принес на<неигородскую юношескую техническую станцию красивые гладкие коробочки и<неикрасивый небольшой экран в строгой черной рамке и продемонстрировал свои<неипервые записи -- турпоход по Байкалу и дорогу на Рицу. Ничего записи! Я<неипотом смотрел. Зрительная память у Женьки приличная.<неи На станции, конечно, подняли крик. Гениальное открытие! Вызвали нашего<неидиректора и учителей. А потом собрали все школьные киберлаборатории города.<неиВот на этот, второй, сеанс я и попал. И Таню привез с собой.<неи Эффектно было! И Женька был эффектен. Высокий, полный, благообразный,<неиочень строго одетый. Лицо бледное, губы горят, темные глаза широко<неиоткрыты... В общем, типичный гений. Так сказать, одухотворенное лицо.<неи А может, он тогда просто боялся? Боялся, что я публично брошу ему в это<неисамое одухотворенное лицо то слово, которого он заслуживает...<неи Или Таня бросит.<неи Наверно, Таню он боялся больше, чем меня.<неи А как хлопал глазами наш рыжий Юлий Кубов, руководитель школьной<неикиберлаборатории! Еще бы -- такой талант проглядел!<неи Конечно, Юлий Кубов знал, что я вожусь с коробочками. И даже ворчал на<неименя за то, что я забросил радиофоны. Но чего я в коробочках добился, чего<неине добился -- он пока не ведал. Не контролировал нас по мелочам. А я не<неибегал к нему с мелкими вопросами. Сам искал.<неи Поэтому я и не удивился, что Юлий хлопал глазами: такое странное<неисовпадение -- один начинал, другой закончил... Поэтому он и промолчал --<неислишком мало знал, чтобы говорить.<неи Но, разумеется, больше всего Кубов удивился Женьке. Ведь Женька ни разу<неине был в нашей киберлаборатории. И никогда не увлекался электроникой. И, по<неиобщему мнению, знал ее не больше, чем положено по школьной программе.<неи Но когда подброшена идея, когда ясен принцип и кем-то уже обойдены<неиподводные рифы, когда общеизвестны схемы отправных приборов -- отчего не<неисделать? И не завоевать себе славу гения?.. Так сказать, по дешевке... Авось<неипригодится.<неи Эта слава пришла к нему быстро. Как горный обвал.<неи Уже через три дня после второго сеанса я видел красивое, одухотворенное<неиЖенькино лицо на экране телевизора.<неи Это была передача из нашего города. Но, как особо важная, она<неитранслировалась через спутники связи на всю планету. И называлась солидно --<неи"Интересное открытие уральского школьника".<неи А потом темные, красивые Женькины глаза мелькали на страницах журналов,<неизвонкий, хорошо поставленный Женькин голос слышался по радио...<неи Телевизионную передачу мы смотрели вместе с Таней, у нее дома, и Таня<неине выдержала, расплакалась и сквозь слезы все повторяла:<неи -- Какая я дрянь! Какая дрянь!.. Неужели ты когда-нибудь простишь меня?<неи Я успокаивал Таню и гладил ее густые русые волосы, и целовал ее мокрые<неиглаза, и за эти ее слезы ненавидел Женьку в тысячу раз сильнее, чем за все<неиостальное.<неи Мы тогда пытались понять, почему он это сделал, -- так вот нагло,<неиоткрыто, беззастенчиво.<неи -- Наверно, мы сами виноваты, -- предположила Таня. -- Вспомни, сколько<неимелких подлостей прощал Женьке чуть ли не каждый из нашего класса. С первых<неилет. Все мы ему что-то прощали. И ты прощал, и я, и другие. Помню, в пятом<неиклассе я полмесяца мучилась -- писала "Приветствие покорителям океана". Мы<неитогда в интернате жили, помнишь? А Женька подслушал, как я декламировала в<неипустой спальне, и выдал эти стихи за свои. Когда он их прочитал на вечере --<неия убежала в спальню и проплакала до самого сна. Но смолчала. Не хотелось<неисвязываться. И ты смолчал, когда в седьмом классе он оттер твой доклад о<неиРите с праздников на будни. Помнишь это?<неи -- Как не помнить? Все настроение пропало...<неи -- Зато в День космонавтики делал доклад Верхов! А к праздничным<неидокладам, сам понимаешь, -- больше внимания. Так вот и создавалась слава. И<неисейчас ты молчишь...<неи Да... И в десятом классе я смолчал и забросил свою работу над<неикоробочками. Не хотелось кому-то что-то доказывать, кого-то в чем-то<неиубеждать. Противно было.<неи И сейчас все еще противно. И поэтому я молчу, не говорю никому о том,<неичто закончил работу над уже известными всей планете коэмами.<неи Я решил сказать о них только на Третьей Космической, перед самым<неиотлетом. Оставлю их там, и они будут жить на Земле, но весь шум, который они<неивызовут на радио и на телевидении, уже никак не коснется меня. Одна только<неиБирута знает все о моей работе. Но она умеет молчать, когда надо.<неи Сейчас она, наверно, уже ждет на аэродроме. Ведь добираться биолетом от<неиМеллужи до Латвийского аэропорта -- почти столько же, сколько лететь от<неиУрала до Латвии. Смешно устроен наш транспорт! С двадцатого века такое -- и<неивот до сих пор.<неи Кажется, мы уже начинаем снижаться. Зажглось табло. Приблизились<неиоблака. Скоро причалит к борту посадочный самолет. А в журнале так и<неиостались прочитанными всего две страницы.<неи Лучше уж не говорить об этом! А то Бирута наверняка поинтересуется: "С<неикем это ты там любезничал всю дорогу?"<неи 9. Бруно<неи Мы покидаем наш "Малахит" в конце сентября -- самого нежного и самого<неигрустного месяца.<неи В жизни не видел я ничего красивее, чем сентябрь на Урале. Самая<неибогатая, самая пышная южная природа никогда не даст такого буйства красок,<неикак осенние уральские леса. Все тона и полутона, все нежнейшие переходы и<неипереливы красок -- от желтого и зеленого до оранжевого и багрово-красного --<неиможно увидеть здесь.<неи Мы выскакиваем по утрам из коттеджей на зарядку и видим незатухающие<неикостры берез среди густой зелени молодых сосен и елей.<неи Мы бежим гуськом к озеру, и по сторонам дорожки наряднейшей лентой<неитянутся желто-оранжево-коричнево-зеленые осины, полыхающие кусты боярышника.<неи А на другом берегу озера -- тот же буйный пожар красок, да еще<неисине-фиолетовая дымка на дальних лесах да еще бело-лилово-розовые облака, да<неиеще нежно-голубое небо между ними.<неи Сейчас, когда впереди последние дни, видишь все четко, остро, даже с<неиболью. А раньше как-то не замечалась эта безумная, редкая красота родных<неимест. Привычно было, некогда было, казалось, еще миллионы раз увидишь. Чего<неиприглядываться?<неи Зато теперь приглядываешься и стараешься запомнить, и не торопишься, и<неиждешь чего-то, ждешь...<неи Но вот пахнет острый северный ветерок, и заиграет, закружится огненная<неиметель из листьев на полянах и на опушках. И замашут тонкими, жалкими руками<неисвоими березы и осины. И отзовется эта буйная метель сладкой болью в груди,<неии вспомнится, как мальчишкой искал с отцом последние осенние грибы, как<неиприносил маме березовые ветки с красными листьями и как она опускала их в<неираствор фриэтана -- чтоб листья не скручивались, чтоб и зимой держались на<неиветках.<неи А на Рите не будет осени, не будет прощального, отчаянно-яркого<неикарнавала природы...<неи За наш отпуск в "Малахите" появились новички. Их немного -- четверо<неимолодых врачей, десять инженеров из различных институтов, шестеро молодых<неиученых. Все они попали в "Малахит" потому, что частично пересмотрена система<неиотбора добровольцев. Инженеры, врачи и ученые необходимы на Рите, а в<неи"Малахите" за два года их не подготовишь. Нужны будут и учителя. Первые две<неиучительницы улетели на "Рите-1". Их готовили в "Малахите" по особой,<неи"спрессованной" программе. Так же, как сейчас учили уже пятнадцать будущих<неиучителей, и среди них -- Бируту.<неи Теперь всем ясно, почему перед нашим отпуском были объявлены только<неипятьсот восемьдесят фамилий астронавтов, а не шестьсот. Ясно, кто эти<неи"неизвестные" двадцать.<неи А мне-то казалось раньше, что двадцать пустых мест увеличивают шансы<неиМарата!<неи Один из двадцати новичков -- высокий, темноглазый и черноволосый<неиинженер-механик Бруно Монтелло -- торчит целыми днями не в механической<неимастерской, а у нас, в киберлаборатории.<неи -- Почему ты обходишь свою мастерскую? -- как-то поинтересовался я.<неи -- Там все знакомо, -- ответил Бруно. -- Я уже работал на лучших<неизаводах. А в вашей лаборатории знаю еще не все. Однажды перед обедом Бруко<неисказал мне:<неи -- В этом "Малахите" слишком спокойная жизнь. Тут, кажется, никогда<неиничего не случается. У вас и раньше так было?<неи -- И раньше, -- ответил я. -- Здесь умные руководители. Они умеют<неипредвидеть.<неи -- На Земле, может, и так, -- согласился он. -- Но на другой планете<неидаже самый умный не способен предвидеть всего. Там обязательно что-то будет<неислучаться. А мы не готовы к неожиданностям.<неи -- Нас два года только к этому и готовили, -- возразил я. -- Мы вроде<неиумеем все, что должен уметь человек во враждебной природе.<неи -- Враждебной там будет не только природа. -- Бруно печально<неиусмехнулся. -- Разве ты забыл о том сожженном острове?<неи -- Конечно, нет! -- ответил я. -- О нем никто не забывает. Просто о нем<неибесполезно говорить.<неи Эту тайну планеты Рита наши астронавты так и не разгадали. Они только<неиобнаружили ее и привезли с собой на Землю.<неи На дикой планете, населенной людьми, не знающими ни металла, ни колеса,<неини земледелия, был обнаружен большой, пустынный, удаленный от материков<неиостров, засыпанный радиоактивным пеплом. Только громадные одиночные кусты<неибуйной травы растут там. И ничего больше.<неи Наши астронавты не спускались на остров, потому что радиоактивность его<неипочвы очень велика. Но специальными зондами были взяты образцы пепла.<неи И он был исследован в лаборатории космического корабля "Урал".<неи К сожалению, пепел рассказал немногое. Стало ясно, что взрыв на острове<неипроизошел за триста восемьдесят лет до появления "Урала" возле Риты. Взрыв<неибыл вызван неизвестным на Земле естественным изотопом урана, обладающим<неичрезвычайно стойкой радиоактивностью. ,<неи Потому-то, даже спустя сотни лет, на острове так и не появились ни<неиживотные, ни птицы. Одна лишь трава приспособилась к высокому уровню<неирадиации.<неи Очень многие сделали из этого вывод, что на Рите, как и на Земле,<неитакого естественного изотопа урана нет. Иначе животный мир Риты<неиприспособился бы к нему.<неи Почему произошел тот страшный взрыв -- неизвестно. Это так и осталось<неитайной далекой планеты.<неи На Земле высказывались десятки различных гипотез о причинах взрыва. Но<неивсе они остались лишь гипотезами. Чтобы проверить любую из них -- надо<неилететь на Риту.<неи Конечно, мы полетим туда не ради того, чтобы проверять гипотезы.<неи Однако и загадочным островом нам придется заняться. Хотя бы уже для<неитого, чтобы не было больше сожженных островов.<неи -- А ты не связываешь тот остров с людьми? -- спросил Бруно.<неи Я пожал плечами:<неи -- Слыхал и такую гипотезу.<неи -- Чужую и я слыхал... -- Бруно усмехнулся. -- А своя у тебя есть?<неи -- Не люблю заниматься бессмысленным. Ведь на Земле все равно ничего не<неидокажешь.<неи -- Это не так уж бессмысленно. Разумная догадка позволяет к чему-то<неиподготовиться... А нас наверняка ждут не только враждебная природа и не<неитолько атомные неожиданности...<неи -- Ты имеешь в виду враждебность аборигенов, старина? -- спросил<неиподошедший к нам Али.<неи -- И не только аборигенов, -- ответил Бруно. -- Я имею в виду еще и нас<неисамих.<неи -- Ха-ха-ха! -- Али смеялся громко, в полный голос. -- Уж не думаешь ли<неиты, что мы способны рубить друг другу головы?<неи -- До этой гениальной идеи я как-то еще не дошел! -- Бруно улыбнулся<неишироко, открыто. -- Но и такой идиллии, как в "Малахите", не будет. Мы не<неираз будем рычать друг на друга, старина!<неи -- Я рычать не буду! -- Али сказал это, гордо подняв голову. -- Я не<неилев! Я человек! Я художник!<неи -- Я тоже не собираюсь рычать! Но меня могут заставить.<неи -- Кто?<неи -- Не "кто", а "что". Обстоятельства!<неи -- Обстоятельства создаем мы! -- Али сжал кулак. -- Они у нас вот где!<неиОбстоятельства будут зависеть от нас!<неи -- Я неплохо изучал старуху-историю, -- Бруно снова улыбнулся. На этот<неираз -- снисходительно. -- Так, как думаешь ты, Али, думали многие, кто<неиначинал большое дело. А потом обстоятельства выходили из-под контроля. У них<неиесть такое грустное свойство -- выходить из-под контроля. И люди делали не<неито, что хотелось, а то, что диктовали обстоятельства.<неи Али прищурился.<неи -- Если так думаешь -- зачем летишь?<неи -- Риска хочу! -- откровенно признался Бруно. -- На Земле негде стало<неирисковать. Почти все безопасно. А рисковать на спутниках Урана ради<неикилограмма европия -- не хочется, мелко. Рисковать -- так по-крупному!<неи -- Это как-то не так... -- Али задумался. -- Отдает авантюризмом.<неи -- Ничуть! -- Бруно возразил очень спокойно. По-моему, он вовсе не<неиобиделся. -- Каждый мужчина должен рисковать в молодости. Если он не хочет<неирисковать, он болен. В старину это сглаживалось армией -- военная служба<неибыла сплошным риском. А когда не стало армии -- посмотри, кто осваивал<неиСолнечную систему! Разве старики? И ты чувствуешь то же, что и я. Поэтому<неилетишь! Просто ты над этим не задумывался.<неи "Удивительно! -- мелькнуло у меня. -- После гибели отца мама говорила<неипочти то же самое!"<неи -- Если хочешь познать самого себя -- говори с Бруно! -- громко и<неинарочито высокопарно произнес Али. -- Давай завтра говорить весь день! Я<неихочу познать себя! Сто тысяч лет человек не может себя познать. Я буду<неипервый!<неи -- Мальчики! Мы ждем вас. Обед на столе. Из дверей столовой выглянула<неирумяная, "беленькая" Аня, жена Али.<неи Обед, видно, давно уже ждал нас.<неи -- Идемте! -- Али махнул рукой. -- Когда зовут жены -- сопротивление<неибесполезно!<неи 10. На Третьей Космической<неи ...Я не хочу улетать! То есть я даже хотел бы -- только не навсегда.<неиКажется, все тело мое протестует против этого "навсегда".<неи Уже десять дней мы живем на Третьей Космической. Еще четыре дня<неикарантина -- и посадка. Еще четыре дня -- и громадная голубая Земля наша<неиначнет удаляться, исчезать и исчезнет для нас.<неи Пока она здесь, рядом. Каких-нибудь дня два в космическом лифте или два<неичаса в ракете -- и можно ходить по сибирской земле, дышать острым, холодным<неитаежным воздухом, лепить снежки горячими руками... Пока что мы дома.<неи Еще можно сказать два слова, всего два слова -- "не хочу" -- и тебя<неинемедленно отправят на Землю, и никто не упрекнет, и можно будет вернуться<неидомой или улететь в Африку, Антарктиду, на стройки Австралии -- куда угодно.<неиЗемля велика, и дела на ней много.<неи Всего два слова...<неи Но я не скажу их.<неи В дни карантина мы мало занимались -- только по утрам нам читали лекции<неио самых последних достижениях техники и различных наук. Так сказать --<неидавали сливки.<неи Часами мы торчали в зале стерео, где с обеда до вечера шли самые новые<неифильмы мира. Во всех наших холлах лежали на столах громадные альбомы<неистаринных репродукций. Кажется, все лучшее из крупнейших музеев планеты было<неисобрано здесь. А никто из нас не мог похвастаться тем, что побывал во всех<неимузеях. И поэтому многие старались наверстывать на прощание -- часами<неилистали альбомы.<неи Впервые за два года у нас было столько свободного времени. Может, нам<неиспециально дали эти полупраздные дни, чтобы мы могли спокойно подумать?<неи Раньше мы должны были прежде всего запоминать. Чтобы там, на Рите,<неипобольше уметь.<неи Теперь мы должны думать, чтобы слабые вовремя отсеялись.<неи Сказать два слова -- и тебя оставят. И никто никогда не упрекнет.<неи Только сам себе станешь противен и никогда потом и нигде не найдешь<неиместа.<неи Вчера ночью Бирута призналась, что чувствует то же, что и я.<неи -- Сашка, -- сказала она. -- Просто не знаю, что со мной. Конечно, я<неиполечу! Ты не бойся! Но меня пугает слово "навсегда". Я так завидую тебе!<неиВедь ты по-настоящему хочешь лететь! Как я раньше...<неи Я усмехнулся. И не стал рассказывать ей, что чувствую то же самое.<неиВеселенький бы разговор тогда получился!<неи -- Ах, Сашка! -- продолжала Бирута. -- Если бы можно было хоть<неикогда-нибудь вернуться! Хоть под старость! Хоть ненадолго! Как легко было бы<неилететь! Может, с нами просто жестко поступили? Может, нас надо было<неиобмануть? И тогда мы улетали бы весело, беззаботно...<неи -- А потом проклинали всех и вся? -- спросил я. -- А потом стали бы<неиненавидеть Землю за то, что она нас обманула? Это, по-твоему, было бы<неименьшей жестокостью?<неи -- Ты прав, конечно... -- Бирута вздохнула. -- Если бы ты мог еще хоть<неииногда управлять моими мыслями!..<неи Она быстро уснула и совсем по-детски сопела мне в плечо, а я не спал<неидолго и все думал, что, слава аллаху, не я один такой урод. Может, всем не<неихочется? Может, это нормально -- что человеку невыносимо больно навсегда<неипокидать родную планету?<неи Мне очень хотелось поговорить с мамой. Но я боялся. По крайней мере,<неисейчас. Боялся повлиять на ее решение. Она сама решила лететь. И я, конечно,<неибыл очень рад. Но никогда не позволил бы себе уговаривать ее. Или<неиотговаривать. Как она и отец не позволяли себе этого со мной в последние<неигоды.<неи Я видел, что маме очень трудно. Труднее, чем кому-либо из нас. И<неивсе-таки каждый должен пережить это в одиночку.<неи После ночного разговора с Бирутой я уже был уверен, что все наши ребята<неирешают сейчас эту мучительную, эту последнюю земную проблему. Последнюю --<неиесли летишь. И первую -- если остаешься.<неи Однако наши повседневные разговоры были обычными:<неи -- Ты слыхал вчера по радио, что опыты Фризье прошли удачно?<неи -- Слыхал? Ну и что?<неи -- Как что! Телепатический мост между Парижем и Мельбурном! Нам бы с<неитобой такого Фризье!<неи -- А на кой он нам? Мы там все будем в куче! Достаточно и радиофонов!<неи -- Вот утащат тебя аборигены в свою пещеру -- и тогда вспомнишь Фризье!<неиБудешь звать его вместо мамы!<неи -- Не буду! Телепатия всегда была только опытами. И всегда только<неиопытами останется. Никому неохота подставлять свои мозги для постоянного<неизаглядывания...<неи -- ...Ребята! Кто взял мою "Греческую мифологию?" Я же ее не дочитал!<неи -- Не грусти! На месте изучишь! Возьмешь себе в переводчицы ритическую<неижрицу...<неи -- Бери уж сразу эротическую -- чтоб полезное с приятным...<неи -- Ребята -- я серьезно!<неи -- А какой чудак серьезно изучает сейчас греческую мифологию? Сорок лет<неипроспишь -- все забудешь.<неи -- И потом у них все наоборот. Вместо Зевса -- Афродита. На ритянском<неиОлимпе еще наверняка матриархат...<неи -- ...Вот гляжу на эти репродукции и думаю: ведь сейчас люди красивее.<неиНамного красивее, чем в старину!<неи -- Естественный отбор, дружище! Некрасивому сложно жениться. Некрасивой<неитрудно выйти замуж. Вот и потомства у них маловато. Читай древнего мудреца<неиДарвина. Он открыл это за четыреста лет до тебя. Так что Нобелевскую ты не<неиоторвешь!<неи Однако и в этот обычный бодрый "треп" однажды прорвалась тревожная<неиструя:<неи -- Ребята! Слыхали? Утром Ральфа Олафссона отправили на Землю!<неи -- Сам просил?<неи -- Галлия его не выдержала. Она просила.<неи -- А ты откуда знаешь?<неи -- Радисты сказали. За завтраком объявят.<неи -- Жаль парня. Не виноват, а остается.<неи -- Не ту жену выбрал...<неи -- Кого-то вместо них пришлют?<неи -- По алфавиту...<неи К вечеру в столовой Третьей Космической появляются Марат и Ольга<неиАмировы. Марат бледен и как-то очень смущенно принимает поздравления.<неиКонечно, он рад, но, видимо, стыдится показать свою радость. Ведь причина ее<неи-- беда товарища. Все-таки незавидно положение дублеров! Ложное какое-то<неиположение. Сиди и жди -- кто струсит? кто не выдержит? кто заболеет?<неи Впрочем, другие дублеры, сидящие в карантине на Земле, сейчас наверняка<неисмертельно завидуют Амировым и даже их смущению в нашей столовой.<неи После ужина Марат отводит меня в сторону и вынимает из кармана<неималенький конверт.<неи -- Просили передать, -- говорит Марат. -- Если я поднимусь, конечно...<неиПочте не доверили.<неи Марат улыбается. Чуть заметно, краешками губ.<неи -- Лина? -- сразу догадываюсь я.<неи -- Да. Прилетала перед началом карантина. Я остаюсь один и разрываю<неиконверт. В нем -- коротенькая записка:<неи "Счастливого пути, Сандро! Спустишься на Риту -- вспомни меня. Я буду<неиуже старушкой, но мне очень хочется, чтобы ты меня вспомнил.<неи Линка-неудачница".<неи Все-таки я свинья! Совсем не думал о Лине в последние месяцы. Даже не<неивспомнил ни разу!<неи ...Многие ждут, что в этот вечер нас соберут для серьезного разговора<неикомандиры корабля Федор Красный и Пьер Эрвин.<неи Но нас никто не собирает. Все идет так же, как шло раньше. Будто ничего<неине случилось.<неи Потом только до меня доходит: о чем можно говорить с нами, если<неисбежавших уже нет? Ведь собрать нас для разговора -- значит, оскорбить<неиподозрением...<неи Честно говоря, я предполагал, что не выдержит Женька Верхов. Однако<неиЖенька, видно, крепче, чем я думал.<неи Мы держимся с ним сейчас холодно-дружески. Здороваемся, улыбаемся, даже<неииногда шутим. А что тепла нет -- кому до этого дело?<неи Я с удовольствием не общался бы с ним совсем. Но это невозможно. Тогда<неикому-то из нас придется остаться.<неи Если бы я был уверен, что оставят Женьку, -- давно обнажил бы наши<неиистинные отношения. Потому что на Рите Женька будет очень опасен -- это я<неиточно знаю.<неи Но оставить могут и меня. И тогда Женька будет на Рите еще опаснее.<неиПотому что никто не ждет от него подвоха.<неи Сейчас у меня, пожалуй, не меньший технический авторитет, чем у Женьки.<неиМои радиофоны с запоминающим устройством уже давно в производстве. И мы<неиувозим с собой первую партию таких аппаратов. И об этом тоже говорили по<неирадио, сообщали в газетах.<неи Я легко мог бы усилить шум, передав любому местному промышленному<неиуправлению свои коробочки эмоциональной памяти с обратной связью. Но я все<неитяну. Лишь в последний день, перед самой посадкой в корабль, я передам их<неирадиотехникам Третьей Космической. Пока будут проверять мои коэмы -- мы<неиулетим.<неи Две коэмы я беру с собой. О них не знает никто, кроме Вируты. Но,<неипо-моему, они не скоро понадобятся на Рите.<неи Сейчас, в последние дни, мне начинает казаться, что все эти коэмы,<неи"поминальники" и прочая дребедень -- мальчишеские забавы, которым я придавал<неислишком большое значение. Сейчас надвигается что-то огромное, важное,<неинесоизмеримое с тем, чем мы жили до сих пор.<неи Такой ли я, какие нужны в этих новых условиях? Может, это вовсе не для<неименя? Ведь, к сожалению, я далеко не лучший образец человеческой породы.<неи Гожусь ли я для того, на что замахнулся?<неи ...На следующий вечер Бируте передают конверт, и я вижу, как она читает<неиписьмо на другом конце холла, в кресле, а потом прячет конверт в карман.<неи Наверно, письмо от матери. Как и сама Бирута, ее мать очень любит<неиписать и получать письма.<неи Но обычно Бирута рассказывает мне, что пишет мать.<неи А в этот вечер она не говорит ничего.<неи И поэтому мне начинает казаться, что письмо -- не от матери.<неи Впрочем, чему тут удивляться? Были же у Бируты друзья до "Малахита". И,<неиможет, не только друзья. Я никогда не спрашивал ее об этом, потому что не<неиревную к прошлому, как часто, к сожалению, ревнует сама Бирута. Но если я<неимог получить прощальную записку от Лины, то почему не может получить от<неикого-то письмо моя жена? И если я, щадя ее нервы, уничтожил записку и ничего<неине сказал о ней, то почему Бирута не может сделать того же?<неи Все равно ведь прощальные записки никогда ничего не меняют.<неиНичегошеньки!<неи 11. Прощай, Земля!<неи Сегодня уходим мы в даль,<неи В безбрежную даль -- навсегда.<неи К тебе не вернемся, Земля!<неи Твои не увидим поля!<неи Твои не увидим леса!<неи В твои не заглянем глаза!<неи Я даже не знаю, откуда доносится аккомпанемент. Кажется, музыкой<неинаполнен воздух, ее отдают нам стены, и потолки, и черные большие окна<неиТретьей Космической.<неи Еще вчера эту мелодию неуверенно наигрывали тонкие длинные пальцы<неиРозиты Гальдос, а мы спешно подбирали последние слова и еще не знали, выйдет<неиили не выйдет у нас прощальная песня.<неи А сегодня мы поем ее -- в шестьсот здоровых молодых глоток. Поем и идем<неипо гнутым коридорам Третьей Космической к дверям своего корабля. И мелодия,<неикоторую вчера еще знали только мы, сейчас звучит над всей планетой.<неи Не думай, что весело нам, Не думай, что очень легко По дальним и чуждым<неимирам Бродить от тебя далеко.<неи Мы поем это и улыбаемся, и бодро идем вперед. Мы знаем, что десятки<неителеобъективов глядят на нас из стен и потолков коридора, десятки микрофонов<неислушают нас. Это глаза и уши Земли. Она видит и слышит нас и молча прощается<неис нами.<неи К тебе мы пришлем наших внуков. Прими их как внуков своих. Как нас<неиперед вечной разлукой, В морях искупай в голубых, На пляжах погрей золотых.<неи Это Бирута написала про моря и пляжи. Это ее строчки. Это наш с ней<неиотпуск звучит в прощальной песне.<неи Мы идем не толпой. Идем шеренгами. Чтобы всех было видно. Ведь каждого<неикто-то хочет увидеть на Земле. Ведь с каждым кто-то хочет проститься. Хотя<неибы молча.<неи Мы улыбаемся и поем о наших будущих внуках, которых вчера только<неивыдумали и над которыми -- чего скрывать? -- кое-кто еще вчера смеялся;<неикакие, к лешему, у нас внуки?..<неи Их путь будет горьким и трудным,<неи Но им ведь не выбрать другой.<неи И в праздник,<неи И в будни -<неи Всегда они будут с тобой,<неи Прекраснейший шар голубой, -<неи Всю жизнь они будут с тобой.<неи Почему-то снова вспоминаю я Таню. Конечно, она видит меня и прощается.<неиА я не могу с ней проститься. Не могу крикнуть: "Прощай, Таня!", хотя и<неизнаю, что она услышит.<неи Так мы решили вчера -- никаких криков, никаких индивидуальных прощаний!<неиТолько песня! Лишь песней мы прощаемся с Землей! И еще улыбками -- сколько<неиугодно улыбок!<неи Мы хорошо помним прошлый отлет. Помним истерические женские крики в<неиэтих же коридорах -- "Прощай, мама!", "Прощай, мамочка!". И заплаканные лица<неина экранах телевизоров. И опухшие от слез глаза возле экранов.<неи Мы не хотим этого. Пусть нас запомнят улыбающимися! Пусть останется на<неиЗемле наша песня! И пусть доживет она хотя бы до следующего корабля, до<неиследующих шеренг молодых астронавтов в зеленых костюмах.<неи Мы идем долго. Почему-то очень длинны сегодня коридоры Третьей<неиКосмической. За время карантина мы привыкли к ним, и они казались вовсе не<неитакими длинными. А сейчас идешь -- и конца нет.<неи Я держу руку Бируты и незаметно глажу ее тонкие, холодные пальцы. И она<неиотвечает мне такими же незаметными для всех движениями пальцев.<неи Мне хочется хоть этой робкой лаской успокоить жену. Ей тяжелее, чем<неимне. Ее родители далеко, и она уже никогда не увидит их. А моя мама среди<неинас.<неи Мы вообще слишком спокойно, как что-то должное, принимаем отчаянную<неисмелость наших молодых жен. Совсем не женскую смелость.<неи Нам бы молиться на них. А мы над ними подтруниваем. Даже иногда<неиссоримся с ними.<неи Чего бы стоила вся эта затея с планетой Рита, если бы не летели<неиженщины? Что вышло бы из этой затеи?<неи Все ближе широкие двери нашего корабля. Вот уже они видны впереди. Вот<неиуже исчезают в них первые шеренги нашей длинной зеленой колонны.<неи Мы знаем, что за этими дверьми. Нас водили по кораблю во время<неикарантина и показывали каждой паре ее маленькую, тесную каюту, в которой нет<неиничего лишнего.<неи У нас с Бирутой каюта 147. На втором этаже, в конце левого коридора. Мы<неиуже сами, без экскурсии, были там вчера и разложили по шкафчикам немногие<неисвои вещи, и теперь хоть с закрытыми глазами найдем на корабле эту каюту.<неи А у мамы -- специальная одноместная каюта 17, возле рубки. И маму, в<неиотличие от всех нас, решено не отогревать и не будить в пути на дежурство,<неиесли, конечно, в ее медицинской помощи не будет самой крайней нужды. Поэтому<неиза сорок лет анабиоза мама должна помолодеть почти на три года. А каждый из<неинас помолодеет на два года, потому что спать мы будем не все сорок лет<неиракетного времени. По сто дней каждый из нас будет дежурить на корабле.<неи Мне сейчас почти девятнадцать лет. А когда прилечу на Риту, буду<неичувствовать себя семнадцатилетним. И в то же время должен помнить все, что<неизнаю сейчас.<неи А по другому отсчету, по ракетным часам, мне будет тогда уже около<неишестидесяти. А по земному времени -- около ста двадцати.<неи Мои школьные друзья и Таня -- моя Таня! -- уже будут прадедами и<неипрабабками в то время.<неи А я только начну жить.<неи Все ближе и ближе широкие двери, выйти из которых можно лишь на другую<неипланету. Все ближе последний наш земной порог. Весело перешагивает его<неишеренга за шеренгой. Как будто этот порог -- самый обычный.<неи Вот и наш черед. Вот и мы с Бирутой шагаем через него.<неи 12. Перед сном<неи Мы долго суетимся и бегаем по кораблю. Не сидится в тесных клетушках.<неи Зачем-то мы спешим с Бирутой к рубке, чтобы проститься с мамой. Мы уже<неипростились с ней на Третьей Космической и пожелали друг другу хорошего сна,<неино вот теперь бежим по коридорам, и кого-то толкаем, и обо что-то стукаемся.<неиИ видим, что другим тоже не сидится в каютах.<неи Маму наше появление ничуть не удивляет. Она словно ждала нас. И мы<неиснова прощаемся и желаем друг другу хорошего сна.<неи А потом бежим по коридорам обратно.<неи Когда, тяжело дыша, мы вваливаемся в свою каюту, Бирута запирает дверь<неии прижимается ко мне.<неи -- У нас осталось так мало времени! -- говорит она.<неи Она права. Скоро старт. И с ним -- первая перегрузка, которая намертво<неиприжмет нас к койкам. И за ней -- сон. Полное небытие на двадцать лет. Лишь<неив середине пути настанет наша очередь дежурить, и нас с Бирутой отогреют и<неиразбудят. Лишь через двадцать лет!<неи Мы целуемся на прощание долго и сладко, как, наверно, не целовались с<неитех первых весенних вечеров в "Малахите".<неи А потом я щелкаю выключателем, и в полной темноте все на свете уходит<неиот нас далеко-далеко, и остаемся только мы вдвоем, и наши горячие молодые<неитела, и наше частое дыхание, и наши бешено стучащие сердца...<неи Нас приводит в себя громкий голос Пьера Эрвина, который доносит радио:<неи -- Объявляется десятиминутная готовность! Всем астронавтам -- занять<неиместа в своих каютах! Всем посторонним -- немедленно покинуть корабль!<неиПовторяю...<неи -- Давай посмотрим на Землю! -- тихо говорит Бирута. Я поднимаюсь и<неивключаю наружную телелинию.<неи Бирута подходит сзади, обнимает меня и трется носом о мое плечо.<неи -- Мне хорошо с тобой, Сашка! -- говорит она. -- Мне удивительно хорошо<неис тобой!<неи -- Мне -- тоже!<неи Я оборачиваюсь и сжимаю ее упругое тело. Потом она глубоко, облегченно<неивздыхает и слегка отталкивает меня от маленького окошечка телевизора.<неи -- Подвинься, медведь! Дай проститься! Мы глядим на громадный голубой<неишар родной планеты. Последний раз. Последние минуты!<неи -- Мы даже не увидим ее издали, -- тихо говорит Бирута, и на глаза ее<неинакатываются слезы. -- Все-таки это жестоко!<неи Да, через несколько минут мы ляжем на свои койки и уже не встанем. У<неинас жестокий рейс. Не до эмоций.<неи -- Объявляется пятиминутная готовность! -- снова раздается в динамике<неиголос Пьера Эрвина. -- Задраиваем двери! Всем астронавтам лечь на койки!<неиПовторяю...<неи -- Подождем минутку! -- Бирута прижимается ко мне. -- Успеем!<неи И мы еще недолго смотрим на Землю. Над ней плывут облака -- белые,<неинежные. И между облаками мелькает кусочек голубого моря. И хочется нырнуть в<неиэто море и плыть, плыть...<неи -- Пора!<неи Я выключаю телевизор, мы ложимся на койки и пристегиваем ремни. Надо<неисейчас лечь поудобнее. Потом не повернешься.<неи -- Объявляется старт! -- это опять голос Эрвина.<неи -- Дай руку, Сашка! -- просит Бирута.<неи У нас очень узкая каюта. Нам легко протянуть друг другу руки.<неи Мы сцепляем пальцы, но ненадолго. А потом на нас наваливается что-то<неиневидимое, но страшно, неимоверно тяжелое и обрывает первую ленту моей<неипервой жизни.<неи<неи Лента вторая. БЕСКОНЕЧНОСТЬ<неи 1. Двадцать лет спустя<неи Вначале стало тепло. Просто тепло -- и ничего больше. Было необычно<неиприятно ощущать эту теплоту.<неи Потом я почувствовал, что затекла спина. Захотелось повернуться.<неи Но повернуться не удалось. Что-то мешало. А... так это же людоеды<неисвязали меня! Я лежу возле их костра. Скоро они меня зажарят и съедят.<неи Я рванулся -- но напрасно. Связали крепко.<неи И в то же время я очень хорошо знал, что могу себя развязать. Стоит<неитолько двинуть руками.<неи Странно, почему людоеды не связали руки?<неи Однако двинуть руками тоже не удалось. Не двигались.<неи Видно, людоеды не такие уж дураки...<неи А при чем тут, собственно, людоеды? Ведь они -- на Рите, а мы еще не<неиприлетели...<неи Ага! Мы летим! Значит, надо просто расстегнуть ремни!<неи Теперь уже руки двигались. Они медленно, неуверенно расстегнули оба<неиремня, и я пошевелил ногами и повернулся на бок.<неи Это было такое блаженство, какого я не испытывал еще никогда. Просто<неиневозможное блаженство!<неи Почему-то я знал, что оно скоро кончится, а хотелось продлить его<неиподольше. Хотелось провалиться в это блаженство, нежиться и плавать в нем.<неи Но что-то мешало.<неи Нет, нигде ничто не давило. Мешало что-то внутри.<неи Что же?<неи "Рута! -- вдруг вспомнил я. -- Как же Рута? Ведь ей, наверно, тоже<неихочется повернуться!"<неи Я открыл глаза. В каюте был полумрак. Как зимней ночью, перед<неирассветом.<неи Бирута лежала на спине -- прямая, неподвижная.<неи Мне показалось, что она не дышит, и я испуганно приподнял голову.<неи В голове сейчас же отдалось какой-то пустой, звонкой болью. Но я успел<неиуслыхать дыхание Бируты. Правда, совсем легкое, совсем слабое.<неи Потом я снова лежал и чувствовал медленно просыпающуюся в груди жажду и<неидумал о том, что надо спустить на пол ногу. Только одну ногу!<неи Это было невероятно, нечеловечески трудно. Но все-таки я ее спустил и<неикоснулся пальцами пола.<неи Другая нога спускалась еще труднее. Вначале ее надо был подтащить к<неикраю койки, потом перекинуть через него...<неи "Теперь -- сесть!" -- скомандовал я себе.<неи Я приподнял голову и снова почувствовал в ней звонкую пустую боль. Но<неиопускать голову уже нельзя -- тогда не сядешь Просто надо пересилить эту<неиболь. Перебирая руками по краю койки, я приподнялся и сел.<неи И прислонился спиной к стене. Стена была теплая, приятная, даже<неикакая-то ласковая. Сидеть бы так да сидеть!<неи Пить хотелось все сильнее. Жажда надвигалась, накатывалась волнами.<неи "Надо же освободить Руту!" -- вспомнил я и качнулся вперед.<неи Но встать не удалось. И я чувствовал -- не удастся. И тут же понял, что<неиэто, в общем-то, и не нужно. Ведь Бирута -- совсем рядом.<неи Она дышала все так же легко, еле слышно. Но вот у нее дернулись пальцы<неирук, затем ноги. Потом вся она содрогнулась, и я понял, что ей мешают ремни.<неи Я нагнулся и расстегнул их.<неи Бирута, будто только этого и ждала, глубоко вздохнула и повернулась на<неибок. Хотелось поцеловать ее. Но для этого надо было встать. А я не мог.<неи Еще немного я посидел, глядя на сладко спящую Бируту и пытаясь<неивспомнить, где вода. Где-то близко должна быть вода.<неи Но так и не вспомнив, я повалился на свою койку и поднял ноги.<неи "Сейчас засну! -- подумал я. -- А спать нельзя. Ведь это нас будят на<неидежурство!"<неи Я прислушался. Было очень тихо. Только где-то далеко, за многими<неистенами и многими дверьми, что-то непрерывно и глухо гудело.<неи Нестерпимо хотелось пить. Я готов был закричать, завыть от жажды.<неи Но не было сил кричать. И не успел я -- провалился в сладкую,<неинепроглядную черноту.<неи 2. "Пейте понемногу!"<неи -- Сашка! -- услышал я. -- Сашка!<неи "Голос Руты! -- пронеслось в мозгу, -- Чепуха! Она еще спит! Это просто<неиснится!"<неи -- Сашка! -- Я почувствовал легкое прикосновение к руке. "Это Рута! --<неиопять подумал я. -- Но она же спит!" И все-таки открыл глаза.<неи В каюте было почти светло. Рассеянный, мягкий, какой-то незаметный<неисвет.<неи Бирута сидела на своей койке и глядела на меня.<неи Я улыбнулся.<неи Она тоже улыбнулась -- неуверенно, робко, словно боялась, что губы не<неидвинутся.<неи -- Доброе утро, Рут!<неи -- Это ты расстегнул мне ремни?.<неи -- Что ты!<неи -- А кто же?<неи -- Господь бог. Больше некому.<неи -- Значит, ты уже вставал?<неи -- Кажется.<неи -- Когда?<неи -- Разве упомнишь?<неи -- Нам пора дежурить, да?<неи -- Видимо. Иначе бы не проснулись.<неи -- А ты можешь сесть, Сашка?<неи -- Наверно, могу.<неи Я стал медленно и трудно опускать с койки ногу. Как тогда, впервые.<неи Но неожиданно она опустилась легко и быстро. И другая нога -- еще<неилегче. И я сел -- просто, без напряжения, будто обычным утром проснулся и<неисел.<неи И тут же снова почувствовал жажду.<неи И почувствовал, что могу теперь встать. Раньше -- не мог, а сейчас --<неимогу.<неи Я встал -- и все закачалось перед глазами.<неи -- Нельзя же так! -- услышал я голос Бируты. -- Нельзя же сразу!<неи Я лежал на полу, между койками, и Бирута протягивала мне руки.<неи Но почему-то я боялся ухватиться за них. Ухватился за свою койку и<неитяжело перевалился через ее край.<неи Теперь я снова лежал.<неи -- Глупый! -- Бирута улыбалась. -- Забыл, как нас инструктировали? Не<неиспешить! Только не спешить!<неи -- Нас инструктировали с запасом. Инструктируют всегда с запасом.<неи -- А ты хочешь на пределе? Когда можно будет -- тебе скажут.<неи -- Если бы я ждал, пока скажут -- ты бы еще была пристегнута.<неи -- Ну и что?<неи -- Ты хочешь пить, Рут?<неи -- Безумно!<неи -- Где-то здесь должна быть вода...<неи -- Астронавты Тарасовы! -- услышали мы тихий голос из динамика над<неидверью. -- Астронавты Тарасовы! Просыпайтесь! Пора!<неи Там, далеко, в рубке, помолчали. Что-то прошелестело перед микрофоном<неи-- то ли бумага, то ли пленка. Потом заговорили снова:<неи -- Здравствуйте, ребята! Это я, Марат! Как себя чувствуете? Включите<неисвои микрофоны.<неи Я поднял руку и включил микрофон над койкой.<неи -- Салют, Маратик! -- сказал я. -- Доброе утро, деточка! Мы проснулись.<неи -- Только не вздумайте садиться, ребята! Вам еще целый час лежать!<неиВключаю ваши часы. Сейчас девять пятнадцать по гринвичскому времени.<неи -- Сенк ю, дорогой! -- сказал я. -- Мы уже сидим!<неи -- Не валяйте дурака, ребята! Лежите и не рыпайтесь! Включаю вам воду.<неиШланги у изголовья. Только не жадничайте. Пейте понемногу!<неи "Так вот где вода!" -- наконец вспомнил я и стал шарить по стене.<неи Бирута нашла свой шланг быстрее меня. Мы пили молча и жадно, но<неинапиться никак не могли -- очень тонкой струйкой текла вода. Наконец Бирута<неивзмолилась:<неи -- Марат! Дай побольше воды!<неи -- Нельзя, ребята! Я и эту сейчас отключу. Через час получите еще. И не<неисадитесь! Успеете насидеться!<неи -- Тебе уже надоело? -- поинтересовался я.<неи -- Что ты, Сандро! Такое не может надоесть! Но ведь и вам, наверно,<неихочется?<неи -- Верно, -- подтвердил я. -- Потому и спешим.<неи -- Лягте, ребята! Как временный командир корабля приказываю вам лечь!<неи -- Придется подчиниться!..<неи Я подмигнул Бируте. Я-то лежал. Это она сидела.<неи Бирута медленно легла на койку.<неи -- Я вызову вас через час, ребята! Пока!<неи -- Рута! -- раздался в микрофоне голос Ольги Амировой. -- Ты слышишь<неименя, Рута? Включи свой микрофон! Бирута подняла руку, повернула регулятор.<неи -- Здравствуй, Лель!<неи -- Ты только не спеши, Рута! Слышишь? Мы это уже испытали. Потом будет<неиочень легко. Как в детстве! Только сейчас не спеши!<неи -- Спасибо, Лель! Ждем детства!<неи -- Я днем зайду к вам, Рута! Пока!<неи В динамике щелкнуло, и снова стало тихо. И только где-то далеко, за<неимногими стенами, продолжался ровный, спокойный, сдержанно-могучий гул.<неи 3. "Все предусмотрено!"<неи А через час, по этому самому гринвичскому времени, мы сидели с Бирутой<неирядом и целовались. Конечно, это не было предусмотрено программой<неипробуждения астронавтов. Но нельзя же делать все только по программе! Мы не<неикиберы. Мы люди. И мы не виделись целых двадцать лет! А если по гринвичскому<неивремени -- то и все полсотни. На Земле мы уже давно сыграли бы золотую<неисвадьбу.<неи -- Ребята, можете садиться, -- услышали мы голос Марата. -- Даю воду.<неиТолько не жадничайте. Лучше возьмите в ящиках под койками тюбики витаминной<неипасты. Подкрепитесь. Через час можно будет встать, и вы получите нормальную<неиеду.<неи -- Спасибо за разрешение, Маратик, -- ответил я. -- Целуем тебя в<неищечки.<неи -- Ты все балагуришь, Сандро...<неи -- Я просто в восторге от того, что удалось проснуться. Это<неивдохновляет.<неи -- Между прочим, до вас тоже все просыпались. Все идет, как намечено.<неи -- Это вдохновляет вдвойне. Мы, в общем-то, никогда не претендовали на<неиисключительное положение.<неи -- Ну, ладно! Салют! Вам, наверно, и без меня неплохо.<неи -- Ты феноменально догадлив!<неи -- И благороден, Сандро, учти! Я не прошу включить видео-фон.<неи -- А знаешь, за двадцать лет я как-то забыл о его существовании.<неи -- Это тебе только кажется. Ничего ты не забыл. Все вспоминается, будто<неипроспал ночь. По себе знаю. Еще раз -- салют!<неи В динамике щелкнуло. Мы снова остались с Бирутой одни.<неи А еще через час мы уже осторожно ходили по каюте и ждали, когда робот<неипоставит в передвижной ящик возле двери наш первый "нормальный" завтрак.<неиОткрывать дверь было еще рано -- температура каюты отличалась от температуры<неив коридорах.<неи -- Включить наружный телевизор? -- спросила Бирута.<неи -- Включай.<неи Мы увидели черную бездну на маленьком каютном экране и немигающие<неисветлые точки. Они медленно двигались с одной стороны экрана к другой,<неипоказывая нам вращение корабля, совершенно незаметное без этого.<неи Только точки, точки -- и ничего больше. Скучно смотреть на космос через<неималенький экран!<неи -- Вот, наверно, в рубке красиво! -- Бирута вздохнула.<неи -- Насмотришься!<неи В рубке мы были всего несколько минут -- когда во время карантина<неиосматривали корабль. И экран там тогда не работал. Он был серебристо-белый,<неислепой.<неи А теперь нам предстоит провести в рубке сто дней. И все дни экран не<неибудет выключаться ни на минуту.<неи За стеной послышалась возня. Видно, пришел робот с завтраком. И на<неисамом деле -- через минуту вспыхнул синий огонек возле двери. Так сказать,<неи"кушать подано".<неи Мы ели быстро, даже плохо понимая, что едим. Все было таким невероятно<неивкусным, и есть хотелось так сильно, что разбираться было просто некогда.<неиКажется, впервые в жизни я получал такое наслаждение от еды! И жаль было<неитолько, что завтрак оказался очень небольшим. Мы явно не наелись.<неи Но, видно, пока больше было не положено.<неи -- Как завтрак, ребята? -- снова услыхали мы голос .Марата Амирова.<неи -- Чертовски вкусно! -- ответил я.<неи -- Мало! -- сказала Бирута.<неи -- Не жадничай, девочка! -- посоветовал Марат. -- Береги талию! А то<неиэтот эстет Сандро разлюбит и бросит тебя.<неи -- Ха-ха! -- Бирута рассмеялась. -- Пусть попробует найти здесь<неикого-нибудь получше... Когда ты выпустишь нас на волю, Маратик?<неи -- Скоро, ребята. К вечеру пройдете в рубку. Просто так -- поглазеть на<неимир. А завтра мы уже сдадим вам дела.<неи -- Как вам дежурилось? -- спросил я.<неи -- Нормально. Никаких ЧП. Умные мужики на Земле предусмотрели абсолютно<неивсе.<неи -- Значит, было скучно? -- уточнила Бирута.<неи -- Как сказать. Сто дней -- небольшой срок. Я согласился бы еще на<неидвести. С удовольствием. К тому же тут отличная библиотека и фильмотека.<неиМожно восполнить, так сказать, пробелы в образовании.<неи -- А!.. -- Бирута махнула рукой. -- На Рите эта земная эрудиция будет<неисовершенно ни к чему.<неи -- И такое говорит учитель! -- В динамике было слышно, как Марат<неипечально вздохнул. -- Что же он вложит в головы своих питомцев!<неи -- Мы создадим там новую культуру! -- задорно бросила Бирута.<неи -- Из чего? -- грустно спросил Марат. -- На чем? На пустом месте?<неиСандро! Неужели ты разделяешь эти вандалистские взгляды?<неи -- Она давится от смеха, Марат. Поэтому и не дает мне включить<неивидеофон.<неи -- А-а... Мне-то казалось -- из-за чего другого.<неи -- Ты циник, Марат! -- сказала Бирута. -- Дополнительное образование не<неипошло тебе впрок.<неи -- Наоборот, Рута! Оно вытравило из меня почти весь цинизм! Это уже<неижалкие остатки!<неи -- Брехун! -- вдруг послышался в динамике голос Ольги. --<неиПредставляешь, Рута, я выслушиваю это сто дней почти одна! Ведь с нашими<неимилыми напарниками мы общаемся не больше двух часов в сутки... Как ты<неидумаешь -- дадут мне на Рите какую-нибудь медаль за терпение?<неи -- Я отключаюсь, ребятки! -- Марат не дал нам ответить. -- Жаловаться<неина меня она может сутками. А вам еще надо отдохнуть.<неи -- Не отчаивайтесь! Я скоро приду! -- ворвался в динамик голос Ольги, и<неилишь после этого раздался щелчок выключателя.<неи Она и на самом деле пришла довольно скоро и расцеловалась с Бирутой и<неидаже со мной и долго, с откровенным изумлением разглядывала нас.<неи -- Мы такие страшные? -- спросила Бирута.<неи -- Нет, что ты! -- Ольга смутилась. -- Обычные! Ну, похудели, конечно.<неиПросто я впервые вижу проснувшихся. -- Но ты же сама... Доллинги...<неи -- Ах, это не в счет! Доллингов я вначале и не видала -- мы проснулись<неипозже. А на себе разве что заметишь?<неи -- Ну и что ты заметила на нас? -- немедленно поинтересовалась Бирута.<неи -- Вы как-то посвежели. Видно, что стали моложе.<неи -- А как Монтелло? -- спросил я. -- Ты их еще не видела?<неи -- Нет! Их будят Доллинги. Ночью, наверно, проснутся. Или к утру.<неи -- Вы различаете день и ночь? -- удивился я.<неи -- Так удобнее. -- Ольга пожала плечами. -- Это уже стало традицией.<неиНам передали -- мы вам передадим.<неи -- А знаешь, и ты ведь помолодела, -- сказала Бирута, внимательно<неиразглядывая Ольгу.<неи Я тоже пригляделся к ней, но ничего не заметил. Такая же русая,<неикрутобедрая и гибкая, какая была в "Малахите". Только щеки бледные. А там<неибыли румяные. Да разве разберешь, помолодела ли на год курносая<неидевятнадцатилетняя девчонка? Зря они болтают все эти женские глупости!<неи -- Не знаю, ребята, не знаю... -- задумчиво произнесла Ольга. --<неиТелу-то легко. Но, может, это гравитация? Все-таки наш корабль -- не Земля.<неиВот как будет на Рите?.. Мы уже и так с Маратом проводим в спортзале по два<неичаса вместо положенного часа. Боимся стать хлюпиками. Времени-то хватает.<неиБольше четырех часов все равно не проспишь. А эспандеры мы даже в рубку<неипритащили.<неи -- А Доллинги? -- спросил я.<неи -- Доллинги торчат в спортзале больше нас! Майкл говорит, что на Рите<неиему понадобится прежде всего сила. И вообще -- у всех все расписано по<неиминутам. Такую мощную программу соорудили себе на эти сто дней! Будто не на<неиРиту летят, а домой, в Англию. Они даже фильм о космосе сняли!<неи -- Зачем? -- удивилась Бирута.<неи -- Поинтересуйся! Майкл говорил что-то о наших будущих детях...<неи -- Лель... -- спросила Бирута. -- А скажи -- трудно? Вот эти сто<неидней...<неи -- Нет, ребята! -- Ольга покачала головой. -- Все предусмотрено!<неиАбсолютно все! Даже встреча с чужим космическим кораблем. Только нажимай<неикнопки! На Земле ведь знали, что дежурить будут не пилоты... И потом -- мы<неине ведем исследований. У нас всего лишь транспортный рейс.<неи -- А если навстречу что-то неожиданное?<неи Это, конечно, спросила Бирута. Истинно женский вопрос!<неи -- На это у тебя меньше шансов, чем быть сбитой в чистом поле биолетом!<неиНо если даже и метеор -- автомат сожжет его, прежде чем ты успеешь понять, в<неичем дело! Я же говорю -- все предусмотрено!<неи Я слушал Ольгу, и становилось грустно. Хотя, казалось бы, надо<неирадоваться.<неи И мне почудилось, что Ольга тоже говорит все это грустно. Почему бы?<неиНеужели мы еще недостаточно взрослые, чтобы радоваться безопасности?<неи 4. Рубка<неи Вечером мы были уже в рубке, и Марат объяснял:<неи -- ...Крайние серые щиты приборов смотрятся только в случае аварии.<неиВозле каждого прибора -- толковая надпись. Вполне по нашему интеллекту. При<неинеисправности в приборе или на линии красная лампочка все скажет. Серые щиты<неиконтролируются двумя голубыми. А голубые -- одним желтым. Принцип -- тот же.<неиПоэтому достаточно следить за желтым. Если на нем вспыхнет красная лампочка<неи-- то она вспыхнет и на голубом, и на сером. Так сказать, уточнит -- где и<неичто. А здесь -- главное. Малейшая неисправность реакторов, или автопилота,<неиили электронного мозга -- на красном щите. При любом ЧП он сам все объяснит<неи-- вслух, понятно. И в чем причина, и что делать. Нельзя только уходить,<неислышите? Ни на минуту рубка не должна оставаться пустой. Объяснения могут не<неиповториться. Поэтому дежурят по двое. И едят -- по одному. Кто-то всегда<неидолжен быть возле красного щита.<неи -- Мы смутно помним это, -- сказала Бирута и улыбнулась. -- Мы забыли<неиеще не все, чему нас учили до сна.<неи -- Я обязан напомнить! -- Марат был предельно серьезен. Даже уголки его<неигуб не дрогнули. -- А вы обязаны напомнить это своим сменщикам.<неи -- Вот если только корабль... -- произнесла Бирута.<неи -- На красном щите внизу кнопки, видишь? -- Марат протянул руку. -- Тут<неинадписи -- "Встречный корабль", "Параллельный корабль". Нажми нужную -- и к<неикораблю уйдут радиосигналы и ракета с информацией. Повторный нажим --<неиповторные радиосигналы. В ракете -- все интересное. А мы задерживаться не<неиможем.<неи -- Значит, мы не узнаем, откуда они?<неи -- Почему? Их сигналы запишет наша аппаратура. И расшифрует. И подаст<неитебе на экране.<неи -- А если они терпят бедствие? Если нужна помощь!<неи -- Тогда отогревайте и будите Эрвина. Или Красного. И тормозите<неикорабль. Тут же, на красном щите, видите -- "Срочное торможение". Пока<неикорабль сбросит скорость -- они проснутся. А самим программировать маневр<неизапрещено. Можно улететь к черту на кулички. И электронный мозг не поможет.<неиНо это ведь все чистая фантастика, ребята! Встречных кораблей не будет!<неи -- Почему ты так уверен?<неи -- Надо же быть реалистом! В этом рукаве Галактики вообще нет жизни.<неиТолько Земля и Рита. Откуда взяться кораблю?<неи -- Ну, какой-нибудь заблудший, -- Бирута не выдержала и слегка<неиулыбнулась.<неи Но Марат не заметил этого.<неи -- Заблудший -- значит, мертвый, -- очень серьезно уточнил он.<неи -- Но ведь это тоже интересно! Маратик, неужели ты не понимаешь?<неи -- Я все отлично понимаю, ребята! Но надо же учитывать нашу специфику!<неиУ нас не исследовательский корабль. Мы не пилоты. Все рассчитано и настроено<неитолько на то, чтобы перебросить нас через космос. И если мы разрушим эту<неипрограмму и начнем маневрировать -- мы можем никогда и никуда не прилететь.<неиИ наши сведения все равно пропадут вместе с нами.<неи Вместо одного мертвого корабля будут два -- только и всего! И вообще --<неия уже боюсь оставлять на вас корабль... Есть же, в конце концов,<неиобязательные инструкции, правила! А вы -- как дети! Из всего хотите сделать<неиигру.<неи Коренастый, черноволосый Марат разгорячился. И без того темные глаза<неиего стали почти черными.<неи -- А она тебя все-таки завела! -- сказал я. -- Ты же говорил -- чистая<неифантастика! Чего тогда волноваться? Мы не такие уж дети, Марат! Не бойся!<неиНам вовсе неохота хладными трупами носиться по Вселенной. Все будет в лучшем<неивиде! Где у тебя инструкции?<неи -- Здесь! -- Марат слегка выдвинул из пульта возле красного щита<неиящичек. -- И прочтите их, пожалуйста, завтра. Пока мы еще, так сказать,<неиживы...<неи -- Прочтем, Марат! Ты сможешь спать спокойно.<неи -- Все шутите!..<неи -- Ты забываешь, Марат... -- грустно сказала Ольга и повернула к нам<неиголову от красного щита, на который смотрела. -- Когда мы с тобой<неипроснулись, мы тоже все время шутили. А сейчас просто не хочется засыпать.<неи -- Верно! -- признался Марат и растерянно, вымученно улыбнулся. -- Не<неихочется!..<неи "Наверно, просто страшно! -- подумал я. -- Но ведь и к нам с Бирутой<неиэто еще придет...".<неи В коридоре послышались далекие, звонкие шаги. Это могли быть только<неиДоллинги. Других "ходячих" на корабле не было. А Доллингам -- через полчаса<неиначинать дежурство.<неи -- Хелло, ребята! -- сказала Энн, войдя в рубку. -- Хелло! -- повторил<неивошедший за нею Майкл.<неи Они совсем не изменились -- улыбающиеся, стройные, спортивно-подтянутые<неиДоллинги. Ими можно было любоваться. Их можно было снимать на<неипоздравительные открытки -- кудрявую, большеглазую Энн и черноволосого,<неибелозубого красавца Майкла, будто сошедшего со старинных американских<неиреклам.<неи Мы шумно обнялись, и хлопали друг друга по плечу, и Бирута целовалась с<неиЭнн, и все, в общем, было так, как обычно, когда встречаются на Земле старые<неидрузья.<неи А в "Малахите" мы не были близкими друзьями. Просто знали друг друга.<неиКак все -- всех.<неи Марату, видимо, было очень тяжело сдавать свое предпоследнее дежурство,<неитяжело было сознавать, что через сутки он снова должен уйти в холодное<неинебытие на двадцать лет. Он старался скрыть это, он улыбался и пытался<неибалагурить. Но сознание неизбежности сна, кажется, давило на него непрерывно<неии неумолимо.<неи Мы с Бирутой все видели. И ничем не могли ему помочь. И мне даже было<неижалко его.<неи Может, он просто не верил, что проснется через двадцать лет?<неи Зато Доллинги были, как всегда, -- неизменно легкие, сдержанно веселые,<неисловно только что из Парижа. Из того древнего и любимого всем миром Парижа,<неикоторый ничем не удивишь и ничем не испугаешь, который все умеет принимать с<неиулыбкой.<неи Короче, Доллинги держались так, будто просто не думают о предстоящем<неидвадцатилетнем сне.<неи Мне это нравилось. Меня это восхищало. Я хотел бы держаться так же,<неикогда кончатся мои сто дней.<неи -- Завтра здесь будет шумно, -- заметила Энн. -- Утром выйдут Монтелло.<неиКстати, Леля, как у них с температурой?<неи -- Весь день шло нормально. По полградуса в час. Автомат...<неи -- Завтра можно будет повеселиться... -- подумала Энн вслух. -- Устроим<неипрощальный ужин?<неи -- По традиции! -- поддержала Ольга. -- Зачем же еще в кухонных отсеках<неисоздали винную кладовую?<неи -- Там уже, наверно, пусто? -- предположил я. -- Двадцать лет!..<неи -- Ха! -- Майкл усмехнулся. -- Попробуй-ка заказать вино два раза! Этот<неиупрямый кибер с винного склада спрашивает имя! И на каждое имя выполняет<неивсего один заказ.<неи -- Подумаешь! -- Бирута пожала плечами. -- Имен можно назвать много!<неи -- Нет! -- Майкл покачал головой. -- У него запрограммировано<неирасписание наших дежурств. Его не обманешь. Будьте спокойны -- мы надежно<неигарантированы от алкоголизма!<неи -- Неужели только этим мы гарантированы? -- заметил Марат.<неи -- Ты просто ужас какой серьезный! -- Энн всплеснула руками. -- Как<неивоспитатель в нашем колледже. Майкл, помнишь этого длинного Стивена Хауэра?<неи -- Еще бы! -- Майкл вытянул лицо, слегка перекосил рот и обвел пальцами<неивокруг глаз, что должно было обозначить очки воспитателя. -- Де-ети! --<неинараспев произнес он. -- Шутки не добавляют вам зна-аний!.. Шутить можно<неилишь в перерывах между заня-атиями...<неи -- Как прошло дежурство, Маратики? -- спросила Энн.<неи -- Обычно, -- ответила Ольга. -- Без приключений.<неи -- Записи успел сделать? -- тихо, по-деловому спросил Марата Майкл.<неи -- Успел.<неи -- Идите отдыхать.<неи -- Мы еще проведем Тарасовых по кораблю.<неи -- Думаешь, они забыли, где что?<неи -- Нет. Просто нам это приятно.<неи -- Мы не прощаемся, -- сказала Бирута Доллингам. -- Мы еще вернемся к<неивам. Нам что-то не хочется спать. -- Я думаю! -- сдержанно заметил Майкл.<неи 5. Голос космоса<неи Они собрались в кают-компании и великодушно включили видеофон, чтобы я<неине очень скучал в рубке.<неи Марат предлагал накрыть стол прямо между щитами -- места тут<неидостаточно. Но я запротестовал. Если они будут в рубке -- я не выдержу и<неихоть бокал, да выпью. А пить нельзя -- я остаюсь единственным дежурным на<неикорабле.<неи Они заказали много разных вин -- не ради количества, а просто<неипопробовать. Были в кладовой корабля такие вина, которых никто из нас ни<неиразу не пил. Мы слишком молоды, чтобы хорошо разбираться в винах.<неи Среди небольших прозрачных пакетиков с вином была на столе у ребят и<неиодна бутылка -- темная, старинная, еще стеклянная бутылка старинного вина. С<неидвадцатого века хранилось оно в каких-то французских погребах. Это было<неиредкое, коллекционное вино, но мы еще на Земле знали, что на каждое<неидежурство есть в кладовой корабля по одной такой бутылке.<неи Собственно, из-за этой-то соблазнительной древней бутылки я и не<неипозволил им накрывать стол в рубке. Я ведь никогда не пробовал такого вина.<неиИ на Рите не придется. Только разве здесь, на корабле, через сто дней, когда<неибуду сдавать дежурство.<неи Почему-то вспомнилось, что сдавать его придется Женьке Верхову. Так<неивыпал жребий. А на Земле думалось, что хоть тут-то не увижу Женьку.<неи Ребята шумят в кают-компании, и поют, и включают записи последних<неиземных мелодий, и даже, несмотря на тесноту, умудряются танцевать.<неи Знакомая песня доносится до меня:<неи Я вернусь<неи Через тысячу<неи Лет.<неи Так хоть в чем-то<неи Оставь мне<неи Свой след.<неи Я гляжу на большой экран и вижу черную, холодную Бесконечность, и<неинемигающие глаза ее -- звезды, и вспоминаю весенний "Малахит", и юную зелень<неипарка, и наш с Бирутой первый поцелуй.<неи Никогда больше не увидеть мне "Малахит" и мохнатые мои Уральские горы,<неии родные улицы, и мраморных великих людей в высоких, древнерусских шапках из<неиснега. Ни-ког-да!<неи Зачем только люди придумали это беспросветное слово?<неи Я слушаю космос -- легкое, быстро ставшее привычным потрескивание в<неидинамике. Случайные радиоволны далеких радиозвезд. И еще слышу тихие голоса<неиребят и их смех, и мелодии, которые они включают.<неи Уже полтора часа сижу я один в рубке. Два раза прибегала<неираскрасневшаяся от вина Бирута -- соскучилась. Но, посидев со мной несколько<неиминут, снова убегала в кают-компанию. Там было веселее.<неи Я знаю, что ничего не случится и что я тоже мог бы уйти туда. Уже<неидвадцать лет ничего не случается в этой рубке. Корабль идет точно, автоматы<неиработают надежно, и дежурные сидят здесь просто так, для мебели. И еще для<неитого, чтобы будить других дежурных.<неи Но таков уж закон нашего корабля -- ни на секунду не оставлять рубку. А<неимы уважаем свои законы.<неи И поэтому я терпеливо слушаю космос и периодически пробегаю взглядом по<неикрасному и желтому щитам -- нет ли загоревшихся лампочек?<неи И вдруг слышу голос. Громкий, отчетливый, нечеловечески спокойный<неиголос, который пробивается через легкое потрескивание космоса.<неи Этот голос произносит непонятные слова медленно, раздельно, с какой-то<неижелезной скрипучестью.<неи "Красный щит! -- вспоминаю я слова Марата. -- Он сам все скажет, все<неиобъяснит!"<неи Я обегаю глазами красный щит, его приборы.<неи Но тут все спокойно. Ни одной загоревшейся лампочки. Ни одной мечущейся<неистрелки.<неи Я перевожу взгляд на желтый щит, на два голубых. Тоже ни одной красной<неилампочки. Все нормально. Все спокойно.<неи И тут только я соображаю, что голос не сказал ни одного понятного<неислова.<неи Может, это был голос не нашего корабля?<неи Я опять смотрю на экран, перевожу взгляд с одной светящейся точки на<неидругую. Может, хоть одна вспыхивает? Может, хоть одна увеличивается?<неи Нет! Ни одна не вспыхивает. Ни одна не увеличивается.<неи И вдруг я слышу этот голос снова. Он снова произносит те же слова --<неитак же раздельно, четко, скрипуче-железно.<неи Он идет из динамика, этот голос. Это радиоволны, это голос космоса,<неиголос Бесконечности.<неи -- Ребята! -- кричу я в микрофон. -- Космос заговорил!<неи Они срываются из кают-компании и громко топают по коридору.<неи А в рубку падают и падают из динамика непонятные, нечеловеческие,<неимеханические какие-то слова.<неи Может, это встречный корабль? Но тогда почему его нет на экране? Почему<неимолчит локатор?<неи Механический голос замолкает как раз тогда, когда ребята один за другим<неивлетают в рубку. Какой-то последний густой звук доносится до них. И, когда<неиони затихают, прислушиваясь, -- в динамике опять одно тихое потрескивание.<неи -- Кто говорил? -- почти кричит Марат.<неи -- Космос, -- отвечаю я. -- Какие-то непонятные железные слова. Сейчас<неивключим анализатор -- там должно быть записано. Я нажимаю рычажок<неианализатора.<неи -- Он должен сказать что-то еще! -- убеждает себя Марат. -- Эх, если бы<неиможно было пользоваться приемниками мыслей!<неи У нас есть легкие каркасы приемников мыслей. Четыре клеммы у такого<неикаркаса -- две к вискам, две за ушами. И все, что говорит или хочет сказать<неина любом языке другой человек, -- сразу понятно. И если на его голову надеть<неитакой же приемник, -- поймет все, что скажем мы.<неи Но это -- только для личного общения. Потому что приемники ловят и<неиусиливают биотоки собеседника лишь на расстоянии нескольких метров. А через<неикосмос да еще через обшивку корабля биотоков не поймаешь!<неи Мы ждем, а космос молчит. Лишь привычное легкое потрескивание доносится<неидо нас из динамика.<неи -- Странно, -- говорит Марат. -- На кораблях первое обращение повторяют<неитри раза.<неи -- На наших кораблях, -- уточняет Майкл Доллинг.<неи -- Да корабля не видно! -- возражаю я. -- Локатор ничего не обнаружил.<неи -- А может, это просто розыгрыш? -- тихо произносит Бруно и улыбается.<неи-- Человек один, ему скучно...<неи Я даже не успеваю ответить -- вспыхивает длинный, узкий экран<неианализатора. Черные четкие слова ползут на него сбоку:<неи "Вижу третью оболочку разумных существ, -- читаем мы. -- Откуда куда<неиидете?"<неи Слова бегут по экрану, уходят влево, и снова вползают на экран те же<неисамые слова. Это анализатор выдает вторую запись.<неи -- С кем мы говорим? -- спрашивает Бруно. -- Не могу понять!<неи -- Это же розыгрыш... -- ехидно напоминаю ему я.<неи -- Давайте спросим! -- предлагает Бирута. -- Пошлем позывные -- кто вы?<неигде вы?<неи Она садится к передатчику возле красного щита и кладет пальцы на<неизеленые клавиши первых позывных.<неи -- Возражений нет, ребята?<неи -- Нет, -- говорю я. -- Давай.<неи Она нажимает первую клавишу, и в это время из динамики снова доносится<неискрипучий, размеренный, механический голос, который произносит уже другие<неинепонятные слова.<неи Пальцы Бируты замирают.<неи Теперь голос космоса звучит долго. И, когда он умолкает, я включаю<неианализатор, не дожидаясь повторения.<неи -- Это, по-моему, не человек говорил, -- произносит Бруно.<неи -- Не только по-твоему, -- замечает Майкл.<неи На экран анализатора выползают первые слова. И почти одновременно с<неиэтим железный голос космоса в динамике медленно повторяет свое второе<неисообщение.<неи -- Через полкруга, -- читаем мы, -- ко мне придут ваши вопросы -- кто<неивы? где вы? Отвечать будет поздно -- вы не услышите меня. Поэтому отвечаю<неисейчас. Я стою на пятом шаре красной жизни 849. Я глаз и ухо моего хозяина.<неиМой хозяин -- в центре роя жизней. Мои новости доходят до него через другие<неиглаза и уши. Две такие же Оболочки, как ваша, прошли, не успев ответить мне.<неиОни только спрашивали. Вы -- отвечайте.<неи -- Это радиомаяк! -- вдруг кричит Изольда Монтелло. -- Отвечайте ему<неибыстрее! Иначе мы тоже пролетим -- и он не услышит нас.<неи -- Подвинься! -- говорит Бируте Марат. -- Тут есть клавиши с набором<неиинформации о Земле и Рите. Вот, видишь? Нажмем эти две! К нему уйдет целая<неирадиопередача. И через две минуты нажмешь снова, ладно?<неи -- Ему надо сказать, что через шесть лет пойдет еще корабль, --<неипредлагает Энн.<неи -- Зачем? -- удивляется Марат. -- Мы не знаем, что это за разум! Добрый<неион или злой? Мы можем приготовить тут такую встречу нашему кораблю!..<неи -- Верно! -- поддерживает Бруно. -- Это уже чересчур. Достаточно того,<неичто мы послали.<неи -- А где он находится? -- спрашивает Бирута. -- Надо ведь понять, где<неион находится!<неи -- Видимо, здесь! -- Майкл подходит к экрану и уверенно показывает<неикрасную, тусклую звездочку. -- Это сейчас ближайшая к нам. Б-сто тридцать<неидва. Мы проходим от нее на расстоянии светового года. Видимо, у нее пять<неипланет. И на пятой -- радиомаяк. Маяки выгоднее ставить на последней<неипланете.<неи -- А почему не упоминает о нем Тушин? -- спрашивает Ольга. -- Ведь в<неиматериалах "Урала" -- ни слова об этом. А Тушин здесь пролетал.<неи -- Я сейчас принесу! -- кричит Энн и убегает в коридор, к библиотеке.<неи Через три минуты она возвращается с двумя микрофильмами -- с книгой<неиТушина и дневником "Урала".<неи Мы смотрим страницы книг на больших экранах над дверью рубки. Одну<неистраницу за другой. Все не то, не то...<неи -- Стоп! -- командует Майкл.<неи Но Энн уже и сама остановилась.<неи "На дальних подходах к красной звезде Б-132, -- читаем мы страницу<неикниги Тушина, -- наш корабль обнаружил гигантское облако космической пыли.<неиОно было столь густым и простиралось так далеко, что мы не решились<неипробивать его насквозь. Частично сбросив скорость, мы стали огибать его по<неидуге, которая становилась все более и более вытянутой, потому что облако,<неикак оказалось, двигается почти в одном с нами направлении. И довольно<неибыстро.<неи Мы обогнали его и вышли на прежний курс. Но из-за него нам не удалось<неисделать локацию звезды Б-132. Так что мы до сих пор не знаем, есть ли у нее<неипланеты.<неи Трассу космических кораблей на Риту можно рассчитывать в этой части<неипути обычно -- прямо, так как облако пыли в ближайшее время уйдет далеко в<неисторону".<неи И все. И ничего больше не было в книге Михаила Тушина об этой звезде.<неи А в дневнике "Урала" было то же самое, только расписанное по дням,<неичасам и дежурствам.<неи -- Не скоро теперь узнает Земля об этом маяке, -- грустно говорю я. --<неиКогда-то дойдет до нее наша финишная ракета!<неи К сожалению, у нынешних звездолетов еще очень плохо устроена связь с<неиЗемлей. Это ахиллесова пята всех наших звездных экспедиций. Радиоволны не<неидойдут -- слишком мала мощность передатчиков. А чтобы послать сообщение в<неилуче лазера -- надо сжечь все аварийные запасы топлива. Никто еще на это не<неирешился. И мы не решимся. Мы отправим только обычную финишную ракету на<неиЗемлю. Ракету без людей -- с одними механизмами. Отправим ее перед тем, как<неиспуститься на Риту с круговой орбиты. И вложим в эту ракету все новости с<неидороги и все новости с планеты Рита.<неи Но на Землю наша ракета придет лишь через полтора земных века после<неисегодняшнего дня. Если вообще придет...<неи И всего только за двенадцать лет до ее прихода Земля может узнать об<неиэтом радиомаяке -- из финишной ракеты "Рита-1". Но и те сведения могут быть<неинеполными. Ведь маяк только нам сразу дал информацию! А с первыми двумя<неикораблями он пытался вести диалог.<неи Однако пока что и "Рита-1" еще в пути, в черной Бесконечности. И Михаил<неиТушин, его жена Чанда, второй командир корабля Аркадий Резников еще лежат<неихолодными ледышками в своих темных каютах и ничего не знают про этот маяк.<неи Ужасен и бездонен космос! И лучше не думать о его безграничности,<неипотому что нет радости от этих мыслей.<неи А Майкл Доллинг довольно улыбается. Он, видимо, думает совсем не о<неибезграничности космоса.<неи -- У цивилизации Риты, -- говорит Майкл, -- уже появляются свои<неикосмические открытия. Даже свои тайны от Земли.<неи -- Но чей же все-таки маяк? -- тихо спрашивает Энн.<неи -- Да ты проанализируй текст! -- спокойно поясняет Ольга. -- Звезду он<неиназывает "жизнью". Хозяин -- в центре "роя жизней". Значит, в шаровом<неископлении. А до ближайшего -- почти пятьсот световых лет. Не на соседних же<неипланетах его хозяин!<неи -- А почему не на соседних? -- так же тихо спрашивает Энн.<неи -- Но ведь мы поставили на Плутоне маяк только для своих кораблей, а не<неидля чужих! Для чужих будут ставить на окрестных звездных системах.<неи -- Не все должны мыслить, как мы!<неи -- Да вспомни текст! -- настаивает Ольга. -- Он стоит на пятом шаре<неикрасной жизни. Значит, пятая планета красной звезды. А потом -- рой жизней.<неиТо есть рой звезд. Шаровое скопление!<неи -- А если это всего лишь пятый спутник планеты? -- по-прежнему тихо<неивозражает Энн. -- А хозяин -- в центре "роя" планет. То есть близко к<неизвезде. Звезда-то прохладная! А "жизнью" можно назвать и звезду, и планету.<неиЕсли эта цивилизация здесь, рядом с нами?<неи -- Ты что же, предлагаешь развернуться и обследовать ее? -- спрашивает<неиМарат. -- Ты понимаешь, что это означает?<неи -- Я еще ничего не предлагаю. -- Энн отрицательно качает головой. -- Я<неипросто думаю.<неи -- А если на самом деле эта жизнь рядом? -- спрашивает Бирута. -- И мы<неиуже никогда не сможем вернуться к ней... Разве потом простишь себе?<неи -- А если мы загубим корабль? -- почти кричит Марат. -- Это мы себе<неипростим? Ты представляешь, что означает торможение, новый разгон и годичное<неипутешествие к этой системе?<неи -- Мара-ат! -- протяжно говорит Ольга. -- Мара-ат!<неи У нее пылают щеки. И уши. Наверно, ей стыдно за Марата.<неи -- Если мы пройдем мимо цивилизации -- мы потеряем больше, -- негромко,<неичетко произносит Бруно. -- Мы потеряем совесть!<неи -- Тебе лишь бы рисковать! -- бросает ему Марат. -- Я против полета к<неимаяку!<неи -- Подождите ссориться, ребята! -- кричу я. -- Давайте снова прогоним<неитекст!<неи Бирута стоит возле красного щита. Рядом с ним анализатор. Она нажимает<неиклавишу повтора, и по узкому экрану снова ползут знакомые уже слова.<неи -- ...Я стою на пятом шаре красной жизни восемьсот сорок девять, --<неигромко читаю я и прошу: -- Останови, Рута! Слова застывают на экране.<неи -- Что, по-вашему, означает эта цифра, ребята? Восемьсот сорок<неидевять...<неи -- Только номер звезды, -- говорит Майкл. -- Планеты с таким номером<неибыть не может.<неи -- А ведь верно! -- подхватывает Изольда. -- Где может быть столько<неипланет?<неи -- А почему не может? -- все так же тихо, тем же почти детским голоском<неиупрямо спрашивает Энн. -- Только потому, что мы не встречали?<неи -- Сдаюсь, ребята! -- Бруно громко вздыхает и растерянно улыбается. --<неиЕсли бы было столько планет, мы летели бы сейчас между их орбитами. Но этой<неизвезде не удержать столько -- кишка тонка.<неи -- Рута! -- прошу я. -- Прогони начало еще раз! Бирута снова нажимает<неиклавиши, и я громко читаю первые же слова сообщения:<неи -- Через полкруга ко мне придут ваши вопросы... Слова застывают на<неиэкране. Энн закусывает губу.<неи -- Кажется, и я сдаюсь, ребята! -- виновато говорит она. -- Полкруга<неиравны нашему году. Ведь до звезды световой год?.,<неи -- Да, -- подтверждает Майкл.<неи -- Значит, это орбита планеты, а не спутника. У спутников орбиты<неименьше.<неи -- Кажется, снова можно идти в кают-компанию, -- улыбаясь, произносит<неиМайкл. -- Там еще кое-что осталось... А записи мы доверим Сандро. Тем более,<неичто он во всем и виноват.<неи Ребята шумно вываливаются в коридор. Марат выходит последним, низко<неиопустив взлохмаченную черноволосую голову. Я опять остаюсь один на один с<неиБесконечностью.<неи 6. Марат<неи -- Сандро...<неи Тихий, какой-то неожиданно робкий голос Марата в динамике.<неи -- Что, Марат?<неи -- Мы готовы, Сандро. Можно сейчас сделать все по инструкции. Дать сон,<неипотом холод...<неи -- Ты так говоришь, словно можешь предложить что-то другое.<неи -- Я хочу попросить, Сандро. Мы хотим попросить... Еще сутки.<неиПонимаешь?<неи Мы переглядываемся с Бирутой. Мы хорошо знаем, что это не положено. И<неион знает. Конечно, это не опасно. Никому ничем не грозит.<неи Просто эти сутки отнимут у них с Ольгой неделю жизни на Рите. Как<неиминимум.<неи Но ведь это их жизнь! Неужели они не вправе распорядиться чем-то в<неисвоей жизни?<неи -- Что же ты молчишь, Сандро? Ты -- против?<неи -- Нет.<неи -- Думаешь о запасах? Мы можем не есть эти сутки.<неи -- Какая чепуха! Есть аварийные!<неи -- Так то аварийные! А у нас каприз. Собственно, вообще-то не каприз.<неиКогда-нибудь ты поймешь. Это долго объяснять.<неи -- И не нужно! Я все понял. Валяйте!<неи -- Спасибо, дружище! Счастливого тебе дежурства! Прощаться будем завтра<неив это же время.<неи В динамике щелкнуло. Марат выключил свой микрофон. Тогда я тоже<неивыключил свой. Чтобы можно было разговаривать с Бирутой.<неи Она долго сидела молча, и я видел, как пылают ее щеки. Потом она тихо<неисказала:<неи -- Мы так не будем, Сашка! Ладно? Мы ничего не будем просить! Я понимаю<неиих. Но мы не будем?<неи -- Конечно, нет!<неи Я еще подумал, что, если бы мы вдруг и решились, -- нам пришлось бы<неипросить у Женьки Верхова. Меня передернуло от этой мысли.<неи Бирута вздохнула.<неи -- Все-таки ужасно, когда сдают нервы...<неи А Бруно Монтелло, принимая от нас дежурство, отнесся к этому совершенно<неииначе.<неи Едва взглянув на приборы, он сразу все сообразил.<неи -- Амировы не спят? -- спросил он.<неи -- Нет.<неи -- Это, конечно, их просьба?<неи -- Да.<неи -- Я ждал чего-нибудь в этом роде.<неи -- Почему?<неи -- Потому что они искреннее нас! И счастливее! Они молодцы!<неи -- Объясни, пожалуйста! -- попросила Бирута, и мне послышалась в ее<неиголосе плохо скрытая растерянность.<неи -- Как тебе сказать, Рута... -- Бруно наморщил лоб, а потом улыбнулся<неисвоей обычной лучезарной южной улыбкой. Однако большие карие глаза его при<неиэтом остались грустными. У него всегда были грустные глаза -- даже когда он<неихохотал. -- Мне кажется, -- пояснил Бруно, -- мы все слишком правильные.<неиЧересчур. Мы все делаем как надо. Это понятно -- отбирали прежде всего<неитаких. А Марат иногда позволяет себе делать как хочется. Поэтому он и попал<неив дублеры. Но ведь одно из непременных условий счастья -- быть самим собой.<неиВот ему захотелось -- и он попросил. А нам захочется -- и мы не попросим.<неиИли вчера, когда мы спорили об этом радиомаяке... Никому ведь из нас не<неихотелось ломать курс, обследовать эту звезду. Мы на самом деле не пилоты и<неиможем погубить корабль. Мы даже морально не готовы к таким исследованиям. Но<неивсе мы говорили правильные вещи, а не то, что чувствовали. Марат же был<неичестнее нас.<неи -- А ты помнишь, что говорил ты?<неи -- Конечно! Так сказать, чувство долга. Но не желание сердца. Мы все<неиеще слишком земные. На Рите с нас это послетает. А Марату там будет легче,<неичем нам. Он естественнее. И понадобится -- он скорее сможет найти общий язык<неис туземцами.<неи -- А ты, видно, твердо уверен, что мы на Рите станем другими, --<неизаметил я. -- Ты и в "Малахите" это говорил...<неи -- Это неизбежно, Сандро! Ведь там наверняка многого будет не хватать.<неиСогласен?<неи -- Разумеется! Особенно на первых порах.<неи -- А нехватка чего-то жизненно важного всегда разжигает страсти. Если В<неидревнем племени не хватало женщин -- их крали из другого племени. Или<неиотбивали силой. Если не хватало хлеба -- человек далеко не всегда пахал<неиземлю, чтобы его добыть. Иногда он просто убивал другого человека и забирал<неиего хлеб.<неи -- Бруно, дорогой! Так ведь именно в этом случае он не был человеком!<неиЧеловек -- пахал! А убивал -- зверь!<неи -- Согласен! Кто спорит? Но зверь просыпался в человеке!<неи -- Неужели ты думаешь, в ком-то из нас?..<неи Я не договорил. Вдруг подумал о Женьке Верхове. Если в школьные годы он<неимог делать подлости... Каким же он станет, когда обстоятельства сложатся<неижестокие, неумолимые? Разве могу я поручиться, что в нем не проснется тот<неибезжалостный зверь, о котором говорит Бруно?<неи -- А ты можешь поручиться? -- спросил он, как бы прочитав мои мысли. --<неиТы можешь поручиться за любого на этом корабле?<неи Я молчал. Может, за любого и поручился бы. Но за Женьку?..<неи -- А я не могу поручиться даже за себя, -- признался Бруно. -- Уверен<неитолько, что в человеческих обстоятельствах всегда буду человеком. Но если<неиобстоятельства потребуют жестокости, может, стану жестоким.<неи -- Человек должен всегда оставаться человеком, -- тихо сказала Бирута.<неи-- Даже в нечеловеческих обстоятельствах.<неи А я все молчал. Думал уже о себе. Никогда я не был жестоким. И считал,<неичто не могу.<неи Но сейчас Бруно в чем-то поколебал меня. Может, все-таки могу?..<неи Он все еще смотрел на меня. Потом понимающе улыбнулся.<неи -- Копаешься в себе? Истинно человеческое занятие! Бруно провел ладонью<неипо своим коротким, торчащим "ежиком" волосам и повернул голову к Бируте.<неи -- Ты, конечно, права, Рута! -- Он вздохнул. -- Но только если говорить<неиоб идеале. А идеалы -- они всегда в меньшинстве. Общество, конечно,<неистремится к идеалу. Но оно грубо ошибется, если примет человеческий идеал за<неисреднее арифметическое.<неи -- Однажды оно приняло -- и не ошиблось, -- тихо возразила Бирута.<неи -- Что ты имеешь в виду?<неи -- Войну с фашизмом в двадцатом веке. Россию в этой войне. Тогда как<неираз средним арифметическим был идеал. Ни одна буря на Земле, ни до, ни<неипосле, не дала столько истинных героев. Ошибка общества даже заключалась<неитогда в обратном. Людей считали менее идеальными, чем они были на самом<неиделе.<неи Бруно посерьезнел, задумался.<неи -- Я не силен в русской истории, -- наконец сказал он. -- Но она всегда<неивызывала у меня глубочайшее уважение. Наверно, вы правы, ребята. В том, что<неикасается России. Но я не уверен, что на Рите будут действовать законы<неирусской истории.<неи 7. "Нам никогда не узнать..."<неи -- Знаешь, вот уже сколько дней думаю об этом радиомаяке.<неи И страшно обидно!<неи Бирута говорит по-обычному тихо, даже будто сонно. Она лежит на койке в<неинашей каюте и, закинув руки под голову, смотрит в потолок. Мы недавно<неипроснулись. До начала дежурства еще три часа. Успеем и позавтракать, и<неипозаниматься в спортзале, и посидеть над проекторами в библиотеке.<неи -- Отчего же тебе обидно, Рут?<неи -- Оттого, что нам никогда не узнать, какая там цивилизация, какие<неисущества. Люди это или не люди... Как они живут... Что умеют... Как любят...<неиОбидно из-за нашего бессилия! Мы даже не можем сообщить на Землю об этом<неимаяке. Всего одна финишная ракета! И нужно ждать двадцать лет, чтоб ее<неиотправить!.. А представляешь, какой переполох поднялся бы в Солнечной<неисистеме от такого сообщения? Но целые поколения там умрут, так и не узнав об<неиэтой цивилизации, о братьях по разуму.<неи -- А может, не было бы никакого переполоха? Ведь люди давно догадались,<неичто в шаровых скоплениях -- древние цивилизации. Но нам они пока недоступны.<неиА им, видимо, не до нас.<неи -- Вот это и обидно, Сашка! Есть разумные существа, и в конце концов<неиони нас ищут -- тут ты не прав! -- иначе для чего бы они ставили эти<неирадиомаяки? А добраться до них мы не можем... Конечно, когда-нибудь... Но мы<неине доживем. Мы не узнаем. А так хочется знать!<неи -- Подумай, Рут, о тех -- ну, например, в двадцатом веке, -- кто мечтал<неиузнать хотя бы о Рите! Они первыми пробивали дорогу в космос, рисковали,<неигибли, а результатов не дождались. Результаты достались тем, кто селился на<неиМарсе, на Венере. Нам достались. И мы что-то для кого-то оставим. Так<неиустроена жизнь.<неи -- Да я не меркантильна, Сашка! Я даже не хочу пользоваться<неирезультатами. Хочу только знать их! Обидно умереть и не узнать, чем<неикончилось твое открытие. Наверно, я буду писать, Сашка... Какой-нибудь<неифантастический рассказ об экспедиции к шаровому скоплению. К той самой<неицивилизации. Мне ее не узнать -- так хоть придумаю!<неи -- Ты говоришь так, словно уже пишешь.<неи -- Как ты догадался?<неи -- Чуть-чуть знаю тебя.<неи -- Верно. Пишу. В рубке -- за твоей спиной. В библиотеке. И главное --<неимысленно.<неи -- И пишешь медленно. Потому что прячешься.<неи -- Тоже верно.<неи -- А зачем прячешься? От кого?<неи -- Боюсь -- вдруг не выйдет. Ты не говори пока -- ни Бруно, ни Изольде,<неиладно? Я уже давно не писала рассказов. Отвыкла.<неи -- А вообще -- писала?<неи -- Немного. Тоже фантастику. Их печатали в Риге, на латышском. А потом<неиперевели в Вильнюсе и в Таллине.<неи -- Из-за этих рассказов тебя и взяли в "Малахит"?<неи -- А ты думал -- из-за тонкой талии?<неи -- И я узнаю это только сейчас! А мы уже больше двадцати лет женаты! По<неивсем правилам надо обидеться.<неи -- Не обидишься -- бессмысленно.<неи -- Но почему ты молчала?<неи -- У меня ничего не писалось в "Малахите". Ничего! Я так мучилась!<неиПлакала даже. И было такое ощущение, будто я всех обманула. Теперь<неипонимаешь?<неи -- Пытаюсь. Но у тебя выйдет, Рута! Непременно! Я в тебя верю! И будешь<неиты фантастом Риты, Бирута нежная моя!<неи -- Ты несносный человек, Сашка! С тобой совершенно невозможно говорить<неисерьезно!<неи -- Ты уверена?<неи -- Вижу.<неи -- А если я подкину тебе идею?<неи -- Какую еще идею?<неи -- Серьезную.<неи -- Разве ты на это способен?<неи -- Рискни.<неи -- Хорошо. Рискую. Гони идею,<неи -- Я дам тебе коэму, Рут. Ту, свэю... С обратной связью. А ты запишешь<неирассказ в нее. Это быстро и... впечатляюще.<неи -- А это возможно?<неи -- Для того они и созданы.<неи -- Для рассказов?<неи -- Не только. Но во всяком случае -- не для баловства.<неи -- Честно говоря, Сашка, я смутно представляю себе, для чего нужны эти<неикоэмы. Мне всегда казалось, что это лишь любопытный технический эксперимент.<неиНе более. Ну, выдумал, возишься... Мужчина должен возиться с чем-то<неитехническим. Мне так всегда говорила моя мама. И советовала не мешать.<неи"Пусть, мол, лучше возится с машинами, чем заглядывается на других женщин".<неи -- А между прочим, не я их выдумал.<неи -- Кто же?<неи -- Один фантаст. Еще два с половиной века назад. Но тогда их не могли<неисделать. Не было отправных приборов. А потом появились приборы, но забыли<неикнижку того фантаста. И вот я случайно на нее наткнулся...<неи Я прикусил язык, потому что чуть было не сказал: "Таня посоветовала". А<неиБирута совершенно не выносит упоминаний о Тане.<неи -- И что же писал тот фантаст?<неи -- Он рассказывал о далекой планете. Там эти коробочки эмоциональной<неипамяти были вместо книг.<неи -- Любопытно!<неи -- Вот и давай попробуем! Может, тот фантаст неплохо придумал? Ведь я<неине мог сам записать в коробочку новый рассказ. Так сказать, по<неиограниченности способностей. Записывал поездки, какие-то реальные события. В<неиобщем, нечто документальное, сохранившееся в памяти. А ты можешь представить<неии записать выдуманное. И вот тогда будет на полную катушку.<неи -- Расскажи подробнее, Сашка. Что писал тот фантаст?<неи -- У тебя хватит терпения?<неи -- Видимо.<неи -- Тогда слушай. Далекая планета. Книги на ней ушли в прошлое.<неиБиблиотеки стали архивами, в которые заглядывают лишь историки. На<неипротяжении целого века книги -- уже не бумажные, полимерные! -- вытеснялись<неикоробочками эмоциональной памяти. Никто не запрещал одно, не вводил<неидекретами другое. Каждый пользовался чем хотел. Но коробочки были удобнее, и<неилюди предпочитали пользоваться ими. В коробочках аккумулировались биотоки<неимозга тех людей, которые вообще способны творить. Это были записи виденного,<неипережитого, выдуманного. Вот как у нас с тобой -- документальное и<неихудожественное. Доходит?<неи -- Ты рассказывай! Когда не дойдет -- спрошу.<неи -- Коробочки -- двух видов: записи и воспроизведения. То есть<неизаписывающие еще и воспроизводят. Для пробы, для просмотра. Но<неивоспроизводящие -- уже не записывают. Эти -- только для читателя. Массовая<неипродукция.<неи -- А какие сделал ты?<неи -- Первые. Для записи. Но они и воспроизводят.<неи -- А что сделал Верхов?<неи -- Только запись. Воспроизведение у него -- лишь на экране. Не в мозгу.<неи -- А коробочку только воспроизведения ты не делал?<неи -- Зачем? Это -- половина моей. Любой техник разделит. И заряжаться они<неидолжны механически. Как печать с набора. От одной коробочки записи -- хоть<неисто тысяч коробочек воспроизведения.<неи -- Что еще было у того фантаста?<неи -- Дальше у него шла организация. И последствия.<неи -- Расскажи.<неи -- Организация такая. Законченные записи шли на советы специалистов.<неиЕсли художественная литература -- записи просматривали писатели. Если наука<неи-- ученые соответствующего профиля. Если мемуары -- люди, хорошо знающие<неиэпоху. Усиливающая аппаратура вызывала одновременно в мозгу всех членов<неисовета те впечатления и эмоции, которые были записаны в коробочке. Если<неизапись признавали интересной, поучительной -- ее размножали. Сколько<неипотребуется. Образцы записей поступали во все крупные центры планеты. Как на<неиЗемле -- книги. И каждый центр мог при необходимости изготовить любое<неиколичество копий.<неи -- А если совет забракует?<неи -- Сдавали в архив. Но архивы периодически просматривались самыми<неимолодыми специалистами. Так сказать, дублерами членов совета. И если молодым<неинравилась отклоненная запись -- ее немедленно размножали. По общим правилам.<неиУ стариков не было права вето.<неи Но эти советы можно было и вообще обойти, если, конечно, автор не<неисоглашался с их приговором. Автор мог отправиться на завод и принять участие<неив производстве коробочек воспроизведения. Каждую четвертую коробочку из<неисделанных им самим он получал в свое распоряжение. А потом своими силами, на<неизаводском оборудовании, он мог размножать любые записи. Сколько угодно.<неи Правом этим пользовались немногие. Потому, что советы были очень<неиавторитетны. Одиозных людей туда не вводили. Но случалось и так, что авторы,<неивосставшие против мнения советов, размножали сами свои отвергнутые<неипроизведения и потом, благодаря им, становились знаменитыми и уважаемыми. И<неив этом случае их включали в состав советов. Вот такая организация была<неипридумана тем фантастом. Рай для талантливых.<неи -- А последствия?<неи -- Последствия -- естественные. Сама подумай!.. Сперва коробочками<неипользовались только молодые. А старики издевались над этой "техникой". Когда<неицелое поколение молодых благодаря коробочкам стало знаменитым, -- старики<неипоскребли в затылках и начали пробовать сами. Но не всем удалось. Во-первых,<неиздесь невозможно лгать. Нужна предельная искренность. А многие писатели той<неипланеты вконец изолгались на бумаге и просто уже неспособны были творить<неиискренне. Во-вторых, тут требовался громадный запас нерастраченной энергии,<неисвежих чувств. Не все им обладали.<неи Получилось так, что коробочки эмоциональной памяти произвели<неисвоеобразный отсев в литературе той планеты. И результаты были неожиданными.<неиМногие признанные авторитеты потеряли былую славу. Коробочки делали их ложь<неислишком очевидной. Немощные, сумбурные записи показывали громадный разрыв<неимежду тем, что люди думали на самом деле, и тем, в чем они пытались убедить<неидругих.<неи Кое-кто из прежних знаменитостей обнаружил свое эмоциональное бессилие,<неиопустошенность души, неспособность к сильным, ярким чувствам. Раньше<неизнаменитостям удавалось скрывать это за умелой вязью слов. Коробочки вывели<неивсех на чистую воду.<неи Зато выдвинулось целое поколение молодых писателей, у которых было что<неисказать. Ну и, естественно, были цельные натуры, сильные, искренние чувства.<неиИ в одном ряду с этими молодыми оказались лучшие, честнейшие писатели<неистарших поколений -- те, кто никогда не лгал в своих книгах. Эти честные<неистарики стали даже знаменем молодых. Это, Рут, так сказать, последствия<неипервые.<неи -- Были еще и вторые?<неи Бирута поднимается с койки, разминается несколькими легкими<неиупражнениями, ходит по каюте -- от телеэкрана до двери, от двери до<неителеэкрана. Пять шагов туда, пять обратно. Весь наш "пенал"...<неи -- Тебе, наверно, надоело, Рут?<неи -- Нет! Просто я залежалась. Рассказывай! Я ведь никогда не увижу эту<неикнижку. Понимаешь -- никогда! Твоя память -- единственный источник<неиинформации. Так каковы же были вторые последствия?<неи -- Точнее -- дальние. Литература как самостоятельная область<неичеловеческой деятельности стала постепенно на той планете умирать.<неи -- Ну, это не ново! Литературу столько раз хоронили -- а она все живет.<неиУмирают могильщики литературы.<неи -- Рут! Я не могильщик! Ты просила рассказать...<неи -- Да! Прости! Так почему же она стала умирать?<неи -- Коробочки сделали литературное творчество слишком доступным.<неиБуквально для миллионов. Уже не требовалось мастерство, накопленное годами.<неиНе требовались длительная, упорная работа над стилем. Достаточно было иметь<неизапас ярких впечатлений, интересные мысли, свежие чувства. В общем,<неинепрофессионалы постепенно стали давать превосходные записи. Прошли волнами<неиувлечения записями путешественников, астронавтов, политических деятелей,<неиученых. Сплошь и рядом эти документальные записи оказывались интереснее<неихудожественных, забивали их.<неи Для политических деятелей создание записей эмоциональной памяти стало<неисо временем обязательным. Оно было как бы постоянной проверкой правдивости<неимыслей, чистоты и искренности чувств. Человек, не сумевший за пять-шесть лет<неисоздать ни одной интересной обществу записи, терял моральный авторитет<неируководителя и вынужден был искать себе другое занятие.<неи Дольше всего на той планете удерживались книги в науке и технике. Но<неипостепенно и тут коробочки вытеснили их. Потому что с годами<неисовершенствовались и сами коробочки, и методы записи.<неи -- А как там поступили с классикой? Забыли?.<неи Бирута, перестав ходить по каюте, садится на койку, складывает руки на<неиколенях. Она очень напоминает сейчас ту маленькую, старательную и<неиаккуратненькую девочку Руту, которую я видел на старых фотографиях в<неиМеллужи, в доме ее родителей.<неи -- Нет, Рут, классику там не забыли. Вначале очень долго спорили о том,<неикак с ней быть -- переводить в коробочки или оставлять только в книгах. Но<неипока шли споры, -- появились пробные эмоциональные переводы классики. И люди<неистали пользоваться именно этими переводами, а не книгами. Тогда споры<неипрекратились -- и началась работа. Все настоящие писатели занимались там<неипереводом классики в эмоциональные записи. Этот перевод считался очень<неипочетным и важным делом. Он длился десятилетиями. Но именно он и похоронил<неикниги окончательно.<неи -- И ты допускаешь, Сашка, что твои коэмы могут похоронить книги на<неиЗемле?<неи -- Вряд ли! Ведь книги на Земле, по существу, уже постепенно хоронятся.<неиМикрофильмами. Но ускорить это коэмы могут. А вообще -- откуда мне знать,<неичто сейчас на Земле? Может, забыли там давно про коэмы?<неи -- Ты прости меня, Саш! Все затекло! -- Бирута закидывает руки за<неиголову и выгибается на койке. -- Давно в спортзал пора!<неи Нестерпимо хочется прижать к себе Бируту.<неи Но тогда уже не будет никакого разговора. Тем более -- серьезного. А<неимне хочется убедить Бируту, уговорить ее воспользоваться коэмой. Разве не<неидля того бился я над коробочками, чтобы пользовались ими настоящие писатели?<неиА тем более, если писатель -- моя жена.<неи Бирута снова поднимается, ходит между койками.<неи -- Конечно, может, и забыли на Земле твои коэмы, -- говорит Бирута. --<неиНо, может, и "пишут" в них сейчас все молодые. Полвека прошло! Не угадаешь.<неи -- Что Земля, Рут! Писали бы в них хоть на Рите! А то вроде ни для чего<неиделал.<неи -- Ну!.. Вот уже и раскис! Давай свою коэму. Я в нее напишу. А сейчас<неиподымайся! Бегом в спортзал!<неи 8. Старые стереоленты "Урала"<неи Наш корабль мчится в Бесконечности со страшной, немыслимой скоростью.<неиНо мы не замечаем ее. На экранах -- те же, почти не изменяющиеся созвездия.<неиСмещения звезд на экранах измеряются миллиметрами за неделю. Лишь приборы<неиулавливают это. Простым взглядом не заметишь.<неи Мы чувствуем только вращение корабля, которое создает в нем минимальную<неигравитацию. А движение вперед скорее домысливается, чем ощущается.<неи В общем, нам кажется, что мы очень медленно -- просто невозможно<неимедленно и лениво -- ввинчиваемся в пространство.<неи За весь наш долгий путь корабль не должен останавливаться ни разу. Мы<неине выходим из него в космос -- это строжайше запрещено делать без разрешения<неикомандиров. Мы даже не проводим локацию лежащих на пути звезд -- это очень<неидавно сделали за нас астронавты "Урала". Мы только летим. Чисто транспортный<неирейс.<неи Разумеется, такой рейс дает Бируте слишком мало впечатлений. А они<неиочень нужны ей. Бирута все возится со своим фантастическим рассказом. Вчера<неиона попросила меня подобрать что-нибудь в фильмотеке об исследовательских<неиполетах -- с выходом в пространство, изучением незнакомых планет. Хотя бы в<неистерео она хочет посмотреть, как это делается.<неи Здесь, в фильмотеке, я и наткнулся на старые стереоленты "Урала".<неи Конечно, я знал, что на нашем корабле должны быть копии всех<неистереолент, снятых "уральцами" на Рите. Но, пока ленты не попались на глаза,<неи-- не думал, не вспоминал о них. Знал и как бы не знал.<неи Киберхранитель фильмотеки быстро выдал мне шифры гнезд, в которых<неихранились стереоленты об исследовательских полетах. И я ходил в узких<неипроходах между глухими стенками и разыскивал эти гнезда, и относил ленты к<неипроектору. Завтра, перед дежурством, Бирута начнет с ними работать.<неи Понятно, что я случайно увидел эту надпись -- не искал ее. Вначале даже<неипрошел мимо -- по инерции. А потом вернулся, перечитал: "Планета Рита.<неиСтереоленты "Урала".<неи Я знал их. Все до единой. Еще в седьмом классе, когда готовил доклад о<неиРите, я прочитал и просмотрел все, что только можно было прочитать и<неипросмотреть. И в первую очередь, конечно, -- материалы "уральцев". Некоторые<неистереоленты я отобрал тогда для доклада и показал в классе. А до этого мы<неисмотрели их вместе с Таней, у меня дома.<неи Сейчас мне снова захотелось просмотреть их. Может, хоть на какие-то<неиминуты вернутся те давние, почти забытые детские ощущения? Может, снова<неиудастся почувствовать себя подростком, для которого далекая Рита -- всего<неилишь красивая мечта, а не трудное дело всей жизни?<неи Я раскрыл гнездо и отнес ленты к проектору. Оказывается, я хорошо<неипомнил -- что в какой. Даже не нужно было смотреть все. Достаточно было<неипрокрутить только те три, которые я когда-то отобрал для доклада. Три ленты,<неирассказывающие о трех важнейших встречах землян с дикими жителями Риты.<неи Встреча первая<неи Громадные, как простыни, листья пальм. Под ними сумрачно и сыро. На<неинебольшой солнечной прогалине -- сочная, высокая трава. И на длинных, голых,<неиголубоватых стеблях -- яркие, пышные, багровые цветы, похожие на пионы. Над<неицветами -- пятнистые, не меньше раскрытой большой книги, бабочки. У нас<неитаких и в коллекциях не увидишь.<неи В лесу пусто -- ни тропинки, ни зверя. Только птицы галдят где-то<неивверху, над листьями пальм.<неи Вот между стволами неторопливо, тихо прошел астронавт. Он в высоких<неикремниоловых чулках с пружинящими каблучками. Такие чулки не прокусит змея.<неиОни не боятся ни воды, ни льда, ни раскаленных песков. И их почти не<неичувствуешь на ноге. Этой обуви уже больше двухсот лет, но до сих пор она<неинезаменима для любых путешествий.<неи Мы видим спину астронавта и не знаем, кто это. Ясно только, что<неимужчина. Широкие, сильные плечи, крепкие ноги, мускулы которых так и играют<неипод тонкой серой тканью обтягивающих брюк...<неи Он уходит в лес, этот астронавт, и за ним идет еще один, и еще. Круглые<неибелые шлемы мелькают среди мохнатых стволов, окутанных толстым зеленым мхом,<неии исчезают вдали.<неи И тогда из-за толстого ствола медленно выдвигается коричневое волосатое<неиплечо, затем коричневая голова с копной спутанных темных волос и курчавой<неибороденкой на резко скошенном подбородке.<неи Голова глядит вслед ушедшим астронавтам.<неи Видно, они уже не внушают опасений, потому что человек выходит из-за<неидерева весь -- совершенно голый, коричневый, волосатый, опирающийся на<неитолстую суковатую дубину.<неи Не поворачивая головы, он негромко, протяжно говорит: "О-о-у-у-л!", и<неииз-за двух соседних толстых коричневых стволов выходят еще два таких же<неикоричневых волосатых человека.<неи Они тоньше и чуть выше первого, и бородки у них еще только пробиваются,<неии в руках у них не суковатые дубины, а короткие копья -- обыкновенные копья,<неикаких полно в исторических музеях Земли.<неи Эти двое тоже глядят вслед астронавтам, затем один из них цокает языком<неии, выпятив нижнюю губу, покачивает головой.<неи Видно, астронавты ему не очень-то понравились.<неи -- Хой! -- негромко командует первый человек, тот, который с дубиной, и<неивсе трое поворачиваются к нам спиной и двигаются в глубь леса, вслед за<неиастронавтами. Еще несколько секунд -- и коричневые волосатые люди исчезнут<неиза толстыми, мохнатыми стволами деревьев.<неи И в это время рядом со стереокамерой раздается громкий металлический<неищелчок.<неи Трое коричневых мгновенно поворачиваются лицом к камере. Двое крайних<неиуже держат наготове копья. Средний уже отвел для удара свою суковатую<неидубину.<неи Они на несколько секунд застывают в этих позах, изучая непонятного<неипротивника и как бы позволяя себя фотографировать. В их маленьких, как<неищелочки, глазах бегают темные зрачки. В этих глазах -- страх. Страх и<неиненависть. И ничего больше.<неи Сильные коричневые тела напряжены. И хорошо видны развитые мускулы рук<неии груди.<неи Это сильные люди. Но лица их некрасивы. Они не вызывают симпатий.<неи Но вот наконец один из людей делает резкое движение, и в воздухе летит<неикопье. Оно летит прямо на стереокамеру и, кажется, будто вот-вот вонзится<неитебе в грудь. Но камера резко отодвигается в сторону, и видно, как копье<неивтыкается в землю возле мохнатого ствола пальмы, как, постепенно затихая,<неидрожит тонкое древко.<неи А когда камера вновь возвращается в прежнее положение -- трех диких<неиохотников уже нет.<неи В лесу, как и раньше, тихо и пусто, и громадные пятнистые бабочки<неибесшумно летают с цветка на цветок. Лишь высокая трава медленно<неираспрямляется там, где только что стояли три косматых коричневых человека...<неи ...Я остановил проектор, задумался.<неи С этими людьми мне еще придется встретиться. Больше того -- жить с ними<неирядом, учить их тому, что знаю я сам, учить добру.<неи Хватит ли терпения -- у меня, у других?..<неи Ведь дикарям еще очень далеко до настоящих людей. Они не знают жалости,<неине понимают цены человеческой жизни. Убили же они Риту Тушину -- спокойно,<неиделовито... И главное -- ни за что! Хотя она пришла к ним с добром.<неи Конечно, Бирута тоже видела эти стереоленты. Их много раз показывали по<неителевидению. Их знала вся Земля. И на лекциях в "Малахите" тоже не раз<неивспоминали про них.<неи Но мне не хотелось, чтобы сейчас Бирута снова все смотрела. Наверное,<неиэто помешало бы ей работать над рассказом, создало бы совсем не то<неинастроение.<неи Я взял две оставшиеся стереоленты "Урала", которые лежали возле<неипроектора, и заложил в копировальную машину. Вот-вот войдет Бирута. Уж лучше<неиснять копии, унести их в каюту и когда-нибудь потом, когда Бирута закончит<неирассказ, прокрутить ленты вместе с ней.<неи Пока я отбирал материал для Бируты, копии были готовы, и я рассовал их<неив карманы. Оригиналы лент уложил обратно в гнездо со стандартным цифровым<неишифром и короткой надписью: "Планета Рита. Стереоленты "Урала".<неи А затем несколько дней я больше, чем обычно, думал о том, что ждет нас<неина далекой планете -- понятной и все еще не понятой до конца. Зачем мы летим<неитуда? Ради чего навсегда простились с нашей ласковой и удобной Землей, с<неинашим домом, с нашей Родиной?<неи Видно, так уж устроен человек, что какие-то проклятые вопросы мучают<неиего всю жизнь, хотя, казалось бы, давно решены кем-то другим. И каждое новое<неипоколение заново решает эти проклятые вопросы для себя, как бы не доверяя<неинадежному, выстраданному, очень дорого оплаченному опыту отцов.<неи А ведь вроде бы самое главное в нашей жизни уже давно решено. Целым<неичеловечеством. Еще до моего рождения о судьбе планеты Рита спорила вся<неиЗемля. После возвращения "Урала" споры шли в научных советах и в институтах,<неина заводах и фабриках, по телевидению и радио, в газетах, журналах,<неикнигах...<неи Большинство астронавтов "Урала", и прежде всего Михаил и Чанда Тушины,<неипервыми сказали, что Земля должна помочь жителям Риты. В своих статьях,<неикнигах и интервью "уральцы" доказывали, что коммунистическое общество Земли<неипоступило бы негуманно по отношению к далеким своим собратьям, если бы<неиоставило их на десятки тысячелетий в темноте и невежестве, обрекло бы тем<неисамым на повторение всех тех бесчисленных кровавых ошибок, которые совершило<неиза свою историю земное человечество.<неи Вначале эта точка зрения многим казалась совершенно бесспорной. Все<неибыло просто, ясно, логично и благородно. Однако вскоре большая группа<неиизвестных ученых -- в основном историков -- подвергла предложение<неиастронавтов "Урала" резкой критике.<неи Историки напоминали, что существует разница между субъективными<неинамерениями тех, кто хочет помочь другому народу, и объективным значением их<неипоступков. И эта разница становится просто громадной тогда, когда сам народ,<неиотставший в чем-то от других, не просит о помощи.<неи -- Навязанная помощь -- почти всегда насилие, -- утверждали историки.<неи-- И даже самые добрые субъективные намерения в таком деле ничего не меняют.<неи Десятки христианских миссионеров, отправляясь из Европы к дикарям<неиАфрики или Океании, свято верили, что принесут туземцам только добро, только<неипросвещение и благоденствие. А приносили, по существу, колониальную<неиэксплуатацию, потому что вслед за миссионерами приходили те, кто подчинял<неижизнь народов своим интересам.<неи -- Помощь, о которой не просят, -- утверждали историки, -- вызывает<неиневольное сопротивление. И она оборачивается насилием, навязыванием слабым<неинародам чуждых им порядков. По существу, это и есть установление власти<неиодних народов над другими. Где гарантия, что на Рите не получится --<неиразумеется, невольно! -- такого навязывания своих порядков? Ведь первые же<неиконтакты астронавтов с жителями Риты ясно показали: ни о какой<неидобровольности не может быть речи. Дикие племена уважают только силу и<неиподчиняются только ей. Следовательно, кроме насилия, иного средства<неицивилизовать их нет. И, если даже это насилие не будет сопровождаться<неикровопролитием, -- допущение почти нереальное! -- все равно оно будет<неинасилием и, значит, колонизацией.<неи А колонизаторство, как известно, органически чуждо коммунистическому<неиобществу. И поэтому вмешиваться в историю другой обитаемой планеты земляне<неине должны. Пусть там идет все так, как и положено при естественном ходе<неиразвития. Коммуна Земли вправе лишь послать туда несколько десятков<неинаблюдателей, которые помогли бы углубить знания о первобытно-общинном<неистрое...<неи Выступление группы историков и было началом дискуссии.<неи Философы упрекали зачинщиков спора в неумении отличить колонизацию от<неибратской и бескорыстной помощи. Ведь именно объективные законы формации и<неиопределяют характер общения народов, находящихся на разных уровнях развития.<неиИ поэтому при капитализме даже самые добрые и лично честные миссионеры были,<неипо существу, колонизаторами. А при коммунизме даже самый злобный человек --<неиесли бы вдруг и отыскался такой среди астронавтов! -- не способен изменить<неисути общения народов.<неи Суть же эта может быть только одна -- помощь самоотверженная и<неибескорыстная.<неи Астронавты, вступившие в дискуссию, доказывали, что человечество не<неиимеет морального права выпускать из поля зрения единственную пока планету,<неигде такой же воздух, такая же вода и такие же люди, как на Земле. Во<неиВселенной это величайшая редкость. Двести с лишним лет искали такую планету<неиастронавты. Многие десятки самых смелых сынов Земли погибли в этих поисках.<неиИ теперь, когда планета найдена, отказываться от общения с ее обитателями --<неизначит признать, что жертвы были напрасны и что дальнейшие поиски<неибессмысленны. На планете Рита немало пустых материков и островов.<неиСледовательно, у немногих сравнительно землян, прибывших туда, впереди<неидесятки веков спокойного и свободного развития, при котором они ни в чем не<неистеснят аборигенов. И даже если совершенно не вмешиваться в жизнь<неипервобытных племен, а только торговать с ними, -- все равно длительное<неиобщение с людьми высокой цивилизации ускорит развитие дикарей, избавит их от<неимногих бедствий. И впоследствии это общение создаст предпосылки для слияния<неидвух биологически братских человечеств в единое общество.<неи Экономисты, разбивая доводы зачинщиков спора, приводили примеры того,<неикак земные народы при братской помощи других, более развитых, перешагивали<неииз первобытнообщинного строя в социализм и даже в коммунизм. Причем делалось<неиэто без насилия, без крови, хотя и длился, конечно, такой процесс десятки<неилет. Так было с народами Крайнего Севера, которых Октябрьская революция<неивообще спасла от вымирания. Всего за несколько десятилетий свободного<неиразвития эти прежде безграмотные, по существу, первобытные народы создали<неисвою интеллигенцию, свою культуру, выдвинули сотни талантливейших людей и в<неиконце концов обеспечили себе уровень жизни, не уступающий среднему уровню<неижизни любого другого развитого народа планеты.<неи Несколько позже такой же путь прошли первобытные бушменские племена,<неикоторые спас от полного уничтожения только взрыв народной революции в Южной<неиАфрике. Всего полвека понадобилось бушменам, чтобы при помощи передовых<неинародов мира, догнать соседей в культурном отношении, создать свои,<неисовременные города, свои художественные школы, консерватории, университеты.<неи Экономисты удивлялись: как можно делать вид, будто нет в истории Земли<неиэтих примеров?<неи Оппоненты-историки разбивали единственное позитивное предложение<неизачинщиков спора. Как можно забывать, что сведения, полученные наблюдателями<неина планете Рита, придут на Землю спустя века и поэтому во многом потеряют<неисвою ценность? А судьба самих наблюдателей? Ведь, вернувшись на Землю, они<неибезнадежно отстанут от жизни и сделаются здесь, в отличие от вернувшихся<неиастронавтов, людьми бесполезными, страдающими от собственной<неинеполноценности. Астронавты, астробиологи и астрофизики могут улететь снова,<неимогут работать на близких, межпланетных трассах. Смелые, опытные люди,<неипривыкшие к труду в космосе, всегда будут нужны, никогда не станут на Земле<неилишними. Но кому нужны, кому интересны историки, которые сами стали почти<неичто ископаемыми?<неи Если же наблюдатели, отправив на Землю добытые сведения, сами останутся<неина Рите, то для них там должны быть построены поселки или города и созданы<неиминимальные условия, которые необходимы современному человеку. А<неиследовательно, вместе с наблюдателями надо посылать строителей, металлургов,<неиэнергетиков, аграрников и самых различных других специалистов. И, значит, в<неиэтом случае зачинщики спора пришли к тому же, что они так яростно отвергали.<неи ...Все новые и новые группы людей вступали в дискуссию. Два крупнейших<неиэлектронных центра -- в Чикаго и в Кургане -- были выделены Всемирным<неисоветом астронавтики для того, что -- бы учитывать все высказанные в печати<неиили в эфире мнения о судьбе далекой планеты.<неи Тут было все. Были слезы матерей, говоривших, что они растят детей не<неидля исчезновения в "космической мясорубке". Были спокойные, суровые слова<неиседых отцов, вспоминавших, что и они в молодости уходили в неизвестность.<неиВедь без этого юность -- не юность... Были горячие клятвы мальчиков и<неидевочек, юношей и девушек, готовых хоть сейчас лететь на Риту и отдать свою<неижизнь за счастье ее диких племен.<неи Немало сторонников завоевало в этой дискуссии предложение компромиссное<неи-- вначале послать на Риту наблюдателей, затем обсудить на Земле их доклады<неии только после этого отправлять поселенцев. Однако количество нападок на<неиэтот вариант оказалось рекордным. Главный упрек был один -- медлительность:<неи"Человечество не может двести лет решать одну проблему!.." Почему-то Земля<неине любит медлительных и осторожных решений...<неи Прошли годы, пока электронные центры Кургана и Чикаго объявили миру<неирезультаты дискуссии. Они, в общем-то, не были неожиданными. Большинство<неичеловечества все-таки высказалось за помощь диким жителям Риты.<неи Тогда и было принято решение о строительстве корабля "Рита-1" (уже<неиполностью спроектированного добровольцами) и об отборе молодых астронавтов<неидля первого полета.<неи Мы не участвовали в той давней, самой широкой дискуссии в истории<неиЗемли. Однако нам отвечать перед Историей за судьбу целой планеты и ее<неинародов.<неи А ведь мы еще мальчишки и девчонки. Мы очень немногое знаем и умеем.<неиНаши ошибки, даже самые малые, могут стать великими кровавыми бедами для<неичеловечества Риты. Наши подвиги, даже самые скромные, могут ускорить его<неипрогресс на целые века. От нас слишком многое будет зависеть. Даже чересчур<неимногое. Потому что мы будем невероятно сильны на этой дикой планете.<неи Но большая сила требует и большой осторожности. Ибо неосторожная сила<неи-- бедствие. Даже если она и добра. Доброты у нас хватит. Вот хватит ли<неиосторожности?<неи 9. Фантастика и жизнь<неи Кончаются наши сто дней. Послезавтра начнем отогревать свою смену. Эти<неисто дней пролетели быстро, незаметно, как пролетает лето на Урале. В июне<неидождливо, холодно, и кажется, что лета еще нет, что оно где-то далеко<неивпереди. В июле, в зной, кажется, что лето тягуче и бесконечно. Еще бездна<неитеплых дней в запасе! А в октябре облетят листья, оглянешься и -- будто<неивсего день прожил. И впереди -- на самом деле тягучая, бесконечная зима.<неи С нами ничего не случилось. Космос больше не говорил, механизмы<неиработали исправно, мертвые космические корабли на пути не попадались.<неиКороче, не было ни одного из тех захватывающих приключений, которые так<неиздорово разрисовывала в своем фантастическом рассказе милая моя Бирута.<неи Коэма помогла ей. Бирута написала рассказ быстро. Вернее -- записала. Я<неипросмотрел эту запись -- дух захватило. Я увидел то, что -- кто знает? -- и<неина самом деле могло бы случиться, если бы, проходя мимо радиомаяка, мы<неиповернули корабль к звезде Б-132, а от нее -- к шаровому скоплению.<неи Но, видимо, рано еще коэмам состязаться с книгами. Потому что Бирута,<неи"уложив" рассказ в коробочку, все-таки записала его потом от руки. И очень<неидолго черкала написанное. И затем дважды -- терпеливо, медленно --<неиперечитывала рассказ диктографу.<неи И, когда я прочитал вынутые из диктографа аккуратные листки, я увидел<неигораздо больше, чем тогда, когда сжимал в кулаке коэму с первой записью<неирассказа. По существу, я увидел на отпечатанных листках совсем другой<неирассказ -- более полный, более умный, более интересный.<неи Теперь я мог быть совершенно спокоен -- мои коробочки эмоциональной<неипамяти не погубят литературу на Земле. Но помочь писателям, ускорить их труд<неи-- они, пожалуй, способны.<неи Сто дней мы с Бирутой дежурили в рубке, вели дневники -- корабельный и<неисвой, занимались в спортзале, прочитали немало книг. В космосе человек<неименьше спит и меньше устает физически, чем на Земле, и мы все время<неичувствовали себя свежими, бодрыми. Нам не было скучно, хотя мы почти все<неивремя были вдвоем. Мы слишком мало были вдвоем на Земле. И неизвестно еще,<неикак там сложится все на Рите. И мы считали эти сто дней своим свадебным<неипутешествием, своим очень коротким медовым месяцем.<неи По жребию нам с Бирутой предстояло будить Женьку Верхова и Розиту. Но<неимне не хотелось будить Женьку и водить его по кораблю, и сдавать ему<неидежурство. Гораздо приятнее было бы разбудить Али и Аню и провести сутки с<неиними.<неи Как-то я сказал об этом Бируте, и она удивленно покосилась на меня, а<неипотом рассеянно поддержала:<неи -- Да, да! Конечно! Лучше будить Бахрамов!<неи Она не говорила больше ничего, но я и так понял: думала она не о<неиЖеньке, а о Розите. Бируте не хотелось, чтобы я водил по кораблю Розиту. Это<неибыло странно, смешно и бессмысленно -- но Бирута до сих пор ревновала.<неиТолько потому, что когда-то давно, еще в "Малахите", я однажды слишком<неигорячо хвалил голос Розиты и слишком долго смотрел на нее.<неи А меня тогда просто поразило, что Розита -- с Женькой.<неи Но не объяснять же это Бируте!<неи Еще с первых дней дежурства я собирался попросить Бруно обменяться<неи"подопечными". Но все оттягивал разговор. Было как-то неловко. Бруно<неинаверняка спросит: "Почему?" Сказать правду -- что Женька мне неприятен --<неинельзя. Лгать? Не привык.<неи И вот уже последние дни, и тянуть больше с разговором нельзя. И тут я<неивспомнил Марата и подумал: зачем себя насиловать? Почему я не могу провести<неиэти сутки с Али просто потому, что Али -- мой друг?<неи В общем, я сказал Бруно. А он даже не спросил: "Почему?" Он сразу<неисогласился:<неи -- Ладно. Мне все равно.<неи А Женька, когда проснулся, -- обиделся. Он знал, что будить его должны<неибыли мы с Бирутой. И все понял.<неи Мне уже давно казалось, что Женька хотел бы заставить меня забыть о том<неидавнем, школьном, разделившем нас. Он как бы каждый раз искренне, но,<неиразумеется, молчаливо удивлялся, когда нечаянно обнаруживалось, что я помню.<неи И это его немое удивление как бы подчеркивало, что плох не он,<неисовершавший некогда подлости, а я -- потому что помню их. А мне просто не<неихотелось с ним общаться. Всего-навсего. Еще когда я был маленьким<неимальчишкой, отец внушил мне презрение к подлости и неверие в то, что подлец<неиспособен исправиться. "Подлость -- как горб, -- сказал однажды отец. -- Это<неина всю жизнь".<неи Я хорошо помнил его слова. И вообще -- у меня хорошая память. Таня не<неираз говорила, что с моей образной памятью можно было бы стать писателем.<неи Разумеется, если бы я еще к тому же любил писать! Может, у Женьки слаба<неиобразная память? Он забывает многое сам и потому невольно надеется, что<неизабыли другие... И искренне удивляется, когда видит, что не забыли...<неи Впрочем, отец говорил, что подлецы всегда надеются на забвение.<неи Женька почти не разговаривал со мной, пока мы сдавали дежурство. Только<неитак -- обычные и неизбежные фразы. И он сам вызвался остаться в рубке, когда<неимы затеяли традиционный прощальный вечер.<неи На этом вечере я уже пил редкое старинное вино из темной бутылки. Оно<неибыло невероятно ароматным и пьянило, кажется, самим своим запахом. И от<неиэтого легкого опьянения жизнь казалась проще и веселее, и люди -- красивее,<неии будущее -- лучезарнее.<неи У нас был веселый вечер. И мы умудрялись плясать в маленькой<неикают-компании. И, должно быть, из-за того старого вина Розита решила<неисплясать бешеную кубинскую "байлю". Мы плясали "байлю" вместе -- Розита и я.<неиИ казалось, что отступили стены и столы тесной кают-компании, что стало<неипросторно, как в залах "Малахита", что пол, в который мы отчаянно били<неикаблуками, прочно стоит на земле, а не висит в бездне, которой нет ни конца,<неини края.<неи Ах, какой жаркий танец, эта "байля"! Ах, как улыбаются кубинские<неиженщины, когда пляшут ее! С ума можно сойти!<неи Когда мы улетали, кубинская "байля" была самым веселым танцем на Земле.<неиА что сейчас пляшут земные мальчишки и девчонки? Забыли небось "байлю"? И<неитолько мы лихо отплясываем ее -- в космосе, в пятнадцати парсеках от<неиЗемли...<неи Оборвалась мелодия, я остановился и увидел, что у Бируты такие глаза!..<неиНет, просто невозможно больше плясать с Розитой, когда у твоей жены такие<неиизмученные глаза.<неи Я сел рядом с Бирутой и обнял ее худенькие, беззащитные плечи, и<неизатянул какую-то песню, и все поддержали. Потом Али гортанно пел веселые<неиарабские песни, а Розита -- веселые испанские. А я подумал, что нынешнему<неимолодому арабу или испанцу там, на Земле, эти песни показались бы<неистаринными, полузабытыми. Полвека! Если бы на Земле у нас остались дети --<неиони уже годились бы нам в родители.<неи От всего этого стало грустно, но не надолго, потому что я еще раз выпил<неиароматного старого вина из пузатой темной бутылки.<неи 10. Снова на двадцать лет<неи И снова плотно, герметически закрыта дверь нашей тесной, но уже<неипривычной, обжитой каюты. Кончились наши с Бирутой сто дней. Теперь эта<неидверь откроется через двадцать лет. Или не откроется совсем -- кто знает?<неи У нас остались минуты. Вот-вот включится микрофон там, в рубке, и<неираздастся голос Али, и мы будем прощаться. И разбудят нас уже перед посадкой<неина Риту, когда всех будут отогревать и будить.<неи Нам будет тогда по семнадцать. На Земле нам даже не разрешили бы еще<неижениться.<неи Может, Марат не верил, что ему снова стукнет семнадцать? Может, его<неимучили какие-то страхи или предчувствия, и поэтому он попросил лишние сутки?<неи Сейчас и я не отказался бы от лишних суток. Но не из-за предчувствий --<неиу меня нет их. Из-за Бируты! Мне очень хорошо с ней!<неи Мы сидим на койке обнявшись и молчим. Мы уже все сказали друг другу, мы<неиустали от ласк. Но не чувствовать Бируту рядом в эти последние минуты --<неивыше моих сил.<неи Если бы кто-нибудь дал мне власть над Временем, кажется, я решился бы<неисейчас сказать это сакраментальное: "Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!"<неи Но у меня нет власти над Временем. И ни у кого никогда ее не было и не<неибудет. Люди могут только мечтать об этом. И, наверно, это единственная<неивечная их мечта, которой никогда не суждено стать реальностью.<неи Время неумолимо и не способно считаться с желаниями и чувствами живых<неисуществ. От него смешно ждать милости. Ее не будет.<неи Далеко от нас, в рубке, щелкает микрофон. Это Али. Сейчас он -- наше<неиВремя. Но Али -- друг. А если бы с нами прощался Женька -- казалось бы, что<неиВремя -- враг.<неи -- Тарасовы! Слышите меня?<неи До чего нежен голос Али! До чего робок!<неи Я тоже включаю микрофон, и Бирута тихо отвечает:<неи -- Слышим, Али. Нам пора?<неи -- Это как вы решите, ребята. Я не ваш судья. Я ваш слуга.<неи -- Все равно, -- говорит Бирута. -- Когда-то надо.<неи -- Тут я не властен, -- признается Али. -- Я хотел бы стать добрым<неибогом. Но мне не доверяют. В старину сказали бы, что я не подхожу по<неианкетным данным.<неи -- Ждать -- хуже, -- вставляю я. -- Давай прощаться, Али! Давай<неипрощаться, Анюта!<неи Еще я помню, как ложились мы на свои койки, как застегивали ремни. И<неипомню, как сжал я в последний раз длинные, тонкие, холодные от волнения<неипальцы Бируты.<неи И это было последнее, что сделал я во второй ленте своей первой жизни.<неи<неи Лента третья. МЕЧТА МОЯ, БОЛЬ МОЯ -- ПЛАНЕТА РИТА<неи 1. "Ритяне приветствуют вас!"<неи Вставать нам еще не разрешали, но я осторожно поднялся и включил<неинаружный телевизор. Теперь мы с Бирутой смотрим на его экран.<неи Половину экрана занимает край громадного голубого шара. Он вертится под<неинами, этот шар, и мы видим белые острова ватных облаков, и голубые океаны, и<неинебольшие желто-зеленые материки. Голубой шар под нами очень похож на Землю.<неи Мы на орбите возле нашей новой родины. Давно ли -- не знаю. Надо бы<неиспросить в рубке, но там сейчас, конечно, не до наших вопросов.<неи Зато, пожалуй, можно попробовать вызвать маму. Наверно, и ее разбудили.<неи Я отыскиваю кнопку семнадцатой каюты на панели, включаю микрофон.<неи -- Ма, -- тихо говорю я. -- Мама.<неи В ответ -- молчание.<неи Оно кажется мне долгим, бесконечным, страшным.<неи Я успокаиваю себя тем, что мама не сразу может ответить.<неи Она одна -- некому даже расстегнуть ей ремни.<неи А может, просто ее еще не разбудили?<неи Но вот я все-таки слышу щелчок.<неи -- Алик? Здравствуй! Как чувствуешь себя? Как Рута?<неи -- У нас все прекрасно, ма! За нас не волнуйся! Как ты?<неи -- Еще не разобралась. Но кажется -- нормально.<неи -- Телевизор включила, ма? Наружный.<неи -- Нет, конечно! Еще не вставала. А там что-то интересное?<неи -- Рита, ма! Она очень похожа на Землю! Но ты не спеши. Мы, наверно,<неиеще долго будем на орбите.<неи -- Даже дольше, чем тебе кажется.<неи -- Почему?<неи -- Прививки. Наверняка будут делать прививки.<неи -- А мы и не думали.<неи -- А вам и не надо! Об этом думают медики. А почему Рута молчит?<неи -- Я слушаю, мама. Здравствуй.<неи Впервые Бирута назвала ее мамой. На Земле она говорила: "Лида".<неи -- Я очень соскучилась по тебе, девочка.<неи -- Я тоже, мама. Как только разрешат выйти -- мы придем к тебе.<неи -- Как вам дежурилось?<неи -- Отлично! -- отвечает Бирута. -- Мы много раз стояли перед твоей<неикаютой, мама.<неи Я чувствую, Бируте нравится произносить это слово -- "мама".<неи -- Только не спеши вставать, ма! -- предупреждаю я. -- Когда нас будили<неина дежурство, я поспешил и упал.<неи -- Ты всегда был торопыгой! -- Я чувствую, что мама улыбается. -- За<неименя не волнуйся.<неи -- Внимание! -- врывается в наш разговор громкий голос из рубки. --<неиВнимание! Астронавты "Риты-три"! Поздравляем вас с прибытием к планете Рита!<неи Я узнаю четкий, жестковатый голос одного из наших командиров, Федора<неиКрасного.<неи Он должен был вести корабль на последнем этапе. Он и вывел его на<неиорбиту.<неи -- К нашему кораблю, -- продолжает Федор, -- только что подошла ракета.<неиВ рубке сейчас Михаил Тушин -- вот он, рядом со мной, можете поглядеть, если<неиу вас включены видеофоны. И еще к нам прибыли десять медиков, которые будут<неиделать прививки. Передаю микрофон Тушину.<неи -- Здравствуйте, ребята! -- Это уже глуховатый, знакомый по земным<неителепередачам голос Тушина. -- Ритяне приветствуют вас! Мы очень ждали вас,<неиребята! Нам трудно. Много дел и мало рук. А ведь вас тут столько же, сколько<неии нас на Рите. Теперь горы свернем.<неи Тушин откашливается, зачем-то стучит по микрофону и продолжает:<неи -- Рая мы вам, конечно, не обещаем. Рая нет. Да и не за тем вы летели.<неиТак ведь? Вы понимаете -- мы сделали все, что могли, чтобы вам было легче,<неичем нам. Но пока не все тут легко. Ну, с болезнями справились. Однако<неизаплатили за это несколькими жизнями. У нас сейчас есть мощные средства<неипротив местных болезней. Вам сегодня всем сделают прививки. Но у нас тут не<неитолько болезни. Местные племена кочуют, переплывают на плотах моря. Два<неидиких племени высадились на наш материк. Когда мы прилетели -- он был<неисовершенно пустым. А теперь нам поздно уходить -- слишком многое сделано.<неиСтроится город, действуют заводы, рудник. Нефть качаем на Севере. Поздно<неиуходить! Но дикари есть дикари. Они на нас нападают, охотятся за нами в<неилесах. Мы потеряли из-за этого немало людей. В основном -- женщин. Гибнут<неинеосторожные. Те, кто не пользуется защитным электромагнитным полем. Кто<неизабывает надеть космошлем. Я особенно хочу предупредить наших молодых<неиастронавток. Не увлекайтесь в лесах всякими цветочками и бабочками! Они<неиздесь очень красивы, но среди них есть ядовитые. А главное -- увлекаясь ими,<неиженщины забывают об осторожности. И тогда в них летят отравленные стрелы. Мы<неиделаем все, что возможно. Но мы не способны и не имеем права истреблять<неитуземцев.<неи Тушин снова откашливается и тихо отвечает на какой-то вопрос там, в<неирубке:<неи -- А? Нет! Спасибо!<неи Потом громко продолжает:<неи -- Пожалуй, я рассказал вам самое сложное. Остальное проще. Остальное<неизависит от нашего труда, нашей настойчивости, нашей дисциплины. А теперь еще<неии от вашего труда, вашей настойчивости, вашей дисциплины. Мы справились с<неиприродой на Земле, справимся с нею и тут. Человек -- везде человек! Встанем<неипрочно на ноги и сами пойдем к аборигенам. В конце концов все они станут<неинашими друзьями, нашими братьями. Но для этого мы должны создать<неипромышленность, построить с избытком школы и больницы, построить с избытком<неижилища. Местные жители не поймут наших слов, не поверят нашим обещаниям. В<неиих сознании мир еще целиком враждебен им. Они еще не способны усвоить ту<неиидею, что чужое племя желает им добра просто так, ни за что, безо всякой<неикорысти для себя. Но они не смогут не оценить те материальные блага, которые<неимы им предложим со временем. И именно с этого начнется их быстрый прогресс.<неиМы все верим, что через несколько поколений на этой планете будет единое<неиобщество, где потомки сегодняшних дикарей смогут выполнять самую сложную,<неисамую квалифицированную работу. Эти потомки смогут овладеть современной<неинаукой, создадут свое искусство и сами будут просвещать дальние, еще дикие<неинароды. Тот путь, который они прошли бы без нас за десятки тысяч лет, с нами<неиони пройдут за столетие или за два. И это будет означать, что коммуна Земли<неивыполнила свой братский долг перед человечеством Риты. Наше поколение<неиначинает эту работу. И мы еще наверняка увидим первые ее результаты.<неи Мы аплодируем у себя в каютах, подняв руки к микрофонам.<неи По всему кораблю слышатся эти аплодисменты. Словно морской шторм бушует<неив динамиках.<неи А потом сквозь них пробивается настойчивый стук. Это Тушин стучит по<неимикрофону -- просит слова. Он еще не кончил.<неи Аплодисменты стихают.<неи -- Так-то лучше, -- тихо произносит Тушин. -- Мы не в театре... К<неивашему прибытию, ребята, -- говорит он уже громче, -- мы приготовили<неинебольшой подарок. Вас ждут сто двадцать квартир. Так что двести сорок<неичеловек сразу же после выхода из корабля могут поселиться в современном<неидоме.<неи И снова мы аплодируем перед микрофонами.<неи И снова Тушин стучит по микрофону в рубке, чтобы успокоить нас.<неи -- Остальное будем строить, -- добавляет он. -- Месяцев через восемь из<неикорабля уйдут все. Теперь еще хочу похвалиться. У нас есть школа. Большая. И<неиваши дети будут в нее ходить. Есть больница. Тоже большая. Работает<неисталеплавильный цех, ремонтный завод, заводы пластмасс, клеецемента,<неижелезобетона, пластобетона, текстильная фабрика. В общем, кое-что есть. В<неинедрах вашего корабля сложено несколько новых предприятий. Но и в трюмах<неи"Риты-два" еще лежат два завода. Не успеваем... Помогайте!<неи -- Товарищи! -- слышится голос Федора Красного. -- Мы не будем на этот<неираз регулировать из рубки поведение каждой пары проснувшихся. Потому что<неиотогревали и будили вас в разное время. Да и некогда сейчас. Вы уже<неипросыпались и знаете правила. Выходить из кают не надо, пока не закончат<неипрививки. Еду принесут роботы. А пока читайте, разговаривайте, целуйтесь,<неичерт возьми! Нам не так долго осталось быть на орбите. Потом вам будет<неинекогда. Теперь небольшое объявление. Через пять часов -- засеките время! --<неибудет отправлена на Землю финишная ракета с информацией о нашем полете и о<неиделах на Рите. Ракета стартует из недр корабля. Возможно резкое ускорение.<неиПоэтому просим всех за десять минут до старта лечь на койки и пристегнуться<неиремнями. О старте объявим, но следите за временем сами. Ракетную команду<неисразу после прививок попрошу в рубку. Надеюсь, все ясно? Вопросы есть?<неиВопросов не было.<неи -- Тогда все, ребята! О прививках предупредим каждую пару за десять<неиминут.<неи Микрофон щелкает, и снова мы с Бирутой в тишине. Даже гула, к которому<неимы привыкли во время дежурства, не слышно сейчас. Ведь двигатели не<неиработают.<неи -- Вот и сходили к маме, -- почему-то шепчет Бирута.<неи Нам совершенно нечего делать в тесной, маленькой, запертой каюте.<неиЧитать что-либо просто невозможно -- мы слишком возбуждены. Так что не<неиосуществить нам этот добрый совет Федора Красного. Наверно, на всем нашем<неигромадном корабле не найти человека, который способен был бы читать сейчас.<неи И тут я вспоминаю, что в шкафчике моем хранятся копии двух стереолент<неи"Урала". Те копии, которые я снял еще в Бесконечности, подбирая в фильмотеке<неиматериал для Бируты.<неи Тогда я забыл про них. Сунул в шкафчик -- и забыл. Хватало других<неизабот.<неи А теперь, пожалуй, самое время прокрутить их...<неи Я вынимаю стереоленты, закладываю в проектор телевизора, и мы с Бирутой<неисмотрим на маленьком его экране две давние-давние встречи "уральцев" с<неижителями той загадочной планеты, которая вертится сейчас под нами.<неи Встреча девятая<неи Селение, окруженное лесом. Круглые, островерхие шалаши, покрытые в<неинесколько слоев широкими блестящими листьями, вразброс стоят на поляне.<неи В селении почти пусто. Несколько детей играет между шалашами. Женщины<неииногда перебегают из хижины в хижину, подбрасывают две-три ветки в костер,<неичтобы он не погас.<неи У жителей этого селения кожа светлая, почти желтая, с легким<неизеленоватым отливом! Очень странная, на земной взгляд, кожа.<неи В селение входят мужчины-охотники, стройные, высокие -- почти на голову<неивыше женщин. От пояса вниз у мужчин спускаются тугие мохнатые повязки.<неи Двое охотников несут на длинной тонкой жердине тушу небольшого<неиживотного. Что-то вроде нашей косули.<неи Все это происходит в тишине. Лишь вначале, когда охотники входили в<неиселение, дети кинулись к ним и подняли радостный визг. Но он быстро утих --<неидаже дети поняли, что добыча слишком мала и что досыта сегодня не поесть.<неи Когда двое охотников сняли шкуру со своей добычи, запылали еще три<неикостра. Началось приготовление ужина.<неи Именно в это время в селении появились три астронавта. Они медленно<неивели за короткие рога стреноженного оленя.<неи Двое шли впереди и тянули концы веревки, обмотанной вокруг рогов<неиживотного. Третий сзади подталкивал его двумя тонкими длинными палочками,<неивидимо, электродами. Потому что палочек олень боялся больше всего:<неивздрагивал и старался уйти вперед.<неи Этим третьим астронавтом была женщина с гибкой фигурой и длинными<неизолотистыми волосами, которые выбивались из-под небрежно надетого белого<неишлема. Эта была Рита Тушина, мать Михаила, единственная женщина, которая<неиспустилась с космического корабля.<неи Ее именем была названа потом планета.<неи Астронавты вели оленя в подарок жителям селения. Дикие охотники сразу<неипоняли это.<неи И один из мужчин, который принял у астронавтов веревку, привязанную к<неирогам, сделал пришельцам ответный подарок -- протянул им свою тяжелую<неисуковатую палицу.<неи Под ударами других палиц упал в это время возле костров оглушенный<неиолень.<неи Жителей селения вроде не очень-то и удивило появление астронавтов.<неиГораздо больше занимал подарок. Мужчины вообще старались не обращать<неивнимания на пришельцев. Их откровенно разглядывали лишь женщины. И, видимо,<неиастронавты наши растерялись на какие-то минуты. Слишком уж сухо, чересчур<неипо-деловому встретили их охотники.<неи Но зато детей интересовали именно астронавты. Дети стали плотным<неиполукольцом возле землян и таращили глаза на серые одежды и белые шлемы.<неи И тогда Рита Тушина достала из кармана горсть маленьких темных шариков,<неираздала их. Дети разглядывали шарики, не зная, что с ними делать. Рита<неиположила один шарик в рот. Глядя на нее, и дети потащили в рот свои шарики.<неиА Рита вынимала из кармана горсть за горстью и все раздавала, раздавала<неишоколад. Тот самый, который не получали вдоволь даже дети астронавтов на<неикорабле.<неи И зачем только Рита Тушина взяла с собой эти шарики!..<неи Дети дикого племени уже дрались из-за них. Они хотели еще и еще и<неитянули к Рите свои желто-зеленоватые ладошки.<неи Но у Риты не было больше шоколадных шариков. Она развела руками,<неивывернула пустые карманы -- ясно показала, что отдала все.<неи Дети поняли и стали расходиться. Один малыш даже побежал, споткнулся<неиобо что-то, упал и громко заплакал.<неи Рита бросилась к нему, подняла и погладила по голове. Но, видно, он<неиукусил Риту, потому что она резко отдернула руку и стала размахивать ею в<неивоздухе.<неи Малыш убежал, все так же громко плача. Рита растерянно, должно быть, по<неиинерции, сделала шаг за ним.<неи Страшный, ужасный, последний свой шаг!..<неи Она вскрикнула коротко и упала, и никто еще не мог понять, в чем дело,<неии даже астронавт на дереве возле поселка машинально продолжал съемку.<неи Потом он увидел, что из глаза Риты торчит длинная, тонкая стрела.<неи И больше уже ничего не снимал стереоаппарат возле этого селения.<неи ...Лишь по рассказам Михаила Тушина и других "уральцев" жители Земли<неизнают о том, что произошло дальше.<неи Один из астронавтов мгновенно выпустил из рукава плотную пластиковую<неисферу. Раздутая сильной струей сжатого воздуха, она отделила астронавтов от<неижителей селения. И тут же по сфере забарабанили стрелы.<неи Сфера только изнутри была прозрачна. А снаружи казалась молочно-белой,<неии астронавты уже были не видны охотникам.<неи Под прикрытием сферы астронавты унесли из селения Риту, не сделав ни<неиодного выстрела, не тронув ни одного охотника.<неи Стрела была отравлена, и неизвестный яд действовал очень быстро. Рита<неиумерла, прежде чем ее успели донести до ракеты.<неи Молодую женщину похоронили у подножия громадной базальтовой глыбы,<неиодиноко стоящей посреди зеленого нагорья.<неи Это очень заметное место. Его несложно будет найти тем, кто прилетит на<неипланету Рита с Земли.<неи Глыба очень похожа на памятник. Да она и есть памятник. Или, по крайней<неимере, пьедестал для него. В одном из своих интервью на Земле Михаил Тушин<неипризнался, что в свободные часы все рисует и рисует различные варианты<неипамятника, который можно поставить его матери на базальтовой глыбе.<неи Еще в седьмом классе, выбрав для доклада этот эпизод, я повесил над<неистолом портрет красивой, задумчивой женщины, у которой тонкий и ровный нос,<неинежные, гладкие, как у девочки, щеки и зеленые, с грустинкой глаза, как бы<неизаглядывающие тебе в душу. Часто, подолгу глядел я на портрет и даже<неимысленно советовался о чем-то с этой женщиной.<неи Она так и не увидела своей Родины. Как и ее сын, она родилась в<неикосмосе. За годы полета стала микробиологом и уже начала учить своему<неилюбимому делу маленькую девочку Чанду, будущую жену Михаила.<неи Но у Риты Тушиной был не только талант микробиолога. Много лет вела она<неиподробный дневник, и он стал не менее известен на Земле, чем книга Михаила<неиТушина. И люди поняли, что на далекой планете погибла не только прекрасная<неиженщина и талантливый ученый, но и способная писательница.<неи Совсем молодой погибла Рита Тушина -- ей еще и сорока не было. И всю<неисвою недолгую жизнь она мечтала о том, чтобы хоть немного пожить на Земле,<неипод голубым, а не вечно черным небом.<неи Встреча одиннадцатая (последняя)<неи Эта встреча была явно неожиданной для астронавтов.<неи Сплошной ряд охотников, тела которых закутаны в толстые, пятнистые<неишкуры, стоит перед аппаратом. У охотников красновато-коричневая кожа и<неимужественные красивые лица с большими миндалевидными глазами. Самые красивые<неилица изо всех, какие удалось увидеть астронавтам на этой планете.<неи Охотники стоят с копьями наготове, с поднятыми палицами и натянутыми<неилуками. Охотников много -- со всех сторон окружили они астронавтов. Со всех<неисторон нацелены копья, палицы и стрелы.<неи Видимо, за астронавтами долго следили из-за деревьев, прежде чем сумели<неивот так, неожиданно окружить. Вероятно, хотели не убивать, а взять в плен --<неипотому и окружили.<неи Землян немного: трое рядом, возле аппарата, у четвертого -- аппарат. Но<неиим уже не страшны ни копья, ни стрелы. Земляне -- в космических скафандрах,<неикоторые выдержат удар метеорита, а не только копья.<неи Конечно, астронавты легко могли бы перестрелять диких охотников. Или<неибесшумно сжечь тепловым лучом.<неи Но зачем? Ведь земные астронавты -- не завоеватели. Коммуна Земли<неипосылала их в космос не для убийства.<неи Единственно возможное в этой нелепой ситуации -- удивить наивных<неитуземцев, совершить то, что дикарям может показаться только чудом.<неи И вот вверх одновременно поднимаются три руки. Три красные ракеты<неистремительно уносятся в воздух и высоко в небе со звонкими хлопками<неирассыпаются на множество ярких огней, которые гигантским шатром летят к<неиземле.<неи Охотники не выдерживают этого неожиданного падения десятков<неиразноцветных звезд. Охотники валятся на землю и прячут в высокой траве<неилохматые, нечесаные головы, ожидая смерти.<неи Но смерти нет. Дикари один за кругам поднимают головы, глядят в<неивечернее, синеющее над лесом небо. Падающих звезд уже не видно, а странные<неикруглоголовые боги по-прежнему спокойно стоят на поляне.<неи И тогда одетые в шкуры люди становятся на колени, отрывистыми,<неигортанными криками просят пощады.<неи Боги понимают их мольбу. Один бог похлопывает по плечу молодого<неиохотника, поднимает его на ноги и протягивает ему широкую, серую, холодную<неируку, на которой поблескивают крошечные звездочки.<неи Охотник боязливо вкладывает в просвинцованную перчатку согнутую<неикрасновато-коричневую кисть.<неи Рука бога осторожно сжимает эту кисть и медленно отпускает.<неи Охотник удивленно рассматривает свою руку -- целую, невредимую.<неи Первое рукопожатие двух миров! Первое зримое свидетельство того, что<неиэти миры все-таки могут общаться не только посредством копий, дубин и<неиотравленных стрел.<неи 2. "С посадкой, товарищи!"<неи Наш корабль, имеющий форму дельфина, садится на планету "брюхом" вниз.<неиОн опускается на нижних, посадочных дюзах, от которых сейчас протянулись к<неиземле столбы пламени. Так удобнее. Так легче вынимать груз из трюмов и не<неинадо переоборудовать каюты для жилья. Это очень важная особенность кораблей,<неипредназначенных для Риты. Посадочные дюзы в них отделены от дюз движения.<неи Именно это позволяет сделать корабль надежным домом на новой планете.<неи Наш корабль садится на длинном и узком полуострове, где нет ничего,<неикроме леса по краям и двух других кораблей посередине. Два громадных овала<неивыжжены пламенем их посадочных дюз. И сейчас наш корабль выжжет новый<неигигантский овал, на котором долго ничего не будет расти. Такова судьба этого<неиполуострова. Он стал космодромом. Его территории еще может не хватить для<неивсех тех кораблей, которые должны прийти за нами. Наверное, поэтому город<неистроится далеко от космодрома. Больше ста километров разделяют их. А<неисоединяет только одна дорога, о которой рассказали нам ребята, делавшие<неипрививки.<неи Конечно, не очень удобно, когда город далеко от кораблей, а заводы<неидалеко от города. Из-за этого медленнее идет стройка -- много времени уходит<неина транспортировку. Да и жертв больше. Ведь на маленьком пятачке легче<неиобороняться. А тут такие длинные коммуникации. Но другого выхода нет.<неиСтроить город возле космодрома -- значит потом все равно бросать его. Да и<неикогда начинали строить, еще не приходилось думать о защите.<неи Все-таки это нелепо! Защищаться от тех, ради кого мы прилетели. Кого мы<неисобираемся спасать от голода и болезней, от войн и невежества. Мы будем<неиспасать, а пока убивают нас...<неи Корабль спускается медленно, плавно, но все же нас со страшной силой<неивдавливает в койки. Конечно, сила тяжести на Рите немного меньше земной. Но<неиона неизмеримо больше искусственной гравитации в корабле, к которой мы<неипривыкли за полет.<неи -- А знаешь... -- тяжело дыша, произносит Бирута. -- Мне все еще... не<неиверится... что это... не дом...<неи Она говорит в микрофон. Ибо иначе нам не услышать друг друга --<неинастолько сильно ревут дюзы. И в микрофон же я отвечаю ей:<неи -- Мне... тоже...<неи Действительно, трудно заставить себя верить. Голубые моря,<неижелто-зеленые материки, пушистые ватные облака -- все как на Земле. И, когда<неивыйдем из корабля, -- наверно, просто покажется, что прилетел в другую<неистрану -- не больше.<неи Вдруг рев дюз стихает. И резко обрывается на немыслимо высокой ноте.<неиСильный толчок как бы проводит границу между этим страшным ревом и полным<неипокоем, абсолютной тишиной.<неи И в этой тишине мы слышим из динамиков четкий, жестковатый голос Федора<неиКрасного:<неи -- С посадкой, товарищи! Мы на земле Риты! "Что-то мне надо было<неисделать! -- думаю я. -- Сразу после посадки. Что-то легкое".<неи Но так и не могу вспомнить -- что.<неи 3. "Как живется на этой планете?"<неи Еще целые сутки мы провели в корабле. Специальная команда обезвреживала<неикосмодром, снимала радиацию с обшивки корабля.<неи Мы следили за работой этой команды через наружные телевизоры, ходили<неидруг к другу в гости, шумели в коридорах, пытались по очереди разглядывать<неиРиту через небольшие иллюминаторы в рубке и в кают-компании.<неи Бирута и я, конечно, первым делом побежали к маме, но у нее все было в<неиполном порядке, и мы не высидели больше часа. А потом мы разыскали и Али, и<неиДоллингов, и Марата с Ольгой, и Монтелло. Все были такими же возбужденными,<неивсем так же не сиделось в своих каютах и хотелось куда-то бежать, что-то<неисрочно, немедленно делать.<неи Но делать было нечего. Пока за нас все делали другие. А иллюминаторы<неинемногое сказали нам. Мы увидели серое, затянутое облаками небо, и<неигусто-зеленый лес вдали, и черное поле выжженной земли вокруг нашего<неикорабля, и такие же черные поля вокруг других кораблей. И сами эти корабли<неибыли уже не серебристо-зеленые, какими улетали с Земли, а черные. Сорок лет<неив космосе сделали свое дело. Ведь все холодное космос бездумно красит в один<неицвет.<неи Мы так торопились узнать хоть что-то о Рите, будто срок нашего<неипребывания тут был ограничен и через несколько дней мы должны были покинуть<неипланету. Мы чувствовали себя пока не поселенцами, а туристами.<неи И началось это даже не тут, не на космодроме, а еще на орбите, после<неитого, как мы услышали голос Тушина.<неи Наверно, поэтому мы с Бирутой и пытались тогда так яростно<неирасспрашивать ребят, которые делали нам прививки.<неи Но ребята были не очень-то многословны. То ли спешили, то ли надоели им<неиуже расспросы в других каютах, то ли что-то скрывали от нас.<неи Один из них держался просто и деловито. Другой был мрачен и тяжело,<неипочти неотрывно глядел на Бируту.<неи Все время, пока парни возились со своими ампулами и шприцами, я пытался<неиразговорить их.<неи -- Как живется на этой планете, ребята? -- спросил я.<неи -- Нормально, -- ответил первый.<неи -- Поживешь -- узнаешь, -- ответил второй.<неи -- Еды хватает?<неи -- Вполне.<неи -- А культуры?<неи -- От тебя зависит. Но вообще-то некогда.<неи -- А чего не хватает?<неи -- Поживешь -- узнаешь.<неи Это опять ответил второй, мрачный.<неи -- Какие-то большие индивидуальные проблемы есть?<неи -- А без них -- что за человек? -- Первый улыбнулся.<неи -- И их сложно разрешить?<неи -- Иные -- невозможно! -- Это снова сказал второй, мрачный.<неи Бирута, конечно, тоже заметила тяжелый его взгляд и, должно быть,<неиименно поэтому задала самый трудный вопрос:<неи -- А жена ваша... чем занимается?<неи И поглядела прямо в глаза мрачному.<неи -- Ее убили, -- ответил он. И отвернулся.<неи -- Где?<неи -- Возле города. Она была ботаником.<неи -- И не пользовалась электромагнитной защитой?<неи -- С этой защитой только спать хорошо. А гербарий с ней не соберешь!..<неи Они закончили прививки и ушли от нас и через несколько часов улетели на<неисвоей ракете. Но до сих пор я вижу перед собой того, второго, мрачного<неимедика.<неи Мне пришлось когда-то читать о трагедии миллионов российских женщин в<неисередине двадцатого века. О трагедии миллионов вдов, которые не дождались<неисвоих мужей с Отечественной войны. О трагедии невест, которые так на всю<неижизнь и остались невестами убитых. Правда, я читал об этом книжку не их<неисовременника, а писателя двадцать первого века. Наверно, их современники<неиписали сильнее и с большей горечью. Но и этот человек рассказал достаточно<неисильно и полно об одной из величайших трагедий. Миллионам обездоленных<неиженщин не мог помочь никто -- ни государственная власть, ни другие народы. И<неидаже не с кем было расквитаться за эту страшную трагедию -- немногочисленные<неивиновники ее, главари фашистской Германии, или покончили самоубийством, или<неибыли казнены сразу после войны. Правда, некоторых разыскивали и казнили<неипозже. Но все равно их преступления ломали судьбы миллионам людей еще<неидесятки лет.<неи Мне становится страшно, когда я думаю о жизни этих женщин после войны,<неио том, как медленно, трудно и горько угасали они, неохотно расставаясь с<неинадеждами на счастье.<неи Конечно, эти российские женщины были героями. Независимо от характеров,<неиот личной смелости или трусости.<неи Они были героями все уже хотя бы только потому, что жили, работали,<неивоспитывали детей и смеялись и шутили не реже других.<неи И неужели сейчас на Рите, рядом с нами, начинается такая же трагедия?<неиПусть это не миллионы людей, пусть десятки, даже единицы. Но ведь для<неикаждого из ребят трагедия так же значительна...<неи 4. Первое знакомство<неи -- Меня зовут Теодор Вебер, -- представился невысокий, сухощавый и<неисветловолосый парень с какими-то прозрачными, по-северному блекло-голубыми<неиглазами. -- Мне поручено показать вашей группе город и Заводской район. У<неивас пока времени очень много, а у меня -- очень мало. -- Он сдержанно<неиулыбнулся, как бы извиняясь за то, что у него мало времени. -- Поэтому я<неипокажу вам только главное и скажу только о главном. Остальное сами увидите.<неиВы здесь не туристы, а жители. Я просто попытаюсь вас сориентировать. Не<неибольше.<неи Мы стояли еще на дороге, возле биолетов, которые привезли нас с<неикосмодрома. Мы -- это полсотни ребят, вторая группа, вышедшая из корабля.<неиПервая уехала сегодня утром. За нами биолеты прислали днем. А своих биолетов<неиу нас пока нет. Их еще надо доставать из трюмов, настраивать на местные<неидороги...<неи Мы ехали сюда по отличному, широкому и гладкому шоссе, которое почти<неивсе время шло лесом. Биолеты настроены здесь на большую скорость, чем на<неиЗемле, и мы добрались до города всего за полчаса.<неи Эта дорога -- особая. На Земле очень мало таких дорог. Потому что<неиделать их научились уже тогда, когда все основные нужные Земле магистрали<неибыли построены из бетона или пластобетона. И еще потому, что на Земле<неиберегут лес и считают расточительством хоронить его в дорожном полотне. Но<неикое-где, в джунглях и тайге, которых осталось на Земле не так уж много,<неиновые дороги уже в наше время строили так, как здесь, -- с помощью<неилесодорожных машин.<неи Многие из нас учились в "Малахите" водить такую машину. Это не очень<неисложно -- она, по существу, автомат. Она идет медленно, идет прямо на<неиповаленный лес, частично плавит его (именно плавит, а не сжигает), частично<неиперемешивает с песком или гравием и оставляет после себя отличное дорожное<неиполотно, которое остывает около суток и потом долго еще сохраняет по краям<неиособый, неповторимый янтарный цвет.<неи Такому шоссе не страшны ни вода, ни жара, ни холод. Трещины на нем<неизатягиваются сами по себе, ремонта оно не требует и служить должно двум, а<неито и трем поколениям. И даже пни не надо корчевать перед лесодорожной<неимашиной. Она расплавит или включит их в шоссейное полотно так же спокойно,<неикак и поваленные стволы.<неи И вот дорога позади, и мы стоим у въезда в город. Собственно, города<неиеще нет. Город когда-то будет. А пока есть один дом. И тот недостроенный. Со<неивременем он станет домом-кольцом. Но сейчас это еще дом-дуга.<неи В конце двадцатого века такие дома-города начали строить на Крайнем<неиСевере, в тундре. И они быстро оправдали себя и обнаружили такую бездну<неидостоинств, что потом их строили и в пустынях, и на Луне, и на Марсе, и на<неиВенере. Всюду, где природные условия были против человека, кольцевой<неигород-дом оказывался наилучшим вариантом.<неи -- Вы, наверно, знаете, ребята, этот принцип, -- произнес Вебер. --<неиДом-кольцо, город -- цветок из семи колец... Так вот, мы сейчас строим<неицентральное. Двадцать этажей. Наверху площадка для вертолетов. Одиннадцатый<неиэтаж -- прогулочный. Третий и пятнадцатый -- бытовые. Всякие там столовые,<неимедпункты, мелкие склады. На третьем этаже -- главный врач. Мария Челидзе.<неиНекоторые видели ее сегодня -- она увезла с космодрома первую группу. Это у<неинас единственная привилегия членов Совета -- знакомить новичков с<неихозяйством. Сегодня вечером Челидзе собирает у себя всех новых медиков. Если<неиздесь есть медики -- прошу учесть... Ну, далее... Первый этаж здания --<неиосновные склады. Второй этаж -- бытовая инженерия, конторы... Мой рабочий<неикабинет -- тоже на втором. Я архитектор. Кому надо -- милости прошу.<неи Он обвел взглядом всех нас и улыбнулся. Розите Гальдос он улыбнулся<неиособо.<неи Видно, она понравилась ему больше остальных.<неи Ничего не могу с собой сделать -- никак не выговаривается у меня<неи"Розита Верхова". Только -- Гальдос. Кажется, Бируту очень огорчает это. Мне<неине хотелось бы ее огорчать. Но не выговаривается...<неи -- Ну, что еще?.. -- сказал Вебер. -- Школа сейчас на третьем этаже.<неиВпоследствии она будет в парке, в самом центре кольца. Бытовые этажи,<неипрогулочный и инженерный -- сквозные. Когда закончим -- можно будет гулять<неипо колечку. И дождиком не замочит. Планировка комнат -- свободная.<неиПередвижные перегородки. Из двухкомнатной квартиры за несколько минут<неисделаете четырехкомнатную. Как видите, готовы семь секций. Пять заселены.<неиДве ждут вас. Изо всех сил жмем на восьмую. Даже без вашей помощи закончили<неибы ее через полтора месяца. А если еще вы навалитесь!..<неи Вебер опять улыбнулся всем вместе и Розите -- отдельно. Она покраснела.<неиПокраснел и стоящий рядом с ней Женька. Кажется, Вебер заметил это, потому<неичто у него тоже запылали уши. И вдруг я заметил, что уши у него большие,<неиоттопыренные, как у мальчишки. Совсем детские уши.<неи -- Сейчас мы строим медленно, -- снова заговорил он. -- Не хватает<неилюдей, не хватает киберов. Производство киберов у нас еще не налажено.<неиТолько ремонтируем. И то с трудом. Когда включитесь вы -- будем строить дом<неисразу с двух сторон. К следующему кораблю кольцо замкнем. А остальные кольца<неибудут соединены с этим и с соседними. Устроим переходы на уровне всех<неисквозных этажей. Жить будет удобно, ребята! Удобней не придумаешь! Вот вроде<неивсе по жилью. Вопросы есть?<неи -- Основной материал стройки? -- услыхал я из-за спины голос Майкла<неиДоллинга.<неи -- Вначале был только железобетон. -- Вебер поискал глазами<неиспрашивающего. -- Этот "старик" еще далеко не исчерпал себя, как вы знаете.<неиДаже на Земле. А у нас -- тем более. Потом нашли на севере нефть. Так что<неитеперь из железобетона -- только первые десять этажей. Следующие пять --<неипластобетон. Верхние пять -- полимерные кубики. Собственно, полимеры впервые<неипойдут только на восьмую секцию.<неи -- Ты сам-то когда прилетел? -- спросил кто-то.<неи -- С первым отрядом.<неи -- А где жили вначале?<неи -- В корабле. Времянок не строили.<неи -- А обогревалки тут не нужны?<неи -- На этом материке редко бывают морозы. Только что на Плато Ветров.<неиЭто на севере. Далеко. Но там мы пока ничего не строим. А от дождя и ветра<неинас отлично защищали пленочные сферы.<неи -- С энергией как? -- Это голос Бруно Монтелло.<неи -- Нормально! -- Вебер пожал плечами. -- Атомную станцию мы пустили<неисразу, как прилетели. А на "Рите-два" пришел еще и термоядерный реактор. Так<неичто энергии хватает. Уже три года не пользовались реакторами кораблей. Они в<неирезерве.<неи -- Уран нашли? -- спросил я.<неи -- Нет! -- Вебер покачал головой. -- На северной половине материка уран<неипока не нашли. А на южной поискать не успели -- там появились аборигены. Мы<неистараемся не вторгаться в их зону. Но мы выколачиваем уран и торий из<неигранита. На Земле это пока нецелесообразно, а здесь имеет смысл. В общем,<неиребята, нефти не жжем -- не беспокойтесь! В двадцатый век нас еще не<неиотбросило.<неи -- А много ее, нефти? -- спросила Изольда Монтелло.<неи -- Мало. Скважин-то много, но добыча мала. Тянут ее -- сама не бьет.<неиИщем нефть все время. Из-за этого и с химией задержка. Но я вижу, вопросы<неипошли промышленные. А по жилью?<неи -- По жилью все ясно! -- Бруно улыбнулся. -- Вот как с зоной отдыха?<неи -- Пока ее нет! -- ответил Вебер. -- Ее надо оборудовать<неиэлектромагнитной защитой, а мы не успеваем.<неи -- А в море купаться можно?<неи Это, конечно, вопрос Бируты. Ее, как всегда, волнует море.<неи -- Можно. Иногда мы летаем к морю большими группами. Дорогу к нему еще<неитолько строят.<неи -- Отсюда дорогу или от космодрома?<неи -- Конечно, отсюда. Вот достроим дорогу и будем создавать зону отдыха.<неиУ моря.<неи -- Вода там теплая?<неи -- Не всегда. Но бывает. Там борются какие-то течения. Со временем мы<неивмешаемся в эту борьбу. А пока иногда просто подогреваем бухту.<неи -- Почему вообще не построили город у моря? -- спросила Бирута.<неи -- Это не южное море. Тут часты холодные, очень сильные ветры. У моря<неигород трудно было бы строить. И неуютно было бы в нем жить. И потом, мы не<неизнаем еще капризов местного моря. Не хотели рисковать. Но мы еще построим<неигород у моря. На западе. Там намечен порт.<неи Вебер снова улыбнулся. На этот раз -- безлично, всем, не отыскивая<неивзглядом Розиту.<неи Потом спросил:<неи -- Надеюсь, дом мы сейчас обходить не станем? Вы еще по нему<неинабегаетесь. Возражений нет?<неи -- Нет, -- ответил кто-то.<неи -- Тогда -- по коням, как говорили древние! Через полчаса будем в<неиЗаводском районе.<неи Дорога к заводам была такая же, как на космодром, -- широкая, толстая,<неивечная, из двух лент.<неи Грузовиков здесь попадалось больше -- и встречных, и попутных.<неиВстречные обычно везли на прицепах громоздкие кубики-комнаты, из которых<неискладывался дом-кольцо. Такие же "кубики" и длинные панели бытовых этажей,<неиподвешенные к дирижаблям, проплывали вдоль шоссе в воздухе. Дирижабли были<неинебольшие, но шли часто и все время вдоль дороги. Видимо, и потому, что она<неибыла почти прямой -- короче пути не найдешь, и потому, что с дирижаблей<неиможно быстро заметить любое ЧП на дороге и тут же помочь.<неи Попутные грузовики чаще всего везли ящики с машинами того завода,<неикоторый выгружался из трюмов "Риты-2". Эти ящики доставляли с космодрома к<неиГороду, а отсюда их забирали порожние грузовики, возвращающиеся в Заводской<неирайон.<неи В разрывах облаков выглянуло наконец здешнее солнце -- яркое, чуть<неикрасноватое и оттого непривычное, но все равно праздничное, приятное.<неиСоскучились мы по солнцу!<неи По сторонам мчался назад лес. Очень похожий на земной и все же<неиотличающийся от земного. Трудно было толком разглядеть его на такой<неискорости. Но все-таки было ясно, что он напоминает наши смешанные северные<неилеса. Только хвоя на здешних соснах была более сочной, более пышной. Почти<неикак стрелки молодого лука на Земле. И листва местных деревьев, похожих на<неинаши липы, казалась более мясистой, более толстой. Словно небольшие зеленые<неиоладьи висели на сучьях. Видно, хватает здесь влаги. И незачем деревьям<неиэкономить ее. Но все же не было тут ничего от пышности южных лесов. Потому<неичто материк расположен совсем недалеко от Полярной зоны. По существу, она<неидаже начинается где-то на крайней северной оконечности материка.<неи В Заводском районе Вебер водил нас из корпуса в корпус, и это было<неистранно похоже на давние школьные наши экскурсии, и мы как-то неловко<неичувствовали себя перед немногими людьми, которых встречали в цехах.<неи Как и на предприятиях Земли, народу здесь было очень мало. Делали все<неиавтоматы, а люди лишь следили за ними. Дежурный инженер, дежурный оператор и<неиремонтник киберустройств -- вот, собственно, и все, кто находился в каждом<неицехе.<неи Да иначе и не мог бы действовать этот уже серьезный промышленный<неикомплекс. Ведь заводы не останавливались на ночь. А землян на Рите было<неивсего около шестисот. И где-то на севере еще шла работа на нефтепромыслах. А<неина северо-западе добывали железную руду и возили ее в Заводской район на<неидирижаблях. И еще где-то сеяли хлеб, выращивали птицу, прокладывали<неидороги... И везде нужны были люди!<неи Наверно, очень не хватало здесь работников! Жутко не хватало! А на<неисоседних материках (да и на нашем) тысячи сильных, здоровых людей тратили<неисвои жизни на труд варварский, тяжелый и почти безрезультатный. И чтобы<неиустранить это дикое несоответствие двух миров, нужны были десятилетия, а то<неии столетия.<неи Вебер так и не показал нам всего. Торопился. Да и просто немыслимо<неипоказать за один день громадное хозяйство землян, которое размахнулось на<неисотни километров.<неи Где-то на северо-востоке от Заводского района, в лесах, куда еще даже<неине проложена дорога, действовала птицефабрика, для которой на каждом корабле<неивезли запаянные цинковые ящики с яйцами земных домашних птиц. И уже давали<неимолоко коровы, выросшие из замороженных эмбрионов, привезенных на кораблях.<неиГромадное хозяйство жило, действовало, разворачивалось.<неи В общем, сделано было невероятно много. Когда мы улетали с Земли,<неиказалось, что мы будем первооткрывателями, пионерами, что все придется<неиначинать на пустом месте. Чуть ли не рубить избушки.<неи Но все это сделали другие. Мы попали в налаженное хозяйство, в<неисовременный город, где не нужно было никакой самоотверженности, никакого<неигероизма. Просто надо знать свое дело и работать!<неи И только одно казалось непривычным, неестественным и как-то давило. Все<неитут были вооружены. У всех белели на поясе слипы -- уголки с усыпляющими<неилучами, у некоторых виднелись еще и карлары -- карманные лазеры с лучами<неитепловыми, а у двух ребят, которые работали на открытой площадке и<неипроверяли, как киберы цепляют к дирижаблям панели и кубики-комнаты, --<неивисели на поясе и пистолеты. Обычные пистолеты, которые на Земле носят уже<неитолько укротители диких зверей.<неи -- Зачем пистолеты? -- спросил Бруно.<неи -- Здесь какие-то сумасшедшие орлы, -- ответил Вебер. -- Они еще не<неипоняли, что человек сильнее, и иногда нападают. Здесь такие же неопытные<неиобезьяны. Они ходят между цехами, пробираются на стройку, прыгают на<неичеловека сзади.<неи -- И они не... теплолюбивы? -- Бруно улыбнулся.<неи -- Увы, нет! -- Вебер покачал головой. -- Обезьяны попадаются даже в<неиарктической зоне. -- Он помолчал, потом, видимо, решившись, добавил: -- Ну<неии, наконец, люди! Защищаться иногда приходится и от людей.<неи Все притихли. И я невольно ощупал у себя на поясе белый слип с<неиусыпляющими лучами.<неи 5. ...И первое прощание<неи -- ...Прилетай скорей! Я буду очень ждать тебя!<неи Пальцы Бируты, длинные и тонкие, гладят мой затылок, и она смотрит мне<неив глаза, и я вижу, как набухают прозрачные слезы между ее длинными<неизолотистыми ресницами.<неи Мы расстаемся первый раз на этой планете. И почему-то Бирута боится за<неименя, хотя я со всех сторон увешан оружием. А я боюсь за нее, хотя она<неиобещала все эти пять дней никуда не выходить из дома, который здесь называют<неиГородом. Днем -- в школе, а вечером в квартире Амировых, где Бирута будет<неиночевать, пока я не вернусь. Она взяла с собой все необходимое и обещала не<неиездить без меня на корабль. Но я не очень верю этим обещаниям. Если ей<неипонадобится -- она, конечно, поедет, Просто надеюсь, что удалось<неипредусмотреть все и что ничего не понадобится.<неи А вот с мамой хуже. Мама не стала давать никаких обещаний. Только<неиулыбнулась и сказала:<неи -- За меня не бойся. Я уже не настолько молода, чтобы быть<неинеосторожной.<неи Наш с Бирутой дом и мамин дом -- все еще там, на корабле, на выжженном<неиполуострове, в тесных каютах. А Марат Амиров уже живет здесь, в Городе, в<неиновенькой квартире. И Верхов здесь. И Доллинги. Квартиры давали по алфавиту.<неиЧтобы не было обид. А у нас буква далекая!<неи Конечно, разлучаться неприятно, но нам с Бирутой надо привыкать к<неиразлукам. Такая у меня теперь работа. Собственно, это основная моя работа --<неиремонт и монтаж электронных устройств. Я вошел в бригаду, которая будет<неиобслуживать геологов и дальние поселки -- карьер, нефтепромыслы,<неиагрогородок.<неи У Женьки Верхова такая же основная специальность, как и у меня. Однако<неион не попал в разъездную бригаду, промолчал, когда записывались в нее. Но<неиподнялся первым, когда упомянули о промышленном комплексе. Там Женька и<неибудет работать -- в Заводском районе. Видно, не торопится посмотреть эту<неиземлю и то, что сделали на ней люди.<неи Когда мы летели сюда, я далее не предполагал, что сразу придется<неиработать по специальности, был готов валить лес, прокладывать дороги. Но<неиоказалось, что я нужнее всего как специалист. И остальные -- тоже. Одно это<неияснее ясного говорит, как много успели земляне на Рите. Ибо "узкие"<неиспециалисты необходимы лишь в технически развитом обществе. А в неразвитом<неигораздо нужнее универсалы.<неи Сегодня мы увезем запасные детали и новое электронное оборудование для<неижелезорудного карьера и агрогородка. Три дня назад на карьер отправили с<неинашего корабля новый экскаватор. Его собрали, и нам предстоит установить на<неинем кибер.<неи Все экскаваторы и грузовики в карьере работают без людей. Ими управляют<неикиберы. Лишь один оператор следит с пульта управления за всей этой армией<неитехники.<неи Киберы же водят грузовики и по шоссе. Но по шоссе, кроме грузовиков,<неимчатся еще и биолеты с людьми. Здесь нет, как на Земле, отдельных дорог для<неибиолетов и грузовиков. И поэтому приходится в кабинах грузовиков ездить<неиконтролерам. Они ничего не делают в кабине -- только страхуют кибера. Ибо,<неиесли он "свихнется", -- может налететь на биолет. Эти контролеры -- бич для<неиземлян. Никто не хочет идти в контролеры. Приходится по очереди. Говорят,<неидаже Тушин раз в десять дней водит грузовики по шоссе -- показывает пример.<неи ...Мы стоим на крыше единственного нашего настоящего дома в этом мире.<неиВ двадцати шагах -- полосатый, как матросская тельняшка, вертолет. Мы<неипрощаемся с женами и говорим какие-то слова, которые в общем-то ничего не<неизначат, потому что все главное сказано давно.<неи Собственно, трогательное прощание только у нас, двоих новичков -- у<неименя и Грицька Доленко. Старожилы просто разговаривают со своими женами о<неикаких-то обычных, будничных делах.<неи Но вот громадный темнокожий американец Джим Смит молча смотрит на часы.<неиТонкий, высокий Вано Челидзе замечает это и, разгладив пальцами аккуратные<неичерные усики, громко говорит:<неи -- Пора! Пора!<неи Нашу машину поведет кибер, который хорошо знает трассу, А<неиконтролировать кибер сможет любой, кто летал здесь хоть раз. В следующую<неипоездку даже я смогу.<неи Вано запирает дверцы. И вот уже свистят над нами лопасти винта и уходит<неивниз и куда-то вбок серая площадка, на которой еще видны четыре четкие<неималенькие фигурки в темных спортивных костюмах. Навстречу, под ноги, ползут<неилеса -- сплошные, густые, -- и кажется, нет этим лесам ни конца ни краю.<неи 6. Вано<неи Мотор вертолета работает бесшумно. Только воздух, рассекаемый лопастями<неивинтов, жалобно свистит в ушах. Но внизу этот свист не слышен. Вертолет так<неиже бесшумен, как дирижабль.<неи Эти вертолеты делали специально для Риты. Шумные машины только<неиосложнили бы здесь общение с племенами. Трудно было бы незаметно<неиприблизиться к племенам соседних материков. А когда-то ведь придется к ним<неиприближаться...<неи Мы летим над лесами, в которых круглыми серебристыми блюдцами блестят<неиозера. Лишь изредка мелькнет среди деревьев узенькая, извилистая ниточка<неинебольшой реки. Ничего похожего на Волгу, Амазонку, Енисей.<неи -- Мало рек! -- замечаю я.<неи -- Здесь не реки -- ручьи! -- горячо бросает Вано Челидзе. -- Разве это<неиреки? Кура была бы гигантом на этом материке! И понимаешь, почему? Земли<неимало! Большим рекам нужна большая земля. А тут весь материк -- с Черное<неиморе. Поземным понятиям -- остров. Где собираться большой реке?.. А ручьев<неимного. Их сверху не видно.<неи -- И горы есть?<неи -- Есть горы! На юге -- целый горный полуостров. На востоке гряда возле<неибудущей зоны отдыха. На юго-западе гряда. Кругом горы! Но главное -- на<неисевере! Там нефть. Там сейчас геологи, геофизики, буровики. Шестьдесят<неичеловек пропадает близ этих гор!<неи -- Так мало? -- удивляется Грицько.<неи -- Здесь это очень много! -- возражает Вано -- Очень! Ископаемые сейчас<неиважней города! Без них задохнемся. У вас сколько геологов?<неи -- Двадцать. И десять геофизиков.<неи -- Мало! Не понимают на Земле, кого надо готовить! И не сообщишь.<неиДалеко!<неи Вано мрачнеет, умолкает. Черные брови его сдвигаются к переносице.<неи -- Страшно далеко! -- в тон ему говорит Грицько и вздыхает. -- Я сюда<неиписьмо вез. Из Днепропетровска. Днепропетровский я. На "Рите-один" улетела<неинаша дивчина. Землячка. А когда объявили, что я лечу, к моим родителям<неипришли ее старики. Попросили, чтоб я взял письмо. Ну, я был в отпуске --<неизашел к ним, взял. Они близко от нас жили -- на проспекте Маркса. Разыскал<неитут их Галю. А она увидала письмо -- и в слезы. "Они же там уси вмерли!.."<неиВместо радости -- привез горе. Так далеко...<неи Встречный ветер разгоняет облака, появляется невысокое красноватое<неисолнце, и мы видим, как бежит слева по лесу большая тень вертолета. Словно<неигигантский паук мчится по верхушкам деревьев.<неи -- Геологи близко, -- говорит Вано. -- Сейчас сбросим им посылочку.<неи Он крутит на рации ручку настройки и вызывает:<неи -- Третий отряд! Третий отряд!<неи -- Я третий отряд! -- раздается в динамике звонкий женский голос. --<неиСлышу вас!<неи -- Привет, Илонка! Ты меня видишь?<неи -- Вижу, Вано!<неи -- А я тебя нет. Пока нет. Пройду над палатками -- сброшу гостинец.<неиБудешь следить?<неи -- Конечно!<неи -- У вас все в порядке?<неи -- Никаких ЧП.<неи -- Мы не требуемся?<неи -- Нат справляется.<неи -- Привет ему! Поцелуй его за меня!<неи Вано поворачивает голову к Грицьку и, прикрыв ладонью микрофон,<неинегромко говорит:<неи -- Между прочим -- муж твоей Гали. Этот Нат... Башковитый парень!<неи Внизу, возле тонюсенькой ниточки ручья, появляются серебристо-белые<неистеклопластовые сферы геологических палаток. Еще минута -- и они оказываются<неипрямо под нами.<неи -- Лови, Илонка! -- говорит Вано в микрофон и нажимает рычаг.<неи Серый, продолговатый, перетянутый веревками тюк отрывается от вертолета<неии быстро уходит вниз. Голубым языком стреляет из него вверх парашют. И вот<неиуже тюк качается на стропах и спускается медленно, и упрямо тянется к белым<неипалаткам, хотя ветер пытается унести парашют от них.<неи -- Магнит включила, -- замечает Вано. -- Теперь как пришитый сядет.<неи Мы уходим дальше, на северо-запад, к железорудному карьеру.<неи -- Третий отряд ищет газ, -- объясняет Вано. -- Геофизики сказали, что<неив этой впадине может быть газ. Но пока не нашли. Все ищем, ищем. Мы все ищем<неиготовеньким -- подходящее солнце, подходящую планету, готовую нефть, готовый<неигаз... За пределами Солнечной системы мы пока только потребители. А дома уже<неине столько ищут, сколько переделывают. Когда-нибудь так будет везде! Будут<неипеределывать планеты, звезды! Велика планета -- расколют. Нет атмосферы --<неисоздадут. Жаркое солнце -- охладят. Холодное -- разогреют. Во всей Галактике<неилюди станут творцами, а не потребителями!<неи -- Могут и другие хозяева найтись в Галактике! -- замечает Грицько. --<неиВот Сандро слыхал по дороге голос их маяка... И у них будут другие образцы.<неи -- С умным соседом можно поладить! -- Вано ослепительно, белозубо<неиулыбается и машет рукой. -- Чем больше человек знает, тем легче с ним<неиполадить. Вот как поладить с тем, кто ничего не знает, ничего не понимает,<неиничего не слышит?.. Пещерные люди никогда не умели ладить с соседями --<неивсегда воевали. У некоторых правителей еще в двадцатом веке была психология<неипещерного человека! Чего же требовать от дикого племени ра?<неи -- Что это за племя? -- спрашиваю я.<неи -- Племя наших убийц! Наши соседи. Мы вначале назвали его так по имени<неиженщины. Она про себя сказала -- Ра. Решили -- это ее имя. И по ее имени<неиназвали племя. Потом выяснилось -- это и есть название племени. "Ра" на их<неиязыке -- человек. А у женщины было совсем другое имя. Но ее с тех пор зовут<неиРа.<неи -- Что за женщина? -- удивляется Грицько. -- Где она? Мы почему-то<неиничего не слыхали о ней!<неи -- "Почему-то"... -- повторяет Вано, усмехается, перекосив тонкие<неичерные усики, и покачивает головой. -- Вы здесь пять дней и уже хотите знать<неивсе, чем мы жили двенадцать лет. Неужели думаешь, у нас была такая бедная<неижизнь, что за пять дней все можно узнать?<неи -- Не обижайся, Вано! -- вмешиваюсь я. -- Это ведь старая истина...<неиКаждому новичку вначале кажется, что история начинается с него.<неи -- Хорошо, если только вначале... -- Вано примирительно улыбается и<неипроводит пальцами по усикам. -- Так вот о Ра. Она у нас уже скоро пять лет.<неиПопала к нам больной -- сломала ногу. Они тогда напали на ферму, эти ра.<неиНочью. Я не был там, но слыхал от тех, кто был. Электромагнитную защиту<неитогда только ставили. Жили раньше без нее -- некому было нападать. Потом<неиприплыли ра, и пришлось вытаскивать защиту из кораблей... В ту ночь ребята<неина ферме распугали этих храбрецов -- ракетами. Теперь ра уже не боятся<неиракет. А тогда еще боялись. Улепетывали в ужасе. А Ра была с мужчинами. В<неиэтом племени девушки охотятся -- пока нет детей. Убегала, как все, свалилась<неив фундамент, голень -- пополам. Свои, конечно, ее бросили. Они вообще<неибросают раненых. А наши -- нашли. Решили лечить по старинке -- гипсом,<неимедленно, чтоб не убежала. Такую ногу ей накрутили -- далеко не уйдешь.<неиХотели приручить. А потом, уже через полгода, Ра сказала: ей все равно<неинельзя назад, в племя. Убили бы. За то, что жила у врагов. Наши лингвисты<неивыжали из нее весь язык ра. Теперь агитируют их по радио. Но тут осечка.<неиГоворили от нашего имени. Никаких результатов. Теперь хотят говорить от<неиимени их главного бога. Может, своего бога послушаются?<неи -- А где теперь эта женщина? -- спрашиваю я.<неи -- На ферме. Ты ее скоро увидишь. Там был один вдовец. Арстан Алиев. У<неинего жена умерла от ренцелита. Местная болезнь. Давно умерла, еще когда не<неибыло вакцины. Вот он женился на Ра. Учит ее, воспитывает. Она понятливая,<неиловкая. Раз покажешь -- все сделает. Только читать не любит.<неи -- И дети есть?<неи -- Двое. Мальчишки. Что любопытно -- похожи на отца. Глаза узкие. А<неивидят, как мать, -- за горячее не возьмутся. Ра видят инфракрасное<неиизлучение. Что горячее, что холодное -- им щупать не надо. Эти дикари<неинеплохо устроены. У них нет аппендикса. И это наследуется -- у сыновей<неиАрстана тоже нет аппендикса. Не знаем только, как у мальчишек с зубами.<неиЧерез много лет узнаем.<неи -- А что у них может быть с зубами? -- удивляется Грицько.<неи -- Дикарям не нужен зубной врач. Больной зуб у них сам выпадает, и за<неиполгода вырастает новый. Вообще, природа позаботилась о них лучше, чем о<неинас. Но им не повезло. Ра сама расскажет. Она любит рассказывать легенду<неисвоего племени. Видит, что мы всегда сочувствуем.<неи -- Интересная легенда?<неи -- Потерпи -- услышишь. Не спеши за пять дней узнать все. Судя по<неилегенде -- нам еще тут достанется.<неи 7. Ужин на ферме<неи Мы ужинаем на ферме. Только что прилетели -- и завтра с утра за дело.<неи Позади три напряженных дня на железорудном карьере, где мы работали от<неизари до зари, почти без отдыха. Даже не успели всласть поговорить с шестью<неиребятами, которые скучают на этом карьере. Впрочем, им уже недолго скучать<неи-- через неделю их сменят. И целый месяц они будут жить в Городе. А потом,<неиснова вернутся на карьер. Ничего не поделаешь -- специалисты.<неи На карьере люди живут спокойно. В них не стреляют. В окрестностях<неикарьера не видели ни одного охотника-pa. Должно быть, их пугает непрерывный<неигрохот машин. Правда, грохот не донимает работников -- на диспетчерском<неипункте и в доме тихо. Стены и окна -- звуконепроницаемы. А у киберов от шума<неинервы не расшалятся.<неи Ребята на железорудном даже хотели снять электромагнитную защиту, чтобы<неисберечь энергию. Но им не разрешили.<неи Зато здесь, на ферме, думают об усилении электромагнитной защиты,<неипотому что обезьяны чуть не каждый день тащат кур, уток и гусей, и в<неиокрестностях дикие охотники нападают на пасущиеся стада, бьют животных без<неиразбора -- даже дойных коров.<неи Вначале дикарям позволяли уносить убитых животных. Однако ра убивали<неинамного больше, чем могли унести. Тогда от них стали защищаться переносными<неиэлектромагнитными линиями. Но линий не хватает на всю огромную территорию<неипастбищ. Охрана стад -- все еще проблема. Здесь с нетерпением ждут, когда из<неибездонных трюмов нашего корабля будут извлечены новенькие линии<неиэлектромагнитной защиты.<неи Многое на этой ферме построено по старинке -- из толстых, почерневших<неиуже бревен. Видно, начинали в первые месяцы, когда не было на Рите ни<неижелезобетона, ни пластобетона. Тогда вот, судя по всему, здорово пригодилось<неиребятам то, чему учили нас в "Малахите".<неи Рядом с деревянными зданиями стоят и новые, светлые корпуса из<неипластобетона и новый жилой дом, сложенный дугой из тех же "кубиков"-комнат,<неииз которых строится Город.<неи Арстан и Ра живут в просторном деревянном доме. Арстан сам строил его и<неине захотел уходить в стандартные комнаты.<неи В этом деревянном доме мы сейчас и ужинаем. И на столе жареный гусь с<неияблоками, и дымящиеся коричневые горшочки с гуляшом, и горка яиц, и янтарно<неипереливающаяся ваза с медом, и большая тарелка аппетитно нарезанного<неитолстыми кусками сала, и голубоватый стеклянный кувшин с густыми сливками.<неи Впервые в жизни я сижу за таким по-сельски обильным, совершенно не<неистандартным столом. На праздниках у нас дома, на Земле, и в школе, и в<неи"Малахите" еды всегда было мало, еда была скорее символической -- легкая<неизакуска, что-нибудь новенькое, что-нибудь редкое. А здесь обильный, как в<неистарину, стол, и неторопливая, не поземному медлительная беседа,<неи Арстан сидит напротив меня -- широкий, костистый, сухощавый, с острыми,<неисмуглыми скулами, глубокими залысинами и глубокими, непроницаемыми темными<неиглазами.<неи Арстан немногословен -- почти как Джим Смит из нашей бригады, неулыбчив<неии вроде даже нелюбопытен -- совсем не расспрашивает о Земле. Первый здесь,<неина Рите, не расспрашивает о Земле.<неи Он главный зоотехник. У него четверо помощников, десятки всяких киберов<неи-- подвижных и вмонтированных в стены и перегородки ферм. Киберы обслуживают<неии пасут скот, кормят птицу, собирают яйца, доят коров, убирают помещения.<неи Киберами нам и предстоит заниматься -- ремонтом и монтажом новых.<неи -- Сколько зоотехников прилетело? -- спрашивает Арстан.<неи -- Шесть, -- отвечает Грицько.<неи -- Когда же они будут на ферме? Тут полно работы!<неи -- Когда хоть частично разгрузят корабль. У них большое хозяйство. А<неижилье для них есть?<неи -- Три квартиры пустуют. -- Арстан кивает на темное окно, за которым<неисветится огнями дуга жилого дома.<неи -- Мало, -- говорит Грицько. -- Ведь прилетят еще и полеводы.<неи -- В городе подсчитают, -- невозмутимо произносит Ар-стан -- и привезут<неиеще "кубики". Нас не обижают. Но если понадобится -- у меня поживут.<неиПотеснимся.<неи В доме Арстана -- четыре большие комнаты. Когда-то здесь жили все<неипервые обитатели фермы.<неи Ра все время встает из-за стола, уходит на кухню, что-то уносит, что-то<неиприносит. И я не понимаю еще -- то ли в этом доме не признают домашнего<неиробота, то ли просто сегодня, по случаю приезда гостей, его выключили, как<неивыключала мама нашего Топика, когда собирались у нас ее или папины друзья.<неи Ра невысока, широкоплеча и как-то "прямоугольна". Нет плавности в<неилиниях ее фигуры. У Ра короткие, толстые, видимо, сильные ноги и длинные<неируки с крупными кистями, и смуглая кожа с зеленоватым отливом. Быстрые,<неинастороженные небольшие глаза словно ощупывают по нескольку раз каждого из<неиприбывших, как бы желая удостовериться, что он не принесет зла. Конечно, не<неисравнить Ра с изящными, гибкими и стройными земными женщинами. Что уж<неиговорить -- я не влюбился бы в Ра с первого взгляда. Но в диких лесах Риты,<неивидно, и не требуется земное изящество.<неи Ра еще более немногословна, чем Арстан. Они обмениваются изредка<неикороткими словами, а чаще -- взглядами и, видимо, отлично понимают друг<неидруга. С нами Ра почти не разговаривает. Только неслышно приносит блюда --<неиодно, другое, третье...<неи Я пытаюсь представить себе, как рассказывает Ра легенду своего племени<неи-- наверно, немаленькую легенду! И не могу представить. Слишком<неинемногословная женщина ходит вокруг стола.<неи Вдруг она резко, испуганно поворачивается к окну, хотя оттуда не<неидонеслось ни одного звука. Мы поворачиваем головы вслед за ней и видим<неиприжавшуюся с улицы к стеклу длинную волосатую морду с маленькими, злыми,<неибегающими глазками с расплющенными о стекло розовыми ноздрями.<неи Обезьяна глядит на нас с улицы настороженно, но без страха. Видно, уже<неипонимает, что стекло разделяет нас. Видно, уже не впервые глядит на людей<неичерез стекло.<неи Я вздрагиваю от выстрела, который раздается у самого моего уха.<неиОглядываюсь. Вано опускает пистолет. Снова смотрю А окно. В нем маленькая<неикруглая дырочка с разбегающимися лучами -- от пули. И уже нет обезьяньей<неиморды. С улицы доносится медленно затихающий стон -- жалобный, почти<неичеловеческий.<неи -- Зачем ты? -- спрашивает Грицько и морщится, и удивленно пожимает<неиплечами.<неи -- Она натворила бы много бед, -- спокойно объясняет Вано. -- И как они<неипробираются через защиту?<неи -- Мы же ее выключаем, -- объясняет Арстан -- Когда пропускаем стада.<неиОбезьяны успевают... А потом злятся, что не могут выйти.<неи -- Все-таки жалко ее, -- тихо произносит Грицько.<неи Мне тоже жалко. Я никогда не убивал ничего живого. Кроме комаров на<неиУрале да змей на Огненной Земле, куда летал к родителям. И, наверно, не смог<неибы я вот так спокойно убить обезьяну, хотя нас и учили в "Малахите" метко<неистрелять.<неи Арстан молча поднимается, включает у дверей уличные прожекторы. Вслед<неиза Арстаном мы выходим на широкое крытое крыльцо. Под окном, раскинув по<неиземле лапы, лежит на спине убитая обезьяна -- большая, наверно, в<неичеловеческий рост. Она покрыта толстой бурой шерстью. Под головой<неирасплывается темное пятно.<неи Один за другим мы спускаемся по ступенькам с высокого крыльца. Я<неиспускаюсь последним.<неи И вдруг что-то мохнатое, тяжелое и невыносимо вонючее сваливается на<неименя сверху, вспарывает когтями рубашку, а затем и кожу на груди, и урчит за<неиушами, и вонзает мне сзади в шею острые зубы.<неи "Обезьяна! Вторая обезьяна!" -- думаю я сквозь разрывающую тело боль и<неипытаюсь удержаться на ногах, потому что понимаю: упаду -- погибну. Правой<неирукой шарю по поясу -- ищу пистолет. Но натыкаюсь то на маленький, скользкий<неислип, то на трубку карлара... Где же пистолет?.. Где пистолет, черт возьми?<неи Крик боли и ужаса против моей воли вырывается из горла. И я вижу, как<неимелькает в руках у Арстана белый уголок слипа, и после этого вместе со своей<неидикой болью и страшной тяжестью на спине проваливаюсь в небытие.<неи 8. Доллинги<неи Меня привозят в Город через три дня. Я уже могу ходить и медленно<неиглотаю всякую жидкую пищу -- как младенца, меня кормят бульонами и кашками,<неи-- и медленно выдавливаю из себя самые необходимые слова. Только головы не<неиповернуть -- шея и грудь в тугом корсете.<неи Устраивают меня в стерильно белой двухместной больничной палате. Вторую<неикойку в палате отдают Бируте. Она здесь живет. Прямо сюда приходит после<неизанятий в школе и здесь готовится к урокам, проверяет в тетрадях каракули<неисвоих малышей и не позволяет дежурной сестре ничего делать для меня -- все<неиделает сама.<неи А утром, когда Бирута в школе, в палату приходит мама и снимает мой<неиненавистный корсет, и облучает швы на шее и на груди. Швы зарастают быстро.<неиМама обещает скоро заменить корсет тугой повязкой.<неи Когда случилась эта беда на ферме, мама сама хотела оперировать меня.<неиНо ее не пустили. На ферму вылетела Мария Челидзе. Однако, пока она<неисобиралась и летела, операцию провела жена главного полевода, фельдшер Марта<неиКоростецкая. А консультировала ее мама -- по видеофону, камера которого была<неиподвешена вертикально, прямо над моей злополучной шеей. И все обошлось<неиидеально -- у мамы не могла дрогнуть рука, а Марте не нужно было ломать<неиголову в поисках правильного хода операции.<неи И даже анестезии не понадобилось. Усыпляющий луч слипа, который<неинаправил на обезьяну Арстан, отлично сработал и на меня. После операции я<неиспал больше десяти часов.<неи По вечерам, после работы, ко мне забегает кто-нибудь из ребят. Но<неиненадолго. Я догадываюсь: там, в приемной, предупреждают -- не<неизадерживайтесь! Зачем? Неужели я такой тяжелобольной?<неи Видно, надо вести себя бодрее.<неи Вообще, чертовски обидно болеть, так ничего и не успев сделать на этой<неипланете. Но куда денешься?<неи Несмотря на боль, которой отдается в горле каждый шаг, начинаю бродить<неипо коридорам, обнаруживаю очень уютный холл со стереоэкраном и<неибалконом-лоджией, изучаю коридорные пульты управления всякой больничной<неиавтоматикой. Никогда раньше не доводилось видеть.<неи А ведь придется еще их ремонтировать! И устанавливать новые.<неи Впрочем, принципы здесь общие. Разберусь!<неи На четвертый день неожиданно встречаю в холле Энн Доллинг и удивленно<неитаращу глаза.<неи -- Что с тобой, Энн?<неи Левая рука ее странно изогнута, толста и явно неподвижна. Видно, под<неирубашкой -- такой же корсет, как и у меня.<неи -- Да вот ранили... -- неохотно отвечает она. -- Аборигены.<неи -- Когда?<неи -- Позавчера... -- Энн морщится, глядит в сторону. -- Не расспрашивай,<неиСандро! Тебе кто-нибудь расскажет... А мне не хочется.<неи Энн очень бледна, губы ее пылают, темные глаза открыты широко, и,<неинаверно, потому она как-то особенно, необычно красива. Она и всегда была<неикрасива. Но раньше это была привычная красота здоровья и радости. А сейчас<неи-- тревожащая, хватающая за душу красота, которую иногда могут придать боли<неии мука. Эта мука -- в необычно больших глазах с расширенными, как бы<неибездонными зрачками, и в непривычно опущенной кудрявой голове, и в<неинеожиданных морщинках на лбу. За двенадцать дней, что я не видел Энн, она<неисловно постарела на двенадцать лет.<неи -- Очень больно? -- тихо спрашиваю я.<неи -- Не тут! -- Она показывает правой рукой на левую. -- Тут больно! -- И<неитычет пальцем в грудь.<неи -- Обидно?<неи -- Страшно, Сандро! Страшно! Майкл убил его! Убил! -- вдруг выкрикивает<неиона и убегает от меня в палату.<неи Вечером я заставляю Бируту рассказать то, что знают уже все земляне.<неи Позавчера они отправились за травами, Энн и Майкл. Они фармацевты, и им<неиеще очень долго предстоит изучать здешние травы и искать среди них целебные<неии ядовитые. Работу эту начали трое ребят, прилетевших раньше. Но они не<неиочень много успели -- не до того было. И потому лечат здесь в основном<неипривычными земными лекарствами -- привезенными и добытыми из нефти. Однако с<неитравами все равно работать надо. И фармацевты обязаны изучать их прежде<неивсего в поле.<неи Доллинги были очень осторожны в лесу. Они не уходили далеко от биолета,<неиоставленного на обочине дороги, ни на минуту не выключали нашего тягостного<неиспутника ЭМЗа -- индивидуальной электромагнитной защиты, хотя поле ЭМЗа и<неисковывает, замедляет движения. В поле ЭМЗа не побежишь, не прыгнешь. Даже<неинагибаться приходится медленно, постепенно, как в тяжелом,<неипротивометеоритном космическом скафандре. А Доллингам только и приходилось,<неичто нагибаться.<неи Должно быть, охотники-pa следили за ними долго. Но напали только тогда,<неикогда Доллинги вышли на поляну и были открыты со всех сторон. А ра прятались<неиза деревьями.<неи Энн и Майкл собирали в лабораторный сэк образцы цветов, когда из-за<неидеревьев полетели стрелы. Доллинги медленно выпрямились. Они не боялись<неистрел. ЭМЗ надежно защищает от них. Но ведь у ра есть не только луки! А от<неикопьев и палиц ЭМЗ не защищает. От них защищает лишь суперЭМЗ. Но в поле<неисуперЭМЗа человек не может двигаться. И поэтому никто не носит с собой<неитяжелый и неудобный аккумулятор суперЭМЗа. Лишь геологи по ночам включают<неиего и спят в его поле.<неи Стрелы не коснулись Доллингов. Ударившись о невидимую стенку, они<неипопадали в траву. И тогда полетели копья. Энн закричала -- одно копье<неиразворотило ей левое плечо.<неи После этого Майкл начал стрелять. Он ничего больше не мог сделать. Ни<неикарлар, ни слип нельзя применять в поле ЭМЗа. Карлар сожжет тебя самого, а<неислип тебя самого усыпит в этом поле. Лишь пуля пробивает его.<неи Наверно, Майкл еще и разозлился. Я бы тоже разозлился, конечно, если бы<неикто-нибудь разворотил плечо моей жене. Он разогнал охотников выстрелами,<неивыключил ЭМЗы и, подхватив Энн на руки, побежал к биолету.<неи А когда через полчаса дежурный вертолет опустился на этой поляне, за<неидеревьями нашли одного убитого охотника и одного раненого -- у него были<неиперебиты ноги, и он истекал кровью.<неи Раненого, конечно, вылечат. Сейчас он в больнице, где-то рядом со мной,<неив полной безопасности. Лечить его наверняка станут долго, чтобы он побольше<неиувидел, побольше узнал, побольше понял. Даже если и удерет после этого --<неибудет что рассказать своему племени.<неи А вот убитого не воскресишь.<неи -- Послезавтра собрание, -- говорит Бирута. -- Специально для тех, кто<неиприлетел. Пока нас еще не разбросали по материку. Наверно, больше всего<неибудут говорить о Доллингах.<неи -- Я пойду на это собрание, -- говорю я.<неи -- Не надо!<неи -- Нет, Рут! Я пойду!<неи 9. Долгое наше собрание<неи Мы сидим в физкультурном зале школы -- самом большом помещении на Рите.<неиВокруг овального стола плотными рядами стоят стулья. Шестьсот человек сидят<неиздесь. Тесно в зале.<неи Меня пристроили в углу, в кресле, которое стоит на сложенных матах. В<неидругом углу, в таком же кресле, сидит Энн. И больше нет кресел в зале.<неиПотому что они занимают слишком много места. Кресла -- только для больных.<неи За столом Тушин и командиры нашего корабля -- Федор Красный и Пьер<неиЭрвин.<неи -- Мне хочется задать вам всем один вопрос, -- говорит Тушин, и в зале<неистановится очень тихо. -- Хочется, чтобы мы сегодня сообща подумали -- и<неисерьезно подумали! -- зачем мы пришли на эту землю? Ясен вопрос?<неи -- Ясен! -- кричат из зала.<неи -- Я не хочу вам ничего объяснять, ребята. Вы грамотные. Вас просеивали<неичерез очень мелкое сито. Отбирали лучших. Зачем же объяснять элементарные<неивещи? Мне хочется вас послушать. Ясно?<неи -- Ясно! -- снова кричат из зала.<неи -- Вот и давайте. Кто первый?<неи Все молчат. Никто не хочет быть первым.<неи -- Может, мы зря собрались? -- спрашивает Тушин. -- Может, вы не хотите<неиговорить на эту тему?<неи -- Наверно, я должен начать! -- В углу, возле кресла Энн, поднимается<неитонкий, подтянутый и очень бледный Майкл. -- Михаил Тушин прав -- нам ничего<неине надо объяснять. Все всЕ понимают. Я знаю, что виноват -- и перед племенем<неира, и перед человечеством Риты, и перед своими товарищами. Я готов к любому<неинаказанию. Но прежде чем выслушать его, должен сказать -- я не мстил, только<неизащищал свою жену и себя. Когда они побежали -- я не сделал ни одного<неивыстрела. И еще хочу спросить: что же нам делать, когда убивают наших жен?<неиНеужели мы не имеем права на защиту?<неи Майкл садится, и тут же в центре зала, почти возле стола, поднимается<неидлинная, худощавая фигура Бруно Монтелло.<неи -- Надо говорить прямо! -- резко произносит он. -- У нас очень<неинесовершенные средства защиты. У нас нет мгновенно действующих слипов. Наши<неислипы медлительны и хороши только тогда, когда ты первым увидел противника.<неиА если он тебя увидел первым -- слип уже не спасет. Наши карлары нередко<неиотказывают. И вообще они удобны лишь для фланговой защиты. А когда оружие<неилетит прямо на тебя -- карлар не поможет. Наши ЭМЗы не столько защищают нас,<неисколько мешают нам защищаться. Наверно, на Земле поторопились отправлять<неиэкспедиции на Риту. Вначале надо было создать более эффективные средства<неииндивидуальной защиты. Насколько я знаю, здесь, на Рите, никто пока не<неисовершенствует эти средства. И, видно, не скоро мы сможем их<неиусовершенствовать. Нет еще специальных лабораторий. А жить надо. И не в тех<неиусловиях, к которым мы готовились, но в тех, которые сложились. На Земле нам<неивнушали, что мы будем жить далеко от диких племен и навещать их, когда сами<неизахотим. А мы живем с ними бок о бок, и они навещают нас, когда захотят. Но<неиесли уж так получилось, -- мы не должны позволять, чтобы нас убивали, как<неикроликов. Я, например, не позволю этого! Буду защищаться! И защищать свою<неижену! И своих товарищей! И мне кажется, Доллинг сделал единственно<неивозможное. Нам не за что наказывать его.<неи -- Ты защищаешь право на убийство! -- раздается недалеко от меня<неизвонкий Женькин голос. Женька Верхов поднимается со своего места -- плотный,<неибольшой, широкий, с горящими темными глазами. -- Кто скажет, кого убил<неиДоллинг? -- громко спрашивает Женька. -- Может, от его пули погиб пращур<неиритянского ученого! Если, защищаясь, мы начнем убивать -- тогда лучше бы нам<неине приходить на эту планету! Убийства надо прекратить! Мне кажется, сегодня<неиже можно принять самый беспощадный закон: за убийство туземца -- смерть!<неиИли, в крайнем случае, высылка на четверть века к черту на кулички! На<неикакой-нибудь дальний континент... Правильно я говорю?<неи -- Нет! -- кричит Бруно Монтелло. -- Ты говоришь так, будто мы<неисознательные убийцы! Ты оскорбляешь нас! Мы только защищаемся -- не больше!<неиИ если будут целить в мою жену -- я все равно выстрелю! При любом законе!<неиБудут целить в твою -- тоже выстрелю! Будут целить в тебя самого -- тоже<неивыстрелю!<неи -- Не надо подставлять себя под стрелы! -- Женька как бы отбрасывает от<неисебя рукой довод Бруно. -- В нас стреляют потому, что мы неосторожны. Разве<неитуземцы нападают, когда нас много? Разве они нападают, когда кругом машины?<неиНе надо ставить себя в такое положение, чтоб на нас можно было напасть!<неи -- Слова, слова! -- громко говорит Бирута. -- На словах все легко! А<неиесли мне понадобится гербарий для школы? Прикажешь брать с собой в лес<неидесяток мужчин? Кто же тогда будет работать?<неи Но Женьку не так-то просто сбить. Он широко, почти добродушно улыбается<неии по-прежнему горячо, возражает:<неи -- На меня напали так, будто я туземец и хочу гибели инопланетного<неиплемени. А ведь мы здесь на равных. И моя жена тоже дорога мне. Нельзя<неиставить вопрос так: или мы убиваем, или нас убивают. Давайте искать третий<неивыход!<неи -- Вот это правильно! -- поддерживает Тушин.<неи -- И давайте подумаем о наказании, -- продолжает Женька. -- Я никому не<неинавязываю свое предложение, но хочу, чтобы его обсудили. И при обсуждении<неинадо учесть вот что. Если здесь, в зале, мы все на равных, то на планете мы<неине на равных. Мы понимаем, что делаем, а туземцы не понимают. И это не их<неивина. И нельзя так жестоко наказывать их за это непонимание.<неи -- Мы просто слишком рано прилетели! -- выкрикивает Марат Амиров.<неи -- Здесь еще долго было бы слишком рано! -- возражает Женька. -- Точнее<неисказать, нам просто не повезло. Все ли слышали уже легенду племени ра?<неи -- Нет! -- кричат из зала. -- Не слыхали!<неи -- Не будем рассказывать легенды! -- За столом поднимается мускулистый,<неиатлетически сложенный Федор Красный. Длинное смуглое лицо его, с прямым, без<неигорбинки, носом, очень строго. -- Если нужно, -- продолжает Федор, -- мы<неипередадим эту легенду по радио. Сегодня, завтра, послезавтра... Трижды,<неичетырежды... Все услышат. А сейчас давайте о деле. Нам дорогу время!<неи Женька садится. Он и так говорил очень долго -- дольше других. Но<неисказал кое-что толковое. Видно, анабиоз благотворно подействовал на него.<неиМожет, анабиоз вообще способен изменить характер? Медики еще не додумались<неиисследовать это. А может стоит исследовать? До чего здорово! Обнаружился<неиподлец -- в анабиоз его! Лет на двадцать. Глядишь -- проснется порядочным<неичеловеком.<неи Пожалуй, надо будет поговорить с мама...<неи Я улыбаюсь своим мыслям, а в зале кипят страсти. Кто-то предлагает<неизамирить племя ра экономикой -- спускать им с дирижабля каждый день по<неикорове. А после нападений на нас -- неделю не спускать ничего. Авось<неипоймут...<неи Тушин за столом усмехается и коротко возражает:<неи -- Подумайте, хватит ли коров. И что тогда будете есть сами...<неи Худенькая Аня, жена Али, предлагает изловить вождя ра, закрепить на нем<неиприемник мыслей и через него обращаться к племени.<неи -- Зачем? -- кричат ей. -- С ними разговаривают по радио. На их языке.<неиНе помогает!<неи Тогда Аня уже среди всеобщего гама предлагает создать; электромагнитную<неистенку, которая прошла бы через весь материк и отделила нашу территорию от<неитерритории ра.<неи -- Пусть учатся жить с нами на одной земле! -- звонко возражает Розита<неиГальдос.<неи -- Это мы должны учиться жить с ними на одной земле! -- подает голос<неиГрицько Доленко. -- Здесь их земля, а не наша!<неи -- Теперь она наша! -- громко говорит Али и поднимается. -- : Наша! --<неис нажимом повторяет он, и почему-то нажим действует на всех успокаивающе --<неиряды стихают. -- У нас нет теперь другой земли, -- продолжает Али. -- Нам<неинекуда уходить. И не надо чувствовать себя здесь гостями. Но и не надо<неиходить по этой земле так беззаботно, как будто вы на даче возле Дамаска.<неиПочему охотник может нас заметить первым, а мы его -- не можем? Мы слишком<неипривыкли к безопасности. А теперь надо привыкать к опасности. Безопасности в<неинаш век здесь уже не будет. Давайте вспомним известные всей Земле<неистереоленты наших астронавтов. Тех, кто открывал Риту. Почти везде они<неипервыми видели туземцев. Были осторожны и потому могли наблюдать. В их руках<неинесовершенный, устаревший тепловой луч был мощным оружием защиты. А мы даже<неимгновенным карларом почти не пользуемся. Идем по лесу, как в аллее в<неи"Малахите". Даже песни поем! Нас можно обнаружить за километр. Поэтому плохи<неинаши слипы. Мы просто не научились ими пользоваться. Вот если будет суровый<неизакон -- научимся. И осторожности научимся, и слипами научимся пользоваться<неи-- всему научимся! Пистолеты должны бить только по животным, по орлам, по<неизмеям, черт возьми! Но не по людям! В конце концов ра поймут это. Человек<неидолжен понять. Если мы не будем их убивать -- когда-нибудь они станут нашими<неидрузьями. Если будем убивать -- никогда не станут!<неи Али садится, и многие в зале аплодируют ему. И я пробую аплодировать<неиему. Но мне еще больно, и я опускаю руки. Конечно, Али прав! Конечно, мы<неилетели сюда не для того, чтобы убивать! Наверно, и я сказал бы что-нибудь в<неиэтом роде, если бы только мог громко говорить.<неи Ребята еще долго спорят и кричат. Очень долго. Впервые в жизни я вижу<неитакое долгое, бесконечно долгое собрание. Нас знакомят на нем с размещением<неиновых заводов. Нам показывают стереоэффектом геологический разрез северных<неизон материка. В зале, на уровне наших глаз, тяжко вздыхает жирная нефть,<неитускло темнеют мрачные железняки, сверкают золотыми бликами гигантские<неикристаллы пирита. Мы вместе ищем, чем можно было бы уже сейчас помогать<неиплемени ра. И думаем, как бы организовать изучение других племен соседних<неиматериков.<неи У нас удивительно интересное собрание. И хотя все мы, несмотря на<неиперерывы, порядком устали, никто не торопится, никто не жалуется на то, что<неисобрание затянулось.<неи А затем мы выбираем своих представителей в Совет. Женька поднимается<неипервым и предлагает Бруно Монтелло. Это, конечно, очень благородно с<неиЖенькиной стороны -- предложить главного своего оппонента. Я не ожидал от<неиЖеньки такого.<неи Видно, не я один оценил Женькино благородство: вот уже в дальнем углу<неикто-то называет Женькину фамилию.<неи Четыре человека будут представлять нас в Совете. По традиции -- два<неикомандира корабля и двое ребят. Мы голосуем за них. И я голосую за Женьку.<неиЗачем помнить старое? Мы на новой планете, и все здесь надо начинать<неипо-новому.<неи И еще мы голосуем за первый, особый ритянский закон. На Земле уже давно<неинет таких законов. Там они не нужны, потому что два с лишним века люди на<неиЗемле не убивают друг друга. А здесь, видно, пока надо. Мы решаем, что<неиземлянин, убивший жителя Риты, должен на пятнадцать лет уйти в изгнание, на<неидругой материк, к диким племенам. Пусть живет среди них, и учит их добру, и<неипросвещает их, и так искупает свою вину перед человечеством Риты.<неи Мы называем этот закон "законом о богах". Потому что тот, кто уйдет в<неиизгнание, должен стать богом для диких племен. Иначе ему не выжить.<неи Отныне, с сегодняшнего дня, закон станет обязательным для нас, вновь<неиприбывших. А если примут старожилы, одобрит Совет, -- станет законом для<неивсех землян на Рите. Но, конечно, он не коснется Доллинга. Потому что закон<неине имеет обратной силы. Мы дружно голосуем за этот суровый закон -- и Али, и<неиМайкл Доллинг, и я. Только Бруно и Изольда Монтелло голосуют против. Они<неисчитают, что этот закон не нужен, что он оскорбителен для нас.<неи Но я уверен: они не правы. Мне очень жалко темных, диких и несчастных<неиохотников-pa, которые не ведают, что творят. Я знаю их легенду. Мне<неирассказала ее на ферме сама Ра -- терпеливая, добрая, заботливая Ра, которая<неив первые дни после операции была моей нянькой, возилась со мной, как с<неималеньким.<неи Конечно, то же самое могла сделать и Бирута. Но ей не сказали о моей<неибеде в первые часы -- боялись ее волновать, ждали исхода операции и моего<неипробуждения. А потом я уже сам -- знаками и неловкими каракулями -- просил<неиничего не говорить Бируте. Не хотел, чтобы она видела меня беспомощным.<неиМожет, это и глупо, но мне было бы стыдно перед ней за свою беспомощность.<неи Потом Бирута укоряла меня и даже плакала от обиды.<неи Но все равно я ни о чем не жалею. Все получилось правильно,<неи И, может, без этого я не узнал бы, не понял Ра и не так воспринял бы<неилегенду ее несчастного племени.<неи 10. Легенда племени ра<неи Когда-то давно -- давно, в невероятно далекие времена, большое и<неисильное племя жило на просторной жаркой земле посреди моря. Она находилась<неитак далеко от всех остальных земель, что ра даже не знали, есть ли вообще<неикакая-нибудь жизнь за морем. Они считали себя единственными на свете.<неи На земле было много деревьев, которые давали любую пищу. И хватало<неиручьев с чистой, прохладной водой. Но водилось и немало зверей, особенно<неисильных и хитрых обезьян. Поэтому у, ра тогда уже имелись копья, тяжелые<неидубины, отравленные стрелы.<неи Ра не только охотились. Они еще сажали деревья, дающие пищу, и<неиоберегали посадки от свирепых обезьяньих стай.<неи Однажды возле селения прямо с неба медленно опустился большой белый<неишар. Из него вышли трое в блестящих белых одеждах. Это были первые люди<неидругого племени, которых увидели ра.<неи Чужие люди без луков, копий и дубин долго ходили по селению. Ра считали<неиих безоружными и поэтому не, тронули.<неи Затем люди в серебристых одеждах подошли к вождю племени и заговорили с<неиним. И он понимал их, хотя они не раскрывали рта, не произносили никаких<неизвуков.<неи Гости дали понять, что прилетели с очень большой, далекой и богатой<неиземли, где много таких же странных людей. Они хотели бы показать свою землю<неикому-нибудь из племени ра. Для этого им надо взять с собой мальчика и<неидевочку, потому что их земля очень далеко, и, пока дети долетят туда, они<неистанут взрослыми. А когда вернутся в свое селение, чтобы рассказать о<неипутешествии, -- будут уже стариками и привезут с собой своих внуков.<неи Вождь племени отвечал гостям на своем языке и открывал рот, когда<неиговорил, но пришельцы в блестящих белых одеждах все равно понимали его.<неи Вождь сказал, что племя ра довольно своей землей и не интересуется<неидругими землями. Может, какие-то другие земли и существуют -- раз существуют<неидругие люди, но племени ра это не касается. И поэтому оно не хочет отпускать<неисвоих детей в столь далекое и, наверно, опасное путешествие.<неи Пришельцы рассмеялись и сказали вождю, что им не требуется его<неиразрешения. Они и сами могут взять то, что им нужно.<неи Двое пришельцев тут же подхватили на руки мальчика и девочку, выдернув<неиих из кучи голеньких детей, стоявших поблизости. Третий пришелец взял за<неируку красивую девушку и потянул ее к шару. Вместе со всей добычей пришельцы<неистали медленно, ничего не боясь, выходить из селения.<неи Вслед им полетели стрелы и копья. Но они отскакивали от блестящей белой<неиодежды. Ни одна стрела, ни одно копье не причинили вреда пришельцам.<неи Тогда самые меткие охотники обогнали непрошеных гостей и встретили их<неивозле белого шара. Отравленные стрелы полетели в глаза двум пришельцам,<неикоторые уносили детей. Третий, который вел девушку, успел спрятать за нее<неисвою голову. Отравленная стрела попала девушке в грудь.<неи Двое пришельцев упали, выронив детей. Третий, прикрываясь умирающей от<неияда девушкой, добрался до своего шара. Оттуда он вышел уже неуязвимым для<неистрел. Его голова была спрятана в прозрачный маленький шар, от которого<неистрелы отскакивали так же, как от блестящей одежды пришельцев.<неи Втащив двух своих умирающих спутников в шар, третий пришелец тоже исчез<неив нем, и вскоре шар поднялся и скрылся из глаз.<неи В этот день в селении ра был праздник -- пели песни и плясали,<неиблагодарили богов за победу над пришельцами.<неи А на следующий день с неба спустился очень большой белый шар -- намного<неибольше того, который спускался накануне. Из этого большого шара вышло много<неипришельцев в блестящих белых одеждах. И у всех пришельцев головы были<неиспрятаны в маленькие прозрачные шары. Этим пришельцам были не опасны ни<неистрелы, ни копья, которыми встретили их лучшие охотники племени.<неи Пришельцы сразу пережгли пополам всех охотников, которые ждали их.<неиПотом пошли в селение, отобрали столько юношей, сколько пальцев на двух<неируках, и еще столько же девушек, захватили с собой мальчика и девочку и<неизатолкали всех в свой большой белый шар. После этого пришельцы сами вошли в<неишар. Изнутри он был прозрачен, как чистая вода.<неи Юноши и девушки ра видели, как шар вместе с ними поднялся очень высоко<неив небо. И их родная земля, окруженная морем, стала казаться сверху совсем<неималенькой -- ее можно было закрыть ладонью.<неи И тут, высоко в небе, пришельцы, так же не раскрывая ртов, сказали<неиюношам и девушкам ра:<неи -- Смотрите на свою землю! Прощайтесь с ней навсегда! За то, что ваши<неилюди убили наших, мы сейчас сожжем весь ваш остров вместе с людьми,<неидеревьями и животными. И на вашей земле никогда нельзя будет жить, потому<неичто она будет покрыта вечным ядом. Кто вернется сюда -- тот умрет. Этот<неиядовитый остров будет всегда напоминать жителям вашей земли о том, что<неинельзя убивать пришельцев с неба.<неи И на самом деле, над землей ра вскоре поднялись громадное пламя и дым и<неизакрыли землю. А потом шар улетел дальше в небо, и высокий столб черного<неидыма пропал из глаз.<неи Юношей и девушек пришельцы выпустили из своего шара на другой земле,<неиочень большой и более холодной.<неи Перед тем, как они вышли из шара, им сказали:<неи -- Живите здесь! И передайте всем, кого увидите, чтоб не трогали людей,<неипришедших с неба. И завещайте это своим потомкам. А мы еще вернемся к вашим<неивнукам и будем жить рядом с ними, потому что нам здесь понравилось.<неи Пришельцы вошли в шар и улетели в небо. Мальчика и девочку племени ра<неиони увезли с собой.<неи Юноши и девушки ра оказались на чужой стороне безоружными и<неибеззащитными. Они спрятались в лесу и жили, как дикие звери, пока не<неиизготовили себе дубины, копья, луки и стрелы, пока после сильной грозы не<неидобыли огонь.<неи На земле, куда они попали, было мало деревьев, дающих съедобные плоды.<неиИ поэтому ра научились есть ягоды, жарить на огне грибы, стали проводить<неицелые дни на охоте.<неи Девушки выучились здесь охотиться так же ловко, как юноши. И с тех пор<неив племени ра все девушки, пока у них нет детей, выходят на охоту наравне с<неимужчинами.<неи Вначале ра построили себе хижины из веток, как в своем родном селении.<неиНо вскоре на них напало большое племя, одетое в звериные шкуры, и ра бежали<неив лес, бросив хижины.<неи Потом ра еще много раз строили селения, но всегда приходилось из них<неиубегать. Маленькую группку молодых охотников преследовали все. Не было,<неикажется, на земле племени слабее и малочисленнее. Ра от всех убегали, всех<неибоялись.<неи Вначале их стало меньше -- четверо погибли. Потом стало больше --<неирождались дети. Ра выжили, окрепли. Но все-таки окружающие племена были<неисильнее и многочисленнее.<неи Ра уже не строили себе селений. Жили в лесах, у костров. Если<неипопадались пещеры -- прятались в пещерах. И сами, не дожидаясь нападения,<неиуходили в другое место, когда по соседству появлялось иное племя.<неи Из поколения в поколение ра передавали заветы тех, увезенных с родного<неиострова: отступать без боя перед другими племенами, сохранять свой род,<неисохранять потомство, беречь детей, чтобы когда-нибудь отомстить пришельцам с<неинеба за все страдания племени.<неи Земля, на которую попали ра, была очень велика. Никто не может<неисосчитать, сколько поколений сменилось, пока ра скитались по этой земле. Их<неиоттесняли постепенно в места все более холодные. Спасаясь от холода, ра<неидавно научились делать себе одежду из звериных шкур.<неи В конце концов племя ра отогнали к самому краю большой земли, к<неихолодному морю. Здесь, на берегу, жили рыбаки. Впервые ра встретили племя,<неикоторое было малочисленнее и слабее, и поэтому вначале хотели убить рыбаков.<неи Но маленькое племя и не думало защищаться. Мужчины его принесли<неиохотникам вкусную вареную рыбу и еще какую-то еду из морских животных.<неи И тогда старики-pa сказали:<неи -- Зачем убивать этих людей? Они не хотят нам зла. Они угощают нас и не<неибоятся. Они не охотятся и поэтому не будут нам мешать. А мы не умеем ловить<неирыбу и не будем мешать им. И оба племени стали жить рядом, помогая друг<неидругу и обмениваясь добычей. Ра приносили рыбакам мясо и шкуры зверей.<неиРыбаки-гезы давали целебный жир морских животных и вкусную рыбу.<неи В это время ра даже построили несколько селений вдоль морского берега и<неижили в каждом из них, пока из округи не уходила дичь. Потом перебирались в<неидругое селение, затем -- в третье. Никто не трогал хижины, не нападал на<неиних.<неи Так было долго, очень долго. Потом поблизости появилось свирепое,<неижестокое племя длинноголовых, заросших густой коричневой шерстью, почти как<неиобезьян, рулов.<неи Ра были лучше вооружены и быстрее бегали. Длинноголовые рулы оказались<неивыше и сильнее, и, главное, многочисленнее.<неи Очень многие охотники-pa не возвращались теперь к своим хижинам.<неиМохнатые коричневые рулы разрушали пустые селения.<неи И теперь племени ра уже некуда было отступать.<неи Гибли и рыбаки-гезы. Рулы нападали на хижины, утаскивали в лес женщин и<неидетей.<неи Ужас охватил оба племени. Они не видели спасения от свирепых и,<неикажется, бесчисленных косматых людоедов. Не понимали, как с ними бороться,<неипотому что у рулов не было постоянного жилья, которое можно было бы<неиразрушить, в котором можно было бы захватить беззащитных детей и женщин.<неиРулы жили везде -- во всем лесу.<неи И тогда рыбаки решили уплыть далеко за море. К той земле, совершенно<неибезлюдной и уходящей куда-то к холоду, куда прежде заносило гезов во время<неиштормов. В спокойную погоду гезы возвращались оттуда и рассказывали о<неиприбрежных отмелях, богатых рыбой, о лесах, богатых зверем и птицей, о<неипросторной земле, на которой еще нет хозяина.<неи Ра решили плыть вместе с гезами. Бесчисленное множество дней племя<неиготовилось к путешествию: строили плоты, долбили и связывали шестами лодки,<неичтобы их не перевернуло волной, строгали весла, плели длинные и прочные<неиверевки из древесной коры. А когда все было готово -- стали сушить в дорогу<неиплоды, грибы и мясо, шить из шкур мешки для пресной воды.<неи Ра была тогда девочкой. С тех пор, как она помнит себя, племя<неиготовилось плыть через море. Она помнит и постоянный страх перед рулами,<неикоторые все время шныряли вблизи последнего селения ра и утаскивали<неизазевавшихся.<неи А потом оба племени плыли через море так долго, что, казалось, не было<неиу этого плавания начала и не будет конца. Многие ра падали в воду и тонули,<неипотому что ра не умеют плавать. Болели и умирали дети. Мучились от жажды<неивзрослые. Переворачивались лодки. Большие волны разбивали непрочные, неумело<неисвязанные плоты.<неи Когда племя совсем уже потеряло надежду на спасение -- оно увидело<неиберег.<неи Ра и гезы высадились на самом теплом конце громадной холодной и<неилесистой земли. Этот конец был узким -- по нему легко можно было выйти к<неиморю с другой стороны.<неи В горах водилось немало дичи, но ра быстро перебили ее и стали уходить<неиза добычей все дальше и дальше к холоду. И открыли там необозримые,<неиравнинные, без гор, леса, и несметное количество зверей и птиц, и<неиполноводную реку.<неи К этой реке племена и перенесли свои стоянки. Тут было холоднее, но<неибольше пищи.<неи И вот когда ра стали уходить на охоту все дальше и дальше к холоду --<неиони вдруг увидели странные, движущиеся по земле и летающие в небе хижины,<неигромадные неподвижные постройки из камня, высоких и тонких людей, очень<неипохожих, по преданию, на тех, кто когда-то, страшно давно, пришел с неба.<неи Правда, на этих людях была другая одежда. Но ра понимали, что за такое<неибольшое время одежду можно изменить. У самих ра тоже была теперь другая<неиодежда.<неи И, выполняя заветы предков, ра стали охотиться за пришельцами с неба<неитак же, как совсем недавно рулы охотились за ра.<неи Племя считает, что у него нет теперь другого выхода. Ему уже совсем<неинекуда отступать. Либо оно постепенно перебьет пришельцев с неба, либо<неипогибнет само.<неи Когда Ра кончила рассказывать мне легенду, я медленно -- мне тогда еще<неибыло очень больно говорить -- спросил эту невысокую, коренастую женщину:<неи -- Послушай, Ра! А если объяснить твоему племени, что мы -- совсем, не<неите пришельцы?<неи -- Я верю, -- ответила она. -- Племя не поверит.<неи -- А если это скажешь ты?<неи -- Мне не дадут сказать. Меня убьют, как только я вернусь В племя. Ра,<неикоторый живым и невредимым вернулся из рук врага, -- это уже не ра. Он хуже<неиврага.<неи -- Даже женщина?<неи -- Конечно! Ведь женщина может принести в себе чужака.<неи -- А почему племя не верит голосу радио?<неи -- Не знаю. Когда я была в племени -- с ним еще не говорили по радио.<неиМожет, племя считает этот голос злым духом?<неи -- Что же делать, Ра?<неи -- Я уже говорила -- ждать. Ра поймут, что им теперь не хотят зла.<неи -- Но ведь пока они убивают нас, Ра! Они убивают женщин!<неи -- Это закон всех воюющих племен. Убивают женщин. Не будет детей, племя<неиначнет вымирать.<неи -- Но мы не хотим, чтобы убивали наших женщин, Ра! Это надо как-то<неиостановить!<неи Ра улыбнулась.<неи -- Если бы я могла это остановить, я бы остановила.<неи Никто не знает, что надо делать. Никто!<неи А делать что-то надо! И немедленно!<неи И еще надо быть готовым к возвращению тех хищников-астронавтов, которые<неииз-за двух человек способны стереть с лица земли целый народ. Вряд ли можно<неиждать что-то хорошее от людей, которые отправляются на поиски новых планет,<неивооруженные атомной бомбой.<неи А у нас еще нет бомбы...<неи Конечно, ее можно сделать. Нашим энергетикам-атомщикам это под силу.<неи Но зачем? Как-то неловко готовиться к встрече с братьями по разуму,<неидержа за пазухой атомную бомбу. Прилететь сюда могут уже совсем другие люди<неи-- с другой психологией, с другими принципами. А мы, как варвары, встретим<неиих атомной бомбой?..<неи Впрочем, есть и другой выход -- нейтринные лучи.<неи Каждый из наших кораблей снабжен генераторами, которые в поле пучка<неинейтрино прекращают и предотвращают любой ядерный распад. Достаточно<неинаправить такой пучок на космический корабль, кружащийся по орбите, как у<неинего навсегда заглохнут двигатели, а его атомные бомбы станут пустыми,<неиникому не опасными побрякушками.<неи Так что астронавтов, которые начнут ставить нам ультиматумы, мы за<неинесколько минут можем сделать беспомощными пленниками их собственного<неикорабля.<неи Правда, такими же генераторами они могут навсегда остановить наши<неиэлектростанции, а, следовательно, и заводы.<неи Но лучше потерять электростанции, чем жизнь. Электростанции можно<неипостроить новые. Хотя и невероятно трудно строить их без действующих<неизаводов.<неи Еще бы лучше, конечно, если бы люди с той планеты прилетели сюда совсем<неидругими.<неи Так вот неожиданно, безо всяких научных исследований, открылась нам<неитайна сожженного острова этой планеты. Тайна, которая мучила многих на Земле<неии породила множество разных гипотез.<неи К сожалению, земные ученые были очень далеки от страшной истины.<неи Еще до появления на материке племени ра один наш дирижабль летал к<неиострову. Зонды вновь взяли образцы пепла, и пепел вновь оказался<неирадиоактивным.<неи На прибрежной полосе пепла уже почти нет -- смыт дождями, морскими<неиштормами, снесен ветрами. А в центре острова его еще много. И у него<неиневероятно стойкая радиоактивность. Шестьсот лет!<неи Далеко, видно, живут эти космические разбойники! Дальше нас.<неи Не их ли это радиомаяк окликал нас по дороге? И тогда не слишком ли<неимного информации мы простодушно послали ему?<неи 11. Нефть<неи Снова мы летим в вертолете над лесами, речушками, серебристыми озерами.<неиСнова везем оборудование и киберы, вынутые из трюмов "Риты-3". Я возвращаюсь<неик работе, которую вроде совсем недавно начал. Но ощущение такое, словно<неиполет на железорудный карьер и все, что произошло потом, на ферме, -- было<неиневероятно давно.<неи Вертолет идет почти все время над нефтепроводом, и иногда мы видим его.<неиУзкая серая полоска мелькает между лесами, пересекает луга, речушки, огибает<неиболота и озера. Это очень простой, очень несложный нефтепровод -- несколько<неирукавов пленочных труб, укрытых пластобетонными арками. За минуту можно<неиотвинтить крепления и откинуть любую из арок, как в древности откидывали<неизамочные петли. Арки очень легки. Даже женщина может откидывать их без<неинапряжения. Но вот отвинтить крепления может не всякий. Для этого нужны<неиспециальные ключи. А они есть только у операторов и киберов, обслуживающих<неинефтепровод. И еще у геологов, которым случится работать поблизости. Ни один<неира, даже самый хитроумный, не сможет сквозь плотные арки добраться до<неитоненьких труб нефтепровода. Ни одно животное, даже самое сильное, не сможет<неиповредить его. И говорят, что поэтому нефтепровод очень редко приходится<неиремонтировать. Разве что в иных стыках труб порой пробивается течь, и ее<неизакрывают клейкими заплатами, запас которых прикреплен изнутри на каждой<неиарке.<неи Мне не приходилось пока откидывать арки, но я слышал, что под ними еще<неимного свободного места. Десятки рядов новых пленочных труб можно уложить<неитам.<неи У нефтепровода -- богатые резервы. Была бы нефть!<неи Мы летим сейчас в поселок, который так и называется -- Нефть. Грицько<неирассказывал мне, что в том районе больше нефтяных вышек, чем домов. Вышки<неираскиданы по всей округе, а дома скучились у подножия гор, где когда-то была<неипервая база геологов и геофизиков.<неи Здесь, на Рите, нефть не искали вслепую. Геофизики за несколько дней<неисделали аэростереосъемку и глубинную радиолокацию материка и сказали: нефть<неинадо искать прежде всего возле Северных гор. И здесь ее нашли. И теперь ищут<неивсе дальше и дальше от первых скважин. Идут по заросшей лесами впадине возле<неигор, которые тянутся по северному берегу материка. Эти горы -- великое наше<неисчастье, потому что они закрывают материк от холодных ветров с севера.<неиОттого на материке такие густые леса и такой ровный климат. А северо-восток<неиматерика, не защищенный горами, открытый холодным ветрам, -- гол и пустынен.<неиТам, в низинах, редкие, низкорослые, искореженные ветром деревья, а вокруг<неи-- голые камни, с которых давно сдуло почву. За пустынным, продутым со всех<неисторон северо-востоком тянется на многие километры полоса болот, и лишь<неиюжнее начинают подниматься леса. Громадный кусок нашего материка из-за своей<неиоткрытости холодным ветрам неуютен и совершенно не приспособлен для жизни.<неиПока что это не тяготит землян. Но когда-нибудь придется и Плато Ветров, как<неиназвали его здесь, переделывать, приспосабливать, отвоевывать у северной<неиприроды.<неи Геологи ищут там сейчас уголь. Найдут -- и подожгут его под землей, и с<неиПлато Ветров потечет в Заводской район река газа.<неи Для геологов на Плато мы везем специальные киберы, которые не боятся ни<неиоледенения, ни ветров с песком. Они будут работать в любую погоду -- даже в<неитакую, когда человек нос не высунет из стеклопластовой геологической<неипалатки.<неи На двух первых кораблях таких киберов еще не было. Там были только<неиуниверсальные. Да и у нас этих специальных киберов очень немного.<неи ...Ровная линия горизонта становится зазубренной, рваной, и я<неидогадываюсь, что зазубрины, еще неясные, расплывшиеся в синей дымке, и есть<неите самые Северные горы, которые пока не имеют другого названия. Как не<неиназван пока и сам материк. Просто Материк -- и только. Вообще с географией<неиздесь, судя по всему, не торопятся. Видно, не до нее. Но это не может быть<неидолго. Подрастают дети, и их надо учить географии Риты, а не Земли. Железная<неинеобходимость заставит людей сделать то, что недосуг было делать раньше.<неи Горы приближаются очень медленно и все кажутся какими-то бесконечно<неидалекими, почти недостижимыми. А потом из синего марева над лесами выплывает<неиизящный круглый силуэт первой нефтяной вышки с дирижабликом ветродвигателя<неинаверху.<неи Я ищу вокруг силуэты других вышек и забываю на какое-то время о горах.<неи Вторая вышка совсем не там, где я ее высматриваю. Она неожиданно<неипоявляется слева -- уже близкая, отчетливо различимая -- и быстро уходит из<неиполя зрения куда-то назад, под брюхо вертолета. А впереди вырисовываются из<неисинего марева другие ажурные вышки, увенчанные дирижабликами. Вышек все<неибольше, и они разбегаются в стороны.<неи -- Прошли насосную, -- говорит Джим Смит. -- Через десять минут будем<неинад Нефтью.<неи А я и не заметил насосную. Эх, раззява!<неи Снова гляжу на горы -- высокие, остроконечные, убеленные снегами на<неизападе и постепенно снижающиеся, без снежных шапок к востоку. В просветах<неимежду ближними вершинами видны другие вершины, а между ними, уже в туманной<неидымке, -- все новые и новые пики.<неи -- На западе -- до шести тысяч метров, -- говорит Вано. -- Солидная<неиширмочка!<неи Вертолет делает плавный полукруг и садится на зеленую площадку, где<неистоят другие, такие же полосатые, как наш, вертолеты и небольшие розовые<неигрузовички. Сейчас Вано подгонит один из них, и мы повезем в цех упакованных<неикиберов. А из цеха они выйдут уже на своих ногах.<неи Нам не так уж и много надо сделать в цехе -- только распаковать киберы<неии проверить все контакты, чтобы машины работали безотказно. И еще надо<неивложить в них блоки местной памяти. Эти блоки готовят здесь, на месте. Их<неизаполняют постепенно, изо дня в день, во всех геологических и геофизических<неипартиях. Когда вложишь такой блок в кибер, он будет знать все, что делала<неиэта партия с первых дней своего существования. Будет помнить луга, леса и<неиреки, где она прошла, и отлично ориентироваться на местности, где геологи<неиработают сейчас. Даже различать их по голосам.<неи Блоки готовятся на совесть. Чем больше информации вложат в них геологи<неии геофизики, тем больше и получат от новых киберов. Никому не хочется долго<неиучить кибера-новичка. Все ждут готового работника, способного заняться делом<неив первые же минуты.<неи Этих вот работников мы и "доводим" теперь в электронном отделении<неиодного из цехов.<неи Наши киберы невелики и нетяжелы. Их вес не больше веса женщины. Но они<неинесколько ниже -- как подростки. Столетиями отрабатывалось устройство этих<неиуниверсальных роботов, пока не превратились они из громоздких и неуклюжих<неичудовищ конца двадцатого века в современные машины -- легкие, обтекаемые,<неипочти не уступающие в своей подвижности людям. Эти машины взяли на себя всю<неинудную, однообразную физическую работу человечества. В геологических партиях<неикиберы бьют шурфы и бурят скважины, таскают оборудование и образцы пород,<неиставят палатки, запасают воду, готовят еду. Каждый универсальный кибер<неинемного сильнее рослого, крепкого мужчины. Конечно, эти нынешние машины<неиуступают в силе первым стальным чудовищам эры роботов. Но универсальному<неироботу вовсе и не нужна невероятная сила. От универсального робота редко<неитребуются усилия, превышающие возможности среднего человека. Наш старинный<неидомашний робот Топик, который остался на Земле и наверняка уже давным-давно<неипошел на слом, Топик, которого еще мама помнит с детства, -- чуть ли не<неивтрое мощнее нынешних универсальных киберов. А на что использовалась<неимощность Топика? Мыл посуду да подавал еду, да включал в комнатах пылесосную<неисистему. За все годы, что я жил дома, Топику ни разу не пришлось работать<неидаже в четверть силы.<неи ...Мы возимся в цехе с киберами неторопливо, но напряженно. И почти<неимолча. У каждого своя машина. И каждый знает, что с ней делать. Лишь в<неиначале работы Джим показал мне шкафчики с блоками местной памяти и коротко<неиобъяснил шифры партий. Моя забота только в том, чтобы не перепутать их, не<неиприсвоить киберу шифр "чужой" партии.<неи Часа два работаем без перерыва. А потом Грицько замечает:<неи -- Есть охота. Обойдемся таблетками?<неи -- Надоели! -- откликается Вано. -- Мы слишком часто обходимся в<неипоездках таблетками. Пошли в столовую!<неи В столовой почти пусто, как и во всех столовых на Рите. Здесь нет еще<неичетко установленного времени для еды. Каждый ест, когда ему удобно. А<неистоловые построены с размахом, с расчетом на большие потоки людей.<неи В дальнем конце зала две женщины едят молча и сосредоточенно, словно<неиделают серьезную, важную работу. Они одеты и причесаны обычно, как и все<неиземные женщины на Рите. Но что-то в них мне кажется необычным. Только никак<неине могу быстро сообразить, что именно.<неи Мы проходим к щиту заказов, нажимаем соответствующие кнопки и уходим<неимыть руки. А когда возвращаемся, возле выбранного нами столика уже стоит<неитележка с горячими кастрюльками и сковородками.<неи Пока Вано торжественно разливает суп, я украдкой разглядываю тех двух<неиженщин и пытаюсь понять, что же мне показалось в них необычным.<неи Обе они очень смуглы. У них по-мужски большие, сильные руки и развитые<неиплечи. Обе черноволосы, довольно миловидны, большеглазы и удивительно похожи<неидруг на друга. То есть у них просто совершенно одинаковые лица! Наверно,<неиэто-то и показалось мне необычным. Да еще, пожалуй, сосредоточенность... Я<неиникогда еще не видал, чтобы люди ели так сосредоточенно.<неи Вано замечает мой взгляд, еле заметно усмехается -- уголками губ,<неикраешками усиков -- и тихо спрашивает:<неи -- Понравились местные красавицы?<неи -- А ты их знаешь? -- интересуюсь я. -- Они близнецы? Он молча кивает.<неиУже вполне серьезно, без улыбки.<неи -- Можно подумать, будто они когда-то голодали.<неи Вано кивает опять. И опять -- вполне серьезно.<неи -- Неужели здесь?<неи Потерпи, -- тихо произносит Вано. -- После обеда расскажу.<неи Пока я доедаю суп, женщины поднимаются и уходят. Я невольно гляжу им<неивслед. Они одинаково невысоки и как-то грубовато -- изящны.<неи -- Что-то в них есть, правда? -- произносит Джим.<неи -- Это -- ритянки, -- объясняет Вано.<неи -- Ра? -- удивляюсь я и мысленно ставлю рядом с этими, в общем-то<неиизящными женщинами милую, заботливую, но совсем уж не изящную Ра. Слишком<неиони различны! Во всем. Даже цвет кожи иной.<неи -- Нет! -- Вано качает головой. -- Они из племени леров. С Восточного<неиматерика. Это ужасно романтичная история!<неи -- Расскажешь?<неи -- Не раньше, чем наемся. Удивительные шашлыки! Почти карские! Не иначе<неи-- здешнего киберповара собирали на Кавказе! Когда передо мной шашлык -- не<неимогу рассказывать длинные истории.<неи Услышать в этот день "ужасно романтичную историю" мне так и не удается.<неиА Вано не удается доесть все заказанные им шашлыки. Потому что в столовую<неивлетают двое встрепанных парней и, оглядевшись, направляются прямо к нашему<неистолику.<неи -- Вано! Джим! -- кричит один из них еще издали. -- Как здорово, что мы<неивас нашли!<неи Вано и Джим встают, здороваются.<неи -- Ребята, у нас ЧП, -- говорит один из парней. -- Мы прилетели за<неивами. Кибермозг на буровой... Вдребезги... Сорвалась обсадная труба и все<неиразнесла... Работы остановлены.<неи -- И вообще -- все может полететь к черту! -- добавляет другой парень.<неи-- С буровой творится что-то непонятное. Кибермозг выдал только одно слово<неи-- "Приготовиться..." И потом его разнесло. К чему приготовиться?.. У вас<неиесть запасное устройство?<неи Мы немедленно уходим из столовой. Вано с тоской оглядывается на<неиоставленный нами столик. Два длинных шашлыка безнадежно стынут на<неисковородке.<неи 12. Так уходят в легенду<неи Под нами Плато Ветров -- холодная, продутая насквозь ветрами каменная<неипустыня. Где-то в центре ее -- геологическая партия.<неи И рядом с этой партией -- буровая, ослепшая, оглохшая, обезглавленная.<неи В креслах вертолета двое прилетевших за нами геологов -- Сергей и<неиНурдаль. И тут же два новеньких робота, предназначенных для этой<неигеологической партии. Они включены, их зеленые глазки вопросительно светятся<неии как бы ждут указаний. В ящике -- так и не распакованное киберустройство<неидля буровой. Его надо установить сегодня, сейчас же, не теряя ни минуты.<неиПотому что неизвестно, к чему должны быть готовы геологи. И неизвестно,<неисколько времени еще им готовиться. Команда погибшего электронного мозга<неидолжна быть повторена как можно быстрее. Мы летим со скоростью самолета, но<неивсе равно время тянется безобразно медленно. Уныло ползут под ногами почти<неиодинаковые серые, черные и красноватые скалы. Мелькают крошечные зеленые<неипятнышки чудом живущих тут деревьев. Уходят назад извилистые полоски трещин,<неипровалов, ущелий. И снова -- камни, скалы без конца и края.<неи -- Мрачное место, -- замечает Грицько. -- Даже не хочется, чтоб тут<неичто-то нашли. Ведь тогда тут придется жить.<неи -- Все равно придется, -- откликается голубоглазый крепыш Нурдаль. --<неиКогда-нибудь будем брать отсюда гранит, базальт. На юге нашего Материка не<неитак-то много камня.<неи -- Возить отсюда гранит? -- удивляюсь я. -- Не далеко ли?<неи -- Ближе, чем от Нефти, -- объясняет Нурдаль. -- И намного быстрее --<неивсе время попутный ветер. А правильные каменные карьеры создадут отличные<неиплощадки для жилья. Над таким карьером твердую сферу -- и строй поселок!<неиИдеальные условия. Только так и можно взять это плато.<неи -- А стоит ли его брать?<неи Нурдаль улыбается. Снисходительно.<неи -- Ты знаешь, что такое на Земле Урал? -- спрашивает он.<неи -- Я уралец.<неи -- Так вот, я убежден, что это плато -- здешний Урал. Tyт должно быть<неивсе. Это мое личное мнение. Мы изучаем плато на скоками. А надо вгрызаться в<неинего намертво! Мы всЕ торопимся, всЕ не успеваем. А оно не отдает своих<неисекретов просто так. Его надо брать измором!<неи ...Мы снижаемся где-то между буровой и геологическими палатками. Киберы<неитут же деловито вытаскивают наружу ящик с электронным устройством.<неиДлинноногий Вано, выбравшись из вертолета вслед за киберами, жмурится на<неисолнце, надевает защитные очки и говорит:<неи -- Вы, ребята, пока распаковывайте. А я прогуляюсь -- взгляну...<неи И он решительно направляется к буровой.<неи -- Там опасно! -- кричит вслед Нурдаль. -- Оттуда все ушли!<неи -- А как же будем монтировать? -- Обернувшись, Вано одаряет нас широкой<неибелозубой улыбкой и снова идет к вышке.<неи И никто уже не задерживает его: через четверть часа всем нам туда идти.<неи Мы бросаемся к ящику, торопливо растаскиваем в стороны его стенки.<неиНужно беречь секунды, быстрее подготовить к установке новый электронный<неимозг.<неи Минут через пять, когда я поднимаю глаза, Вано уже далеко -- почти<неивозле самой буровой.<неи Фигурка его кажется совсем крошечной. Словно муравей, встав на задние<неилапки, подбирается к гигантской ажурной башне.<неи Мы продолжаем работать еще минуты три или четыре, и вдруг Джим Смит<неирезко распрямляется, напряженно прислушиваясь к чему-то, поворачивается к<неивышке и громко, изо всей силы кричит:<неи -- Вано! Вано! Назад! Вано!<неи Он кричит напрасно. Вано не может услышать его -- слишком далеко. Да и<неиветер кругом свистит -- неизменный, не прекращающийся ни на минуту. И все же<неикакой-то древний инстинкт заставляет Джима кричать, забыв о радиофонах и<неипрочей цивилизации.<неи Я еще не понял, в чем дело. Но раз Джим зовет -- значит надо. Торопливо<неивынимаю из кармана коробочку радиофона и нажимаю на своем "поминальнике"<неикнопку с номером Вано.<неи "Поминальник" должен сработать мгновенно. Наверняка радиофон назойливо<неизуммерит сейчас у Вано в кармане. Но я уже догадываюсь, что Вано не услышит<неиего. Потому что из-под земли доносится быстро нарастающий гул, и даже<неикажется, будто камни вздрагивают под ногами.<неи Должно быть, Джим первый почувствовал этот подземный гул и потому<неизакричал. Там, на буровой, сейчас очень опасно. Но и Вано теперь не может не<неислышать гула!<неи Мы напряженно смотрим на буровую, среди ажурных стоек которой исчез наш<неитоварищ.<неи Все ждем: вот-вот мелькнет между камнями бегущая фигурка.<неи Ожидание длится какие-то секунды. Никак не больше стоим мы неподвижно<неинад раскрытым ящиком с киберустройством. Но эти секунды кажутся невыносимо,<неибесконечно долгими, тягучими.<неи И с каждой секундой все нарастает и нарастает подземный гул, и все<неисильнее вздрагивают камни под ногами, и уже начинает казаться, что опасность<неи-- не только возле буровой, но везде -- и на нашей открытой площадке, и<неивозле далеких серебристых палаток геологов, и вообще на всем этом громадном<неипроклятом плато.<неи А потом над буровой, отшвырнув в сторону дирижаблик-ветряк, взвивается<неив небо тонкая игла труб, выброшенных из земли страшной силой. Вслед за иглой<неиподнимается черная струя, которая за несколько мгновений толстеет,<неиналивается мощью и, как игрушку, откидывает в сторону громадную буровую<неивышку.<неи -- Вано! -- истошно орет Джим и бросается к буровой.<неи Но не успевает он пробежать и десятка шагов, как бьющий в небо черный<неифонтан вспыхивает, становится гигантским, невиданным, ревущим факелом, и<неинестерпимый жар его мгновенно доносится к нам за сотни метров, ослепляет и<неиобжигает нас, и после этого я долго не слышу, не вижу и не чувствую ничего.<неи Меня приводят в себя струйки холодной воды, которые падают на лицо и<неискатываются по пылающим щекам. Ощущать на лице холодные, чудесные струйки --<неитакое блаженство, какого, кажется, я не испытывал еще никогда.<неи Я открываю рот и ловлю холодные струйки губами, с жадностью глотаю,<неиглотаю их.<неи Потом мне вкладывают в рот что-то похожее на соску, и я пью, пью<неихолодный, живительный кисловатый напиток "Волгарь", которого не пил уже,<неикажется, сто лет. А впрочем, и на самом деле сто лет.<неи Сейчас будет очень хорошо, исчезнет боль, появятся силы. Я уже давно<неизнаю, что такое "Волгарь". Если только у человека целы кости и связки,<неи"Волгарь" за несколько минут ставит его на ноги.<неи Напившись, открываю глаза.<неи Надо мной -- голубое, с тревожным красноватым отблеском небо, и в небе<неи-- круглое, незнакомое женское лицо с темными, узкими глазами, какими-то<неиудивительно бездонными. Словно сквозь них глядит на меня сама Бесконечность.<неи Я подтягиваю локти, хочу приподняться, но женщина почти без звука,<неиодними губами говорит:<неи -- Лежи! Лежи пока!<неи И исчезает.<неи Теперь, когда она исчезла, я начинаю слышать. Слышу ровный, ни на<неисекунду не умолкающий рев -- сильный, напряженный, тревожный. Хочу повернуть<неиголову в сторону этого рева, но резкая боль останавливает -- боль не<неиглубокая, не внутренняя, как тогда, когда обезьяньи зубы добрались до моих<неишейных позвонков, а наружная. Ощущение такое, словно с лица и шеи содрали<неикожу.<неи "Ожог! -- догадываюсь я. -- Это не страшно, вылечат быстро. Хорошо,<неиглаза целы!"<неи Женщина возвращается, опускается возле меня на колени и так же, почти<неибез звука, одними губами произносит:<неи -- Потерпи. Будет больно, но недолго.<неи Я уже понимаю, почему она так говорит -- почти без звука. Это рев<неизаглушает ее. И просто чудо, что я понимаю. Наверно, она не только говорит,<неиа еще и внушает. Не зря же у нее такие бездонные глаза.<неи Осторожно, кончиками пальцев женщина опускает мои веки, и тут же на<неилицо, шею обрушивается что-то липкое, клейкое, холодное. Оно колет мириадами<неииголок, и я задыхаюсь от этой мгновенно нахлынувшей боли, и уже готов<неикричать, но боль начинает ослабевать, отступает, и вот уже остаются только<неиотдельные болезненные уколы. Теперь, сквозь быстро откатывающуюся боль,<неиразличаю знакомый с детства и полузабытый уже запах мази "Киевляночка" --<неиострую смесь ароматов ананаса, алоэ, апельсина и еще чего-то давнего,<неидетского и почему-то маминых рук, которые покрывали этой мазью мои ожоги.<неи Кажется, что я лежу под клейкой, липкой маской очень долго. Но,<неинаверно, только так кажется. Когда лежишь, закрыв глаза, и слушаешь дикий<неирев пылающего нефтяного гейзера, каждая минута растягивается в час. А надо<неивылежать пятнадцать минут. Потому что за пятнадцать минут мазь "Киевляночка"<неивосстанавливает обожженную кожу почти до нормального состояния.<неи -- Открой глаза! -- не столько слышу, сколько чувствую по-прежнему<неибесшумные слова.<неи Открываю глаза и вижу измученную улыбку на лице женщины. Хочу<неиулыбнуться в ответ, но где-то в середине щек, в краях губ еще сидит резкая,<неисдерживающая боль.<неи Зато я сажусь спокойно, без напряжения. "Волгарь" сделал свое дело.<неиМетрах в пяти от меня оглядывается Джим. А с другой стороны пластом лежат<неидвое, и их лица еще покрыты желтоватой массой. Догадываюсь, что это Грицько<неии Нурдаль.<неи А вдалеке, там, где была буровая, поднимается в небо громадный огненный<неистолб, и оттуда несется рев -- торжествующий, победный рев стихии, которая<неимиллионы лет ждала, чтобы пришел слабый, ничтожный перед нею человек и<неивыпустил ее на волю.<неи "Вано! -- с болью вспоминаю я. -- Милый Вано!"<неи 13. Сумико<неи Стихию приходится укрощать долго. Вертолеты привозят нам трех<неикиберкротов и гору оборудования, которое кроты утащат с собой под землю. Они<неипойдут по наклонным тоннелям к стволу буровой и завалят его намертво -- так,<неичто нефть никогда больше здесь не пробьется. Потому что нам не нужна эта<неискважина. Мы не будем добывать нефть на Плато Ветров -- трудно и опасно.<неиБуровики перегонят ее подземными руслами к подножию Северных гор, к тем<неинефтепромыслам, которые уже действуют, и выкачают ее оттуда -- покоренную,<неипритихшую.<неи У землян теперь будет много нефти. Так много, что ничто уже не задержит<неиразвитие химии на Материке.<неи Вот только Вано.<неи До сих пор не представляю себе, что мы скажем его жене, как поглядим ей<неив глаза!.. Наверно, нам будет просто стыдно за то, что мы живы.<неи ...Работали мы в эти дни до одурения, до изнеможения, полного,<неипредельного. Когда начинали валиться из рук инструменты, двоиться в глазах<неиклеммы, -- шли в серебристую геологическую палатку, и падали на койки, порой<неидаже не успев раздеться, и проваливались в тяжелый, черный сон, чтобы через<неинесколько часов снова подняться.<неи Мы спали то днем, то ночью. Это уже не имело значения, потому что ночью<неибыло почти так же светло, как днем. Горящая нефть давала столько света, что<неипо ночам для работы не нужны были никакие прожекторы.<неи Мы очень мало разговаривали в эти дни. Трудно было разговаривать. Надо<неибыло кричать. И очень мало ели -- жара, дикий рев факела и резкий запах<неинефти отбивали охоту есть. Мы только работали, глотали таблетки и спали.<неи Порой думалось, что мы сами стали почти киберами.<неи Джим Смит оказался намного выносливее меня и Грицько. Он дольше работал<неии меньше спал, чем мы. Но и он иногда не выдерживал. Однажды уснул, сидя<неиверхом на кожухе киберкрота, где насаживал контакты. Сидел, работал и вдруг<неивыронил ключ и стал с закрытыми глазами валиться вперед. Мы с Грицько насилу<неиотволокли его в палатку.<неи За эти дни мы, по существу, заново перебрали киберкротов,<неиприспособленных к рытью тоннелей в обычной земле. Мы заменили титановые буры<неии зубья алмазными, перестроили всю систему управления и создали дублирующие<неисистемы. Кроты должны быть безотказными -- иначе все сорвется. Они должны<неипробить в камне разные тоннели за одно время. Они вместе должны выйти к<неистволу буровой и за одну секунду завалить его. Иначе нефть перебьет кротов<неипоодиночке и ворвется в тоннели. Всю эту адскую работу нам пришлось делать<неипотому, что на Рите просто нет нужных машин. Те киберкроты, которые<неипредназначались для камня, работали не бурами, а токами высокой частоты. Они<неипросто прожигали камень. Но здесь, при подходе к нефтяному фонтану, это не<неигодилось. Хватит и того, что гигантский факел вспыхнул наверняка от какой-то<неикрошечной электрической искры на буровой. А если бы еще забрались под землю<неивысокочастотные киберкроты, -- они наверняка зажгли бы нефть и в глубине<неиствола. И тогда взлетел бы на воздух поселок геологов, образовался бы<неигигантский пылающий кратер, подступиться к которому было бы невероятно<неитрудно.<неи Поэтому и пошли в ход киберкроты, предназначенные для мягкой земли,<неиработающие по старинке, без нагрева.<неи На их основе мы, по существу, создали совсем новые машины.<неи Они погибнут при взрыве, навсегда останутся в стволе буровой,<неизаваленные обломками, заплеванные нефтью. Точные, умные машины, в которые<неивложено столько труда и на Земле, и здесь.<неи Но что киберы, если погиб Вано!<неи Все время мысль возвращается к нему -- и когда засыпаешь, и когда<неипросыпаешься, и когда на минутку отрываешься от работы, чтобы вытереть со<неилба пот. И почему-то особенно остро, четко, снова и снова видишь, как, уходя<неииз столовой Нефти, Вано с тоской оглядывался на стынущие на столике шашлыки!<неи Так и не успел он рассказать "ужасно романтичную историю" о женщинах из<неиплемени леров...<неи ...Через пять дней мы на вертолетах растаскиваем наших киберкротов по<неиуглам гигантского треугольника и частотными генераторами выжигаем наклонные<неистартовые площадки для своих машин.<неи Мой остроносый кибер стоит, уткнувшись в красновато-бурую оплавленную<неигранитную стенку, и ждет сигнала. Далеко отсюда, в одной из геологических<неипалаток, оборудовали мы пульт управления. И оттуда Нурдаль даст команду. А<неикогда киберы вгрызутся в гранит и скроются в тоннеле, -- спустим вслед<неитележки со взрывчаткой и с катушками плоских титановых шлангов.<неи Эти шланги выдержат любой взрыв. Их невозможно разорвать. Заваленные<неиглыбами, забитые изнутри пробками, концы шлангов провисят в жерле буровой до<неитех пор, пока по ним под громадным давлением не пойдет морская вода.<неи Она оттеснит от рукавов глыбы, выбьет пробки и станет выдавливать из<неискважины нефть, загонять ее обратно под землю.<неи А пустят воду туда лишь после того, как геофизики разведают весь<неинефтеносный слой и высокочастотные электропушки разрушат под землей преграды<неина пути нефти из этого слоя в предгорную нефтяную долину. Когда русло<неиподземной нефтяной реки будет проложено, по шлангам начнут накачивать воду и<неипробурят для воды новые скважины. Постепенно она выдавит нефть к уже готовым<неивышкам.<неи Никому пока не придется жить из-за нефти на Плато Ветров. Здесь будут<неиработать автоматы, качающие воду из моря, и будут ходить киберы,<неиконтролирующие работу автоматов.<неи Геологи, конечно, не оставят в покое Плато. Но теперь им придется быть<неиочень осторожными. По крайней мере, до тех пор, пока не будут точно очерчены<неиграницы нефти.<неи ...Резкий, почти до живых ноток отчаянный скрежет обрывает мое<неиожидание. Это крот впился в стенку. Он грызет ее яростно как своего<неиненавистного врага, и она отступает перед ним, крошится, рассыпается. И<неикрот, как насытившееся животное, удовлетворенно урчит. И скрежет становится<неивсе глуше.<неи Рядом со мной, съежившись от ветра под электрокурткой, сидит на камне<неималенькая, худенькая, узкоглазая женщина. Сумико, жена геолога Сергея. Та<неисамая женщина, что привела меня в чувство после ожога, мазала мазью, поила<неииз соски.<неи Она вовсе не медик в этой экспедиции, а топограф. Больше всех здесь<неиСумико бродит по Плато и все снимает, снимает его участки на свои планшеты.<неиДаже в эти сумасшедшие последние дни она куда-то исчезала и теперь говорит,<неичто сняла на планшеты еще три больших участка.<неи -- Ты, наверно, лучше всех знаешь Плато? -- спрашиваю я.<неи -- Увы, только снаружи. -- Она кивает. -- Разве, разглядев лицо<неичеловека, можно знать, что он думает, что чувствует?<неи Мне мерещится второй, скрытый смысл в этих словах. Мне давно мерещится<неискрытый смысл даже в самых простых фразах, с которыми Сумико обращается ко<неимне. Но, может, я ошибаюсь?<неи -- Всегда ли нужно знать, что чувствует другой человек? -- спрашиваю я.<неи Сумико улыбается, растягивая маленькие, яркие губы:<неи -- Зачем всегда? Иногда! Очень редко!<неи -- Для чего?<неи -- Хотя бы из эгоизма. Чтоб не причинять себе лишней боли.<неи Теперь уж и дураку ясно!<неи Почему-то неудержимо тянет к этой маленькой, хрупкой женщине с такими<неипо-матерински нежными руками. До боли хочется погладить ее по голове,<неиобнять, прижать к себе. Неужели это всего лишь благодарность за ее заботу?<неиПочему же тогда нет такого чувства к Ра? Я не меньше благодарен ей, однако<неимне никогда не хотелось ее приласкать.<неи Но неужели я смогу? Ведь я не хочу расставаться с Бирутой!<неи Наверно, я слишком долго один. Как-то неудачно складываются мои<неипоездки: в первой -- ЧП, во второй -- ЧП...<неи Ну а Сумико? Ведь муж где-то рядом. А ее тоже тянет ко мне. Я замечал<неиэто раньше. И сейчас не случайно, конечно, она оказалась рядом с моим<неикиберкротом, на самой далекой от поселка вершине "треугольника".<неи Здесь никого нет, кроме нас. И вообще, я вполне мог прилететь сюда<неиодин, вместе с двумя моими киберами-помощниками, которые и будут вкатывать в<неитоннель тележки и замуровывать вход в него после того, как тележки со<неивзрывчаткой уйдут в глубину.<неи Но почему-то в последний момент, когда все уже было погружено в<неивертолет, подбежала Сумико со своим планшетом и озабоченно сказала:<неи -- Мне надо переснять там один участок! Я тебе не помешаю, Сандро,<неиладно?<неи И вскочила в машину.<неи И теперь Сумико сидит рядом со мной на камне, а планшет ее так и<неиостался в вертолете.<неи В общем-то, сегодня мы должны что-то сказать друг другу. Потом будет<неипоздно -- наша бригада улетит.<неи Но может -- не надо? Ведь все равно ничто не изменится!<неи Значит -- убить? Человек давно уже научился убивать только-только<неивозникающие чувства...<неи Ничто, оказывается, не может подавить тяги к женщине. Можно скрыть это<неиот женщины. Но от себя-то не скроешь!<неи Извивающийся, блестящий киберкрот все глубже и глубже уходит в гранит.<неиУже почти половина машины скрылась в идеально круглом тоннеле. Середина ее<неивползает в тоннель спокойно, почти без дрожи -- сказывается действие<неимногочисленных антивибрационных перегородок. Мы поставили их втрое больше,<неичем положено, чтобы перестраховать энергетический "хвост" кибера,<неипредохранить его от преждевременного разрушения.<неи Просто невероятно обидно, что эти отличные машины никогда уже не<неивернутся к людям!<неи -- О чем ты сейчас думаешь? -- спрашивает Сумико и глядит мне в глаза.<неи -- О том, что нам надо поговорить откровенно.<неи -- Ты хочешь меня обидеть?<неи -- Я хочу тебя обнять.<неи Сумико сжимает мои пальцы крошечной, почти детской ручкой.<неи Я не выдерживаю и привлекаю к себе ее худенькое, хрупкое тело и глажу<неиее черные блестящие волосы, и целую еле заметные морщинки на смуглом лбу.<неи Она не сопротивляется. Она только не смотрит на меня.<неи Я поворачиваю к себе ее лицо и хочу заглянуть в глаза, хотя и знаю, что<неичерные узкие глаза ее непроницаемы, как ночь.<неи Сумико по-прежнему не сопротивляется, но глаза ее закрыты. А губы...<неиНет, просто невозможно не поцеловать эти ждущие губы!<неи Мы сидим на камне и гладим друг друга, как дети. Совсем как дети после<неипервого поцелуя.<неи Зачем это? Что с нами будет? Ведь все равно нам не быть вместе.<неи Я резко, остро чувствую, что за ласками -- пустота. У них нет будущего.<неи И от этого становится страшно.<неи Сумико как-то угадывает перемену, которая произошла во мне. И<неиотстраняется.<неи -- Я боялась, что это -- минута. -- Она прикусывает яркую верхнюю губу.<неи-- Спасибо, что не солгал!<неи Мы долго молчим и глядим на медленно втягивающегося в гранит<неикиберкрота. И я знаю, что ничего не надо сейчас говорить, ничего не надо<неиобъяснять. Любые слова станут ложью.<неи Мне снова хочется приласкать Сумико. Но уже не так. Уже по-другому. Как<неиласкают обиженную кем-то младшую сестру. У меня нет сестры. Но мне кажется,<неичто именно сестер ласкают так.<неи И я снова прижимаю к себе ее голову. И глажу блестящие, отливающие<неисиневой черные волосы, и худенькие плечи, и, как ребенка, мне хочется<неиубаюкать Сумико на своих руках.<неи -- Не понимаю, почему это, -- говорит она. -- Ничего не понимаю! Это<неисильнее меня! Если я когда-нибудь буду нужна тебе -- позови. Я приду! Сразу<неиже!<неи 14. Возвращение<неи Погашен пылающий нефтяной фонтан, завален громадными глыбами<неипочерневший кратер буровой, и мы наконец возвращаемся в Город.<неи В Нефть, на монтаж киберов, вылетела другая бригада. Та, в которой<неиЖенька. А нам дали отдых. И поэтому мы идем домой прямиком -- даже не<неизалетая в Нефть.<неи Удивительно быстро проносимся мы над Плато Ветров, перемахиваем похожий<неина женскую туфельку длинный и узкий морской залив, который отделяет Плато от<неиполосы болот, и даже не успеваем толком разглядеть эти болота, опоясавшие<неинагорье с юга. Лишь над лесами наш полет замедляется. Потому что дующий с<неиПлато ветер уходит здесь в сторону, на юго-восток.<неи А мы летим на юг уже спокойно, в полосе, защищенной от северных ветров<неигорами.<неи Нескончаемые леса тянутся внизу. Удивительный, прекрасный материк<неивыбрали для жизни наши старожилы!<неи Эта земля кажется специально созданной для того, чтобы люди на ней были<неисчастливы.<неи Но счастливы ли они?<неи Разве можно быть счастливым, когда над каждым висит угроза убийства?<неиКогда боишься за близких? Когда все время приходится оглядываться,<неиосторожничать...<неи Конечно, мы могли бы очень просто обезопасить себя.<неи Но для этого нам самим надо было бы стать убийцами.<неи И, значит, обезопасить себя мы не можем.<неи Как-то там мама? Как Бирута? Только два раза мы и поговорили с ней по<неирадио -- коротко, торопливо. И как я погляжу ей в глаза? Ведь я виноват<неиперед нею.<неи Конечно, я не ангел с крылышками. Как и все. Жить среди ангелов было<неибы, наверно, до тошноты противно и скучно. Так же противно и скучно, как и<неисреди ханжей. Конечно, я имею право на ошибки. Как все. Но была ли это<неиошибка?<неи Какие-то минуты мне было удивительно хорошо с Сумико. Если бы не было<неиэтих минут -- наверно, я обокрал бы себя. И ее. И мучился бы теперь не<неименьше.<неи Может, просто не надо копаться в себе? Было -- не вернешь. И если было<неихорошо -- значит, было нужно.<неи И надо не обидеть Бируту. Ничем. Потому что дороже ее и нужнее все<неиравно никого для меня нет. И не будет. Никогда еще не чувствовал этого так<неиостро.<неи ...Мы летим молча. Устали до предела. Грицько за эти дни осунулся,<неипотемнел, даже постарел. На лбу у него легла глубокая складка. Резко<неиобозначились очень ранние залысины. И темные глаза, еще недавно веселые и<неилюбопытные, сейчас придавлены веками и смотрят холодно, устало.<неи Джим изменился меньше. Только заметно похудел и совсем перестал<неиулыбаться. А разговорчивым он и раньше не был. Темное лицо его сейчас так же<неиневозмутимо и непроницаемо, как всегда. Не умею еще я читать мысли и чувства<неина таких лицах. Не научился.<неи На крыше Города нас встречают жены. Еще с высоты вижу три тоненькие<неифигурки возле барьера посадочной площадки.<неи Только три!<неи Где-то внизу, под нами, мечется Мария Челидзе. Может, кусает подушку,<неичтобы заглушить рыдания.<неи Нам еще предстоит увидеть ее.<неи Когда затихают винты, Бирута уже бежит ко мне по блестящему серому<неинастилу крыши, и длинные золотистые волосы Бируты развеваются на ветру, и в<неиглазах ее почему-то слезы -- крупные, блестящие капли.<неи Она целует меня и гладит холодными пальцами мое лицо, волосы, как бы<неиощупывает -- жив ли? цел ли? И плачет, и горько улыбается сквозь слезы, и<неинаконец говорит:<неи -- У тебя седые виски, Сашка! У тебя все виски серые!<неи -- Чепуха какая! -- Я пытаюсь ее успокоить, поворачиваю ее к спуску в<неилифт. -- Пойдем, Рут!<неи Она, вздрагивая, всхлипывает у меня под рукой и вдруг тихо, отчетливо<неипроизносит:<неи -- Ольги нет! Ольгу убили!<неи Я не хочу этому верить, останавливаюсь и растерянно, глупо спрашиваю:<неи -- Как... убили? Когда?<неи -- Еще три дня назад. Вам не сообщали... Тушин не велел.<неи Я стою на крыше, нелепо развернув руки, и, все еще не понимая, не веря,<неигляжу на Бируту.<неи И она, как ребенка, обнимает меня и уводит в лифт.<неи 15. Можно ли было спасти Ольгу?<неи В тот же вечер Бирута рассказывает мне, как все произошло. Она была в<неилесу -- вместе с Ольгой, Маратом, Женькой и Розитой. Она все видела. И в нее<неитоже стреляли -- просто не попали. Стрела просвистела возле уха.<неи По существу, они даже не были в лесу. Бродили по опушке, возле самого<неиГорода, где уже давно не появлялись дикие охотники. Опушка считалась<неибезопасной. Сюда даже с детьми ходили. В ста метрах от нее было проложено по<неилесу кольцо электромагнитной защиты. И никто ее не выключал -- это потом<неивыяснили. Просто в ней есть "окна" -- на дорогах. И, видно, ра уже<неидогадались, где можно обойти невидимую стенку.<неи Тот день был солнечным, теплым, прозрачным и ласковым. Потому-то и<неипотянуло в лес. Как на Земле, в сентябрьское вЕдро, летали по воздуху<неипаутинки. Как в обычном земном лесу, пели птицы и шелестели листья. И только<неиза деревьями прятались зеленокожие люди с отравленными стрелами.<неи Женька первый увидел туземца, стреляющего в Ольгу. И даже успел усыпить<неиего слипом. Туземец упал сразу после выстрела. Но стрела уже ушла --<неиотравленная, метко нацеленная стрела, которая попадает в глаз и мгновенно<неипарализует мозг.<неи Наверно, Женьке надо было выхватить из-за пояса не слип, а пистолет.<неиНаверно, надо было стрелять. И тогда удалось бы опередить выстрел охотника.<неи Бирута заметила этого коренастого ра вслед за Женькой. Она посмотрела<неитуда, куда Женька молча навел слип. И, увидев, тут же выхватила пистолет<неииз-за пояса.<неи Но было уже поздно. Распрямился лук. Упала Ольга. Свалился на землю<неиусыпленный Женькиным лучом туземец.<неи И все за какую-то секунду. И только саму Бируту спасло это резкое<неидвижение -- нацеленная в нее другим охотником стрела просвистела мимо.<неи Конечно, сейчас трудно сказать что-либо точно. Но Бируте кажется, что<неиОльгу можно было спасти. Если бы Женька, увидевший охотника первым, стрелял.<неи Однако тогда Женька должен был бы уйти в "боги"!<неи Не в этом ли причина?<неи И ведь как обычно у Женьки -- ничего не докажешь! Любые обвинения он<неиможет спокойно, с достоинством назвать клеветой. Не успел спасти -- разве<неиэто преступление?<неи -- Ты рассказала кому-нибудь? -- спрашиваю я Бируту. Она мотает<неиголовой.<неи -- Нет. Зачем? Все поняли. Даже Розита. Она на него так посмотрела. Не<неизнаю, как после этого взгляда можно жить вместе... Зачем только мы тогда<неипроголосовали за этот закон?!.<неи Неужели Бирута права? Неужели тогда, на нашем долгом собрании, правы<неибыли Бруно и Изольда, которые голосовали против?<неи Видно, что-то не так с этим законом... Если закон может толкнуть на<неиподлость, на предательство -- значит, он не продуман.<неи Может, мы поспешили с ним?<неи Но ведь мы же хотели сделать лучше! Ведь это благородный закон! Хотя и<неижестокий. К нам самим жестокий.<неи Как все перепутано оказалось в жизни!<неи И ведь теперь никуда не денешься. Закон надо соблюдать. Его принять<неилегко. А отменить -- трудно.<неи Каким коварным оказывается то, что исходит от Женьки! Даже вроде бы<неисамые благородные идеи...<неи Мы сидим с Бирутой на узеньких койках в нашем "пенале" на "Рите-3".<неиЗдесь как-то неуютно сейчас, как-то пустовато, хотя все на месте. Пахнет<неинежилым -- Бирута не была здесь с тех пор, как я улетел в Нефть. Ночевала то<неиу Амировых, то в школе.<неи -- Знаешь, Амировы что-то предчувствовали, -- говорит Бирута, и полные<неигубы ее вздрагивают. -- Они были какие-то очень напряженные. И так<неистремились друг к другу -- будто перед концом. Я поэтому и оставалась иногда<неиночевать в школе. Не хотелось их стеснять.<неи -- Помнишь, Рут, тогда, на корабле, они попросили лишние сутки?<неи -- Помню, конечно.<неи -- Может, это тоже было предчувствие?<неи У Бируты снова горько вздрагивают полные губы.<неи -- Может... Не знаю... Я когда-то читала: предчувствия -- от тонкой<неиорганизации. Вот у нас с тобой не будет. Мы не так устроены. Мы грубее.<неи -- С чего это ты, Рут?<неи -- Плохо, Саш. Мне без тебя очень плохо.<неи Но и со мной, я вижу, ей сегодня не сладко. Мы и одни, и не одни. Нас<неиугнетает глухая, нежилая тишина корабля. И еще, кажется, нам мешает далекая,<неибезмолвная Сумико с узкими, загадочными, черными, как Бесконечность,<неиглазами.<неи 16. Где же истина!<неи Марата -- не узнать. Он словно втрое старше, чем на самом деле. Темные<неиглаза его глубоко запали и глядят из-под век напряженно, не мигая, почти<неизатравленно. От носа к краям губ протянулись резкие косые штрихи горьких<неискладок. И скулы обтянуты. И нос какой-то необычно острый, выпирающий<неивперед. И виски запыленные. Вернее, это вначале они показались мне<неизапыленными. Потом я разглядел, что они седые.<неи Короче, в просторной, даже пустоватой комнате, медленно погружающейся в<неисумерки, -- совсем не тот веселый и юный Марат, который еще недавно приходил<неико мне в больницу. Впрочем, какое -- недавно? Разве время наше измеряется<неичасами и днями? Разве оно измеряется не тем, как мы прожили его? Давно это<неибыло! Страшно, невыносимо давно -- белоснежная больница, и маленькая,<неиуютная, залитая светом палата, и веселый Марат возле моей постели, и<неихохочущая, румяная Ольга рядом с ним!<неи Мы сидим с Маратом в глубоких прозрачных креслах, откинутых от стены, и<неипотягиваем холодную кисло-сладкую тайпу -- чудесный бодрящий напиток,<неикоторый составили уже здесь, на Рите, ребята с первого корабля. В этой тайпе<неии соки цветов, и соки деревьев, и наверняка какая-нибудь синтетика -- и все<неиэто вместе удивительно приятно и, пожалуй, не затерялось бы даже на Земле<неипри всем земном изобилии.<неи Марату не сидится. Он то и дело вскакивает, меряет комнату широкими<неишагами, потом бухается в кресло, тянет тайпу из эластичного горлышка<неибутылки, замирает на минуту и снова вскакивает, снова шагает и говорит,<неиговорит, как бы стараясь заглушить, забить потоком слов те чувства, которые<неине дают ему сейчас ни покоя, ни сна:<неи -- ...Мы все здесь вроде делаем правильно, но это не то, не то!.. Мы<неикормим, одеваем и обеспечиваем самих себя и со страшной силой рвемся к<неиизобилию, после которого можно будет заняться ритянами. А изобилия не<неинаступит, потому что не успеем мы дорваться до него, как прилетит новый<неикорабль, и придется все начинать по новой. И так может быть без конца,<неипотому что корабли идут один за другим и народу в них будет все больше и<неибольше. Мы заселим и этот материк, и, может, еще один, но у нас так и не<неидойдут руки до туземцев. Это сказка про белого бычка! Неужели мы для этого<неисюда летели? Неужели для этого мы навсегда простились с Землей?<неи Черт возьми! Это все разумно, что говорит Марат, хотя он, конечно, и<неисгущает краски. Ну да как ему не сгущать!.. Любой бы на его месте... Но ведь<неимы действительно совсем не занимаемся аборигенами, хотя именно из-за них<неисюда и летели. Мы занимаемся только собой. И поэтому они убивают нас, вместо<неитого чтобы нам помогать. И будут убивать до тех пор, пока мы не сумеем<неиизменить их психологию.<неи Но не могу я сейчас соглашаться с Маратом вслух! Ни в чем. Даже в самом<неималом. Он сразу утихнет, а ему надо говорить, говорить...<неи На Земле мы бродили бы с ним сейчас по ярким вечерним улицам. Мы<неизатерялись бы в беспредельной городской толпе и встретили бы там сотни<неиженщин. Многие из них с интересом глядели бы на Марата, потому что даже<неисейчас, осунувшийся, постаревший, он удивительно красив извечной восточной<неикрасотой. И от всего этого боль его, может, и была бы острее, сильнее, но<неибыстрее прошла бы. И он сам знал бы там, что она когда-то пройдет. А здесь<неинекуда пойти, кроме как на крышу да на одиннадцатый этаж, где все всех знают<неии где не спрятаться от сочувственных взглядов. И боль потери, совершенно<неиневосполнимой на Рите, обрекающей на беспросветное одиночество, никак не<неисравнить с той, даже самой сильной земной болью, про которую все знают, что<неикогда-то она неизбежно должна пройти.<неи И поэтому надо сейчас спорить с Маратом. Спорить изо всех сил, чтобы он<неине умолкал, чтобы он говорил, чтобы хоть недолго он думал о чем-то другом,<неикроме Ольги, кроме своего горя, кроме своего беспросветного одиночества.<неи -- А что мы можем изменить, Марат? -- спрашиваю я. -- Что мы можем<неисделать для этих людей, если они не подпускают нас к себе? Разве мало мы<неиговорили об этом? Нам теперь остается только переть по той дороге, на<неикоторую встали. Когда-нибудь она приведет к цели.<неи -- Когда?! -- Марат останавливается посреди комнаты и глядит на меня<неинапряженно, требовательно. -- Ты можешь сказать -- когда? Сколько до тех пор<неисменится поколений у нас и у них? Сколько людей погибнет?<неи -- А ты можешь назвать хоть одно великое дело, которое бы обошлось без<неижертв?<неи -- Это утешение для всех, кроме самих жертв! Ты не прав,<неи Сандро! Все жертвы -- от торопливости! Человечество всегда спешило! За<неиспиной экспериментаторов всегда кто-то кричал: "Давай! Давай!" И кому-то не<неитерпелось воспользоваться результатами их риска. Чужого риска!<неи -- Это было не всегда, Марат. Кто стоял за спиной у Кюри?<неи -- Эпоха! Спешили кругом! И потом -- они бедствовали. Я читал -- это<неитоже подгоняет...<неи -- Тебе кажется, что нас поторопились послать на Риту?<неи -- Это кажется уже не только мне. Вспомни наше собрание... Но сейчас-то<неиоб этом поздно думать. Я никого не виню конкретно. Видимо, это свойство<неичеловеческой психики -- лезть вперед по бездорожью и только потом<неипрокладывать шоссе. Но здесь мы делаем нечто прямо противоположное -- строим<неии строим тыл и ни на шаг не двигаемся по фронту. И это тоже не избавило нас<неиот жертв.<неи -- Ты просто против крайностей?<неи -- Наверно, Сандро... Если бы уж хоть у меня была четкая программа!.. А<неито так, сумбур... Чувствую, что делается не то. Но что же "то"? Какое оно?<неиГде? Мне кажется, мы изо всех сил лезем в какой-то тупик. Но где дорога?<неи Он снова садится в прозрачное нейлоновое кресло, мягко охватывающее все<неитело, и добавляет:<неи -- Когда люди заходят в тупик -- они почему-то боятся признать это. А<неиособенно, если людей много и если шли они в тупик с барабанным боем. Но не<неипризнавши -- как повернуть? А не повернувши -- как выйти из тупика?<неи Марат снова вскакивает с кресла и наискосок шагает по комнате -- из<неиугла в угол. И на ходу вспоминает:<неи -- Еще в "Малахите" Бруно не раз говорил, что обстоятельства могут<неивыходить из-под контроля. Кажется, он был пророком.<неи -- Для этого не обязательно быть пророком, Марат. Достаточно быть<неискептиком.<неи -- Ты нелогичен, Сандро! Скептики обычно умны. Но человеку никак не<неихочется признавать кого-то талантливее и дальновиднее себя. Красивее --<неипризнаем! Сильнее -- тоже! Но вот умнее и талантливее? Только не это!<неи Марат все еще крупно шагает наискосок по комнате.<неи -- Кстати, Сандро... Бруно, по-моему, очень точно определил Верхова. Он<неиеще после того собрания сказал мне, что Верхову нужна власть. Не что-нибудь,<неиа именно власть. Это очень трудно в наше время. А на Земле -- просто<неинемыслимо. Может, поэтому Верхов и полетел? Ты извини, конечно. Вы вместе<неиучились, и тебе, может, обидно слушать такое... Но мне трудно говорить о нем<неиспокойно. Я убежден -- он мог спасти Лельку. И он пожалел не туземца. Он<неипожалел себя. Еще бы -- ведь сам предложил этот закон об изгнании!.. А мы,<неине подумавши толком, за него проголосовали... Не знаю уж, поняла или нет<неиРозита...<неи Но мне кажется -- Верхов и ее бы так предал! Честно говоря -- не могу<неиего теперь видеть.<неи Я опускаю глаза. Мне ли не знать Женьку? Ни черта он не изменился! Это<неибыли только мои мечты. Глупые, наивные, детские мечты. Не могу я спорить о<неинем с Маратом!<неи Но ведь нужно спорить!<неи -- А ты? -- спрашиваю я. -- Ты бы выстрелил?<неи -- Хоть в тебя! -- Марат отвечает, ни на секунду не задумываясь. --<неиЧеловек, поднимающий руку на другого, не заслуживает жалости!<неи -- Но ведь мы же с ними не на равных, Марат!<неи -- А разве я предлагаю казнить? У меня нет зла к этому туземцу,<неикоторого сонным заперли в больнице. Я разговаривал с ним. И вчера и сегодня.<неиЯ решил учить их язык. Просто я говорю о предотвращении убийства, а не о<неинаказании.<неи -- О чем ты спрашивал его?<неи -- Почему они убивают женщин. Он ответил, что если перебить большинство<неиженщин чужого племени, то мужчины в борьбе за оставшихся, сами перебьют друг<неидруга. А если убивать только мужчин -- племя быстрее размножится. Как<неивидишь, они не профаны в биологии. Жизнь в лесах кое-чему их научила.<неи -- О чем вы еще говорили?<неи -- Я спросил, что нужно, чтобы они перестали нас убивать. Он ответил,<неичто для этого мы должны уйти отсюда. Всего-навсего! И, знаешь, я даже<неиподумал, что если была бы мгновенная связь с Землей, если можно было бы<неиостановить все это колесо, -- стоило бы забраться в наши корабли и<неиулететь... Но ведь на Земле прошла сотня лет! В пути десятки кораблей!<неи Марат снова бухается в кресло, прозрачная ткань охватывает его, и<неикажется, словно он висит в легкой нейлоновой дымке.<неи -- Для себя я все решил, Сандро. -- Он говорит неожиданно тихо,<неиприглушенно. -- Для себя я нашел тот выход, при котором не будет<неипротиворечий с совестью.<неи -- Какой?<неи -- Я уйду, Сандро. К ним. Вот изучу язык -- и уйду. В общем, сделаю то,<неичто должен был сделать Верхов, если бы спас Лельку.<неи -- Они могут убить тебя!<неи -- Тогда пойдет кто-нибудь другой... -- Марат пожимает плечами. --<неиТретий, четвертый... Все равно это придется когда-то делать. Это неизбежно.<неиПотому что необходимо. Так уж лучше раньше. Раньше начнем -- раньше кончим.<неи -- У них трудно стать богом, Марат. Они видели нас и убивали. Богом<неиможно стать у племени, которое нас не видело.<неи -- А я попробую стать другом. Зачем обязательно богом?<неи -- Ты, кажется, делаешь ту же ошибку, что и этот ра, с которым ты<неиговорил. Он мерит нашу психологию на свою мерку, а ты меришь их психологию<неина нашу. Они, может, вообще не понимают, что такое друг. Или что такое друг<неииз чужого племени.<неи -- Они уже много лет живут рядом с гезами, Сандро! Они уже, по<неисуществу, интернационалисты! Ты их недооцениваешь.<неи -- А ты -- пере...<неи -- Может, и так! -- Марат вздыхает и снова вскакивает с кресла. -- Но я<неиуйду к ним! Не вижу для себя другого выхода.<неи Звонит предупредительный звонок, и Марат уходит к дверям -- встретить<неигостя. Им оказывается Михаил Тушин. Увидев меня, он улыбается неожиданно<неирадостно, как старому знакомому, хотя мы с ним впервые видимся так близко.<неи И от этой широкой улыбки разглаживаются суровые складки на его лице, и<неионо становится совсем молодым -- таким, каким я помню его по первым<неифотографиям, увиденным мною в детстве. Марат пытается представить ему меня.<неиНо Тушин смеется и машет рукой.<неи -- Я знаю о нем все, Марат, -- говорит он. -- Наверно, я знаю о нем<неидаже больше, чем он сам о себе знает.<неи Я удивленно и вопросительно гляжу на Тушина, но он как бы не замечает<неимоего взгляда.<неи Мы выдвигаем из угла еще одно прозрачное кресло -- для гостя, и Марат<неиставит на столик еще одну мягкую, запотевшую бутылку холодной тайпы.<неи -- Нравится вам тайпа, ребята? -- спрашивает Тушин. Его крепкие,<неиширокие, загорелые пальцы привычно стягивают колпачок с эластичного<неигорлышка.<неи -- Что не нравится -- того не пьем, -- отвечает Марат.<неи -- Пищевикам повезло, -- произносит Тушин. -- Они здесь первые начали<неиработать творчески. А вы небось уже клянете эту планету? Еще бы --<неиизобретателю здесь приходится быть, по существу, слесарем-монтажником. А<неиталантливому археологу -- преподавать историю в школе... Так, ребята?<неи -- Мы же понимаем! -- Я пожимаю плечами.<неи -- И все-таки -- обидно?<неи -- Обидно не это! -- говорит Марат.<неи Вежливая улыбка встречи уже стерлась с его лица, и темные, глубокие<неиглаза его снова глядят напряженно и неподвижно.<неи Тушин тоже перестает улыбаться и, опустив голову, тянет из горлышка<неитайпу. Лицо его сразу стареет, и резкие складки на лбу и возле губ набегают<неиодна на другую.<неи Я вдруг вспоминаю про Чанду. На Земле она всюду была рядом с Тушиным.<неиДаже телевизионных интервью он не давал без нее. А здесь с тех пор, как мы<неиприлетели, я не видел ее и ничего о ней не слыхал. Ни слова. Почему?<неи Хочется спросить об этом, но что-то мешает. Может, если бы мы были с<неиТушиным вдвоем, я бы спросил. А сейчас не могу.<неи -- Мы говорили на Совете о твоем предложении, Марат, -- тихо произносит<неиТушин. -- Это, видимо, преждевременно. Потому что связано с большим риском.<неиНо, если ты твердо решишь идти, -- отпустим.<неи -- А почему вы считаете, что преждевременно? -- Марат напряженно, не<неимигая, смотрит на Тушина.<неи -- Потому что мы не можем пока предложить им помощи, доступной их<неипониманию. Мы дали бы им катера для ловли рыбы -- но их невозможно научить<неиуправлению этими катерами. Мы дали бы им оружие для охоты -- но оно сейчас<неиже обернется против нас. Мы стали бы их лечить -- но они не будут у нас<неилечиться, они не доверяют нам. Единственное, что доступно их пониманию --<неиэто скот, пища. И с этого мы в конце концов начнем. Но пока нам самим не<неихватает скота. Мы ведь не так уж давно и прилетели...<неи -- Вы думаете, если мы дадим им пищу -- мы ускорим их прогресс? --<неиснова спрашивает Марат. -- Ведь борьба за пищу -- единственный двигатель их<неиразвития. А мы его отнимем. Что они будут делать, получив вдоволь пищи? Кем<неиони станут? Паразитами?<неи -- Что же ты предлагаешь?<неи -- Может, сначала научить их работать? Пахать землю, сеять хлеб,<неиприручать животных... Чтобы сытость не была для них подачкой. Чтобы она была<неирезультатом их труда.<неи -- Но ведь для этого надо к ним подойти, надо завоевать их доверие! При<неиих враждебности и их интеллекте это означает -- надо им что-то дать.<неи -- Вы простите меня, Михаил, -- говорит Марат. -- Но вы хотите подойти<неик ним со взяткой. А может, их интеллект выше, чем мы думаем? Может, к ним<неиможно идти без этого?<неи -- Я и чувствую, что ты хочешь попробовать. -- Тушин вздыхает. -- А нам<неижалко тобой рисковать. Мы слишком многим рискнули, сев в корабли. И поэтому<неисейчас уже стараемся не рисковать. Без самой крайней необходимости. ;<неи -- Вот я ее и осознал! Тушин усмехается.<неи -- Тогда, выходит, и я должен был бы давно осознать ее?<неи -- Почему? -- тут же жестко спрашивает Марат.<неи "Зачем он спрашивает? -- с ужасом думаю я. -- Ведь это явно о Чанде!"<неи Тушин удивленно смотрит на Марата, потом переводит такой же удивленный<неивзгляд больших серых глаз на меня.<неи -- А вы разве не знаете, ребята?<неи -- О чем? -- все еще не понимая, слепо и упрямо думая о своем,<неиспрашивает Марат.<неи -- О Чанде.<неи Мы с Маратом не знаем. Хотя теперь уже все понятно.<неи -- Когда это случилось? -- тихо спрашиваю я.<неи -- Почти два года назад.<неи -- И тоже в лесу?<неи -- На ферме. Чанда была микробиологом. Часто летала на ферму.<неи -- А вообще-то они стреляют в мужчин?<неи -- Да, -- отвечает Тушин. -- Когда рядом нет женщин. У них совершенно<неичеткая задача -- прекратить род, истребить племя. Они стреляют даже в детей.<неиОни удивительно логичны и последовательны в выполнении своей задачи.<неи -- Но хотя бы по радио, -- спрашиваю я, -- им пытались объяснить, что<неимы вовсе не те, кто уничтожил их остров?<неи -- Много раз!<неи -- И никакой реакции?<неи -- Только обратная. После каждой радиопередачи где-то летят стрелы.<неи -- А ведь это смелое племя! -- говорит Марат. -- Просто отчаянно<неисмелое! Они же понимают, что мы сильнее.<неи -- Они считают, что им некуда отступать, -- поясняет Тушин. -- Все ра,<неикоторые остались у нас, говорят одно и то же. Племя слишком долго отступало<неиперед другими племенами. Больше отступать некуда. Они решили драться до<неиконца. Тут особый случай, ребята. Нам просто не повезло. Мы попали в цепную<неиреакцию жестокости. Кто-то ее начал -- мы обязаны кончить. Жестокость всегда<неидает цепную реакцию... И далеко не всегда она приводит к виновникам. Чаще<неистрадают невинные. Еще если бы эти ра не были нашими соседями, не видели<неинашу жизнь, не убивали нас, -- мы могли бы прийти к ним по-хорошему и учить<неиих работать. Так, как сказал Марат. И с другими племенами мы так и сделаем.<неиЭтих же остается только задобрить и задабривать без конца.<неи -- И тогда они станут наглыми, отвратительными паразитами, -- в тон<неиТушину продолжает Марат. -- Ничем другим они не могут стать, если мы дадим<неиим прежде всего сытость.<неи Тушин усмехается, качает крупной круглой головой, которая крепко, как<неивлитая, сидит на короткой шее.<неи -- Мы же дадим им не только сытость, Марат! Мы дадим им образование,<неиудобства, медицину, культуру.<неи -- Они не поймут удобств! -- Марат снова вскакивает с кресла и нервно<неишагает по комнате. -- Они способны оценить только те удобства, которые<неисделаны их руками. Пусть по нашей мысли -- но их руками! Им не нужна будет<неикультура, если за нее не будет выдаваться лишний кусок. Ведь потребность в<неикультуре воспитывается веками, передается из поколения в поколение. Даже в<неивеликом двадцатом веке, в культурнейших странах мира миллионы грамотных<неилюдей прекрасно обходились без книг и газет. И не испытывали потребности.<неиПотому что им не платили за это. Так то был двадцатый век! А мы имеем дело с<неипещерным человечеством. Все земляне прекрасно знают, что нашу милую Ра<неиудалось обучить грамоте. Но ведь все также знают, что она не берет в руки<неикниг. Знания еще не родили потребность. Я убежден -- к культуре их можно<неипривести только через труд. Труд ради пищи. Культурнее труд -- больше пищи.<неиКультурнее быт -- больше сил для работы. На это уйдет жизнь не одного<неипоколения. Но в конце концов это даст людей, способных воспринять нашу<неикультуру. И затем создать свою. И сытость должна быть для них наградой за<неиэтот долгий и трудный путь. Мы можем сейчас дать сытость маленьким детям,<неистарикам. Но если мы для начала дадим сытость всему племени -- мы развратим<неии погубим его!<неи -- Ты думаешь так же? -- спрашивает Тушин меня.<неи -- Почти.<неи -- Значит -- единомышленники?<неи -- В главном.<неи Марат удивленно смотрит на меня. Ведь я с ним так спорил!..<неи -- Что же ты считаешь главным? -- спрашивает меня Тушин.<неи -- Пора начинать, хотя, может, и не так, как предлагает Марат.<неи -- Как предложил бы ты?<неи -- Можно построить специальных киберов. Забросить их в племя.<неи -- Цель?<неи -- Сбор информации. Привитие племени каких-то трудовых навыков. Сразу<неиможно было бы понять и реакцию дикарей на все это. А потом учесть ее.<неи -- Киберы все испортят! -- Марат резким движением руки как бы<неиотбрасывает мою мысль в сторону. -- Тут нужен человек. Все нюансы не<неизапрограммируешь.<неи -- А главное -- мы не можем сейчас построить киберов... -- Тушин<неивздыхает. -- Негде строить... -- Он переводит взгляд на Марата и признается:<неи-- У тебя серьезные доводы, Марат! От них не отмахнешься. Мы обсудим их на<неиСовете. Придешь на Совет?..<неи Мы уходим от Марата вместе с Тушиным. Как-то так получилось, что Тушин<неиувел меня с собой. И в лифте Тушин неожиданно предлагает:<неи -- Поднимемся на крышу? Походим, Алик?<неи Я машинально киваю и снова удивленно гляжу на него. Почему он назвал<неименя Аликом? Откуда он знает это домашнее мое имя?<неи Он понимает мой взгляд и улыбается:<неи -- Не удивляйся, дружище! Мне мама сказала, что дома тебя звали Аликом.<неи Мы выходим на крышу. Здесь пустовато и прохладно. В дальнем конце, за<неинизкими столиками, тянут тайпу несколько парочек. За ними замерли ажурные<неистрелы кранов. В противоположном конце крыши так же неподвижно, безмолвно<неистоят полосатые вертолеты, и пригнувшиеся края их винтов чем-то похожи на<неиопустившиеся лепестки вянущего цветка. На западе еще пылают багровым и<неиоранжево-золотым пламенем края облаков, а на востоке уже густеет синяя тьма<неии зажигает первые звезды. И звонкая тишина кругом -- полная, расслабляющая,<неибездонная тишина. Как у нас, в вечернем уральском лесу. Как у Бируты, на<неипритихшем, засыпающем взморье. Такая мирная-мирная тишина.<неи -- Какая у тебя программа, Алик? -- тихо спрашивает Тушин. Я не понимаю<неивопроса и опять удивленно гляжу на него.<неи -- О чем вы?<неи -- О твоей личной программе. Что ты хочешь делать в жизни?<неи Я пожимаю плечами, улыбаюсь.<неи -- Работать в лаборатории, С новыми аппаратами, новыми схемами. Искать.<неи -- А лаборатории нет... -- Тушин собирает морщины на лбу. -- И еще не<неискоро будет. Есть пока лишь монтажные мастерские...<неи -- Я все понимаю, Михаил. Мне не надо объяснять. Я же не жалуюсь.<неи -- А знаешь, чего я боюсь, дружище? Что пока у нас появятся условия для<неитворчества -- у многих умрет творческая жилка. Мы слишком долго<неиблагоустраиваемся.<неи -- А можно сделать это быстрее?<неи -- Вряд ли. У нас все было рассчитано на свободу действий. А получилось<неитак, что мы во многом скованы этим воинственным племенем. И в свободе<неипередвижения. И в исследованиях. Все время надо обороняться, думать о<неизащите. На это уходят часы, дни, месяцы. Мы медленнее работаем и быстрее<неиустаем -- все на нервах. Мы прекратили поиски на южной половине материка --<неине хотим стеснять ра, не хотим, чтобы в геологов стреляли. А ведь еще в<неипервые годы там нашли и металлы, и уголь, и были основания искать нефть. И<неивсе это заброшено. Только на картах осталось. По существу, дороги на<неикосмодром и в Заводской район стали нашими границами. Южнее и западнее их не<неизаходим. А это -- полматерика. Да и на нашей-то половине, сам видишь, --<неипокою нет. И неизвестно, когда будет.<неи -- Ну а выход, Михаил? Выход? Тот, что предлагает Марат?<неи -- Подумай сам!<неи -- Я все время думаю!<неи -- И, конечно, ищешь выход в крайностях. Юность всегда ищет выход в<неикрайностях. Разумеется, Марат во многом прав! А вот послать к ра мы никого<неине можем. И не хотим! Это, по существу, послать на смерть. Причем без<неикрайней, без сиюминутной необходимости.<неи -- А если объяснить? Многие пошли бы сами.<неи -- Были такие предложения в Совете. Я пока -- против. И большинство в<неиСовете -- против. Потому что любая оттяжка в этом деле работает все-таки на<неинас. С каждым днем мы становимся и богаче, и сильнее. И потом мы ведь не<неитеряем времени с теми ра, которые попали к нам. Когда-нибудь они будут<неируководить своим племенем. Потому что будут очень многое уметь и знать. Но<неиведь их надо готовить к этому! И долго. Но зато это, может, самый верный<неипуть.<неи -- Почему же тогда вы отпускаете Марата?<неи -- Только потому, что это нужно ему самому. Он не может иначе. Он<неиувидел в этом свой долг. И запретить ему выполнить долг было бы<неибесчеловечно. Убеждению он не поддается -- ты сам видел. Тут даже обратная<неиреакция -- чем больше он спорит, тем сильнее убеждает самого себя.<неи -- Вы считаете -- он погибнет?<неи -- Очень возможно. Среди не видевших нас племен ему было бы легче. А ра<неиуж больно непримиримы. Только одно за него -- он будет знать язык.<неи -- Почти то же самое я говорил ему сегодня! Перед вашим приходом.<неи -- То же самое ему говорили и на Совете. Но на Марата это не действует.<неиОн хочет именно к ра. В общем-то, в такой ситуации он, конечно, вправе<неираспорядиться собой. Но, видно, не понимает, что тем самым распорядится еще<неии другими. И этого ему не скажешь...<неи -- Кем же он может распорядиться еще?<неи -- Да вот сегодня Монтелло сказал: "Если погибнет Амиров -- пойду я".<неи "А если погибнет Бруно, -- тут же решаю я, -- значит, моя очередь..."<неи Но, понятно, Тушину говорю другое:<неи -- Марат все понимает. Просто он считает, что это стало абсолютно<неинеобходимо обществу. И, значит, общество должно сделать.<неи -- Да, -- соглашается Тушин. -- Тут цепная реакция. Гибнет один -- на<неиего место идет другой. Этого уже не остановишь. Сколько мог -- я сдерживал<неиначало. А теперь не могу. Но мне больно, Алик! Я старше вас и лучше понимаю<неицену ваших жизней. Вы еще не понимаете ее. А для меня вы -- дети.<неиПредставляешь, что это такое, когда на смерть идет твой сын?..<неи Мы проходим несколько шагов молча.<неи Потом я говорю:<неи -- Знаете, Михаил, обидно, что мы даже не можем сообщить на Землю, как<неиздесь трудно. Кажется, если бы только ушло сообщение -- стало бы легче.<неи -- Сообщение уже ушло, Алик! Когда вы прилетели. Там было все. В<неифинишной ракете. Мы ничего не скрыли.<неи -- Но ведь до ответа не дожить!..<неи -- Пожалуй.<неи -- Михаил! Неужели люди так никогда и не доберутся до<неинуль-пространства?<неи -- Не будем фантастами, Алик! Нуль-пространство возможно только в<неиматематике. Да в красивых мечтах. Самое большое, к чему когда-нибудь смогут<неиприйти люди, -- это сближение планетных систем. Да и то еще неизвестно, чем<неионо пахнет. Звезды -- не игрушки. Они могут выйти из-под контроля -- и тогда<неипогибнет все. Такие вещи надо вначале пробовать на мертвых планетных<неисистемах. Понять закономерности, технологию, что ли, отработать. Нельзя же<неиэкспериментировать над целыми человечествами! На такое дело уйдут даже не<неитысячи лет. Десятки тысяч! Но, как говорили древние, -- завидуем потомкам<неинашим!<неи -- В двадцатом веке любили говорить еще и о том, что потомки будут<неизавидовать предкам. Тушин усмехается, мотает головой.<неи -- Я не очень верю в это.<неи -- Мне тоже не приходилось завидовать. Всегда казалось, что у меня<неижизнь -- интереснее. Тушин улыбается.<неи -- Конечно! А особенно тут! Ведь вы смолоду выходите в классики! Вот у<неинас раньше был один скульптор. Был один живописец. Но монументалиста не<неибыло. Ваш Али Бахрам -- первый. Я вчера смотрел панно, которое он делает для<неишкольного зала. Это прекрасно! А как он работает! С какой страстью!..<неиГоворит: "У вас тут все стены пустые. Скоро у вас не будет пустых стен!" Он<неивсе еще говорит "у вас"... А ведь он уже классик. С первых своих работ.<неиПервый монументалист планеты! Представляешь? А Розита Верхова? У нас был<неикомпозитор и до нее. И очень много поэтов! Мне кажется, каждый десятый<неиземлянин на этом материке пишет вполне приличные стихи. Но и музыку и стихи<неи-- она первая. И, значит, ее песни -- уже классика. Даже самые<неинесовершенные!.. И ты вот... Построишь здесь первого робота -- и тоже<неистанешь классиком! Даже если робот получится не идеальный. Я смеюсь.<неи -- Всю жизнь мечтал!.. Из пеленок -- в классики...<неи -- Конечно, это смешно звучит, -- соглашается Тушин. -- Но это закон<неижизни первооткрывателей.<неи ...Мы уже трижды медленно прошагали плавную дугу крыши из конца в конец<неи-- от вертолетов до столиков, обратно к вертолетам и снова к уже опустевшим<неистоликам. Погасло пламя облаков на западе, и только тоненькая светлая<неиполоска, придавленная тьмой, еще держится низко над горизонтом. Крупные,<неияркие звезды высыпали и на востоке, и прямо над головой. И, как на Земле,<неиперекинулся через все небо мерцающий миллиардами звезд Млечный Путь. И где<неисреди этих миллиардов наша колыбель, наша Родина, наше Солнце? Я совсем не<неизнаю здешнего неба -- все некогда глядеть на него. Мне не найти наше Солнце.<неиИ уже никогда-никогда не увидеть его большим, теплым, ласковым.<неи Ах, как горько и больно думать об этом! Легче, наверно, жить так, не<неизадумываясь, глядя перед собой в пределах ближайших забот и не поднимая<неиглаза на небо.<неи -- В чем-нибудь я убедил тебя? -- спрашивает Тушин.<неи -- Я вам верю, Михаил. С детства.<неи -- Вера вместо знания? -- Тушин улыбается. -- Древнейшая болезнь<неироссиян!<неи -- Не вместо! Вместе!<неи -- Уже лучше.<неи -- Но не идеально -- так? А куда денешься? Вера появилась независимо --<неини от меня, ни от вас. И, чтоб ее убить, -- вам надо сделать немало плохого.<неи -- На это не надейся.<неи -- А я и не надеюсь. Но если б не вера -- может, я вообще не полетел бы<неина Риту. Видно, это как-то подспудно работало -- только сейчас сам понял. Но<неидело, конечно, не в одной вере, Михаил. Она очень быстро рухнула бы, если бы<неибыл удачный, реальный путь, и его видели бы многие, а вы бы упрямо не<неипризнавали. Тогда уж какая вера? Тогда -- борьба! Но другого-то пути я пока<неине вижу. Конечно -- Марат... И Бруно... Видимо, это необходимо, раз они<неирешились. Но ведь и не универсально. Иначе мы все должны были бы разбежаться<неипо окрестным материкам. И потеряться среди дикарей. Но тогда мы немногое<неиизменили бы на этой планете. Мы сильны -- пока вместе. И вместе что-то<неиизменим.<неи -- Вот теперь я вижу, что у тебя не только вера! -- Тушин тихо смеется<неии кладет мне на плечо тяжелую, большую, теплую руку. -- Хотя и то, что ты<неисказал -- еще очень далеко от окончательной истины. В нее войдет многое.<неиНастоящая истина всегда широка. Узость не может родить истину. И в этой<неиокончательной истине будет и то, что мы сейчас делаем, и мысли Марата, и,<неиможет, его подвиг, и что-то новое, пока совсем неизвестное. Поверь, мы все<неиищем эту настоящую истину. И я тоже ищу.<неи -- Верю! Иначе вообще не верил бы в вас!<неи -- Я очень благодарен тебе, Алик.<неи -- За что?<неи -- За то, что ты мне веришь. За то, что ты полетел. За то, что с тобой<неиприлетела мама. Я люблю твою маму, Алик.<неи 17. Что можно для них сделать сейчас?<неи На этот раз я сижу в кресле пилота и контролирую кибер, и высматриваю<неисверху путеводную серую ленточку нефтепровода на полянах и прогалинах.<неи Уже знакомой дорогой мы летим в Нефть -- Грицько, Джим Смит и я.<неиВозможно, эта дорога и надоест мне со временем, потому что полеты на рудник,<неина ферму, в Нефть становятся моей работой и будут повторяться теперь каждую<неинеделю.<неи Я слежу за нефтепроводом, мелькающим на открытых местах, и думаю, думаю<неио Вано.<неи Наверно, Грицько и Джим тоже думают о нем. У них грустные, усталые<неилица. Вчера нам предлагали нового члена бригады. Но Джим отказался. "Пока<неибудем втроем", -- сказал он.<неи Он прав, конечно. Пока что нам действительно лучше втроем. Когда мы<неивтроем -- Вано с нами.<неи Мы втроем были в Городе у тихой, маленькой, светловолосой женщины Марии<неи-- жены, теперь уже вдовы Вано. Когда мы пришли, она отправила в интернат<неитемноглазого сынишку -- видно, боялась, что будет плакать. Но все-таки она<неине плакала при нас и слушала нас молча, и только тонкие, посиневшие губы ее<неито и дело вздрагивали и как-то судорожно кривились.<неи -- Я знала, что эта планета потребует жертв, -- сказала она потом. --<неиНо как-то все думалось, что меня минует. -- Она горько, судорожно<неиусмехнулась. -- Каждый думает, что самое страшное его минует. Наверно, в<неистарину, когда люди шли в бой, каждый тоже думал: меня-то не убьет...<неи Мы не принесли ей ни радости, ни облегчения и не рассказали почти<неиничего нового. Все подробности она знала раньше, как член Совета. Совет<неизнает все, что происходит на материке. По существу, мы даже причинили новую<неиболь этой маленькой, согнувшейся от горя женщине.<неи И мы заранее знали, что так будет -- не было никаких оснований<неинадеяться на иное. Но почему-то принято в подобных случаях приходить к<неисемьям погибших, и мы подчинились этой условности, как подчиняемся<неибезропотно десяткам других -- устаревших, ненужных, нелепых в наше время.<неиУдивительно сильна власть условностей над человеком! Может, это даже самая<неисильная власть над ним, потому что она невидима, неощутима и не<неиперсонифицирована, потому что она коренится в глубинах мозга у каждого, и<неиредкий человек может решиться на борьбу с нею. Гораздо проще, гораздо легче<неией подчиниться. И, как всякая власть, она щедро награждает за подчинение --<неиизбавляет от душевных терзаний, от мук совести, которые обычно преследуют<неитого, кто вступает в борьбу с условностями.<неи Мы летим в Нефть, и я снова невольно думаю о Сумико, хотя и не надо бы<неимне о ней думать. Мы можем встретиться -- она часто бывает в Нефти, хотя и<неине надо бы нам встречаться.<неи Если это случится, -- мы, вероятнее всего, встретимся просто как<неидрузья. Но это тоже будет лишь условность -- не больше, потому что и я и она<неизнаем -- мы не только друзья. Слишком много я думаю о ней. И чувствую -- она<неитоже обо мне думает. Хотя и не надо бы ей думать обо мне.<неи Но что поделаешь -- мы не киберы, мы люди. Не нажмешь кнопку и не<неискажешь: думай об этом, не думай о том. И не заменишь какой-нибудь из блоков<неипамяти...<неи Под ногами тянутся бесконечные леса нашего чудесного зеленого материка.<неиЛеса, в которых свободно, безбоязненно будут бродить внуки и правнуки наши.<неиЛеса, которыми будут наслаждаться они и которыми мы наслаждаться не можем.<неи В детстве я входил в лес как в храм, и он приветствовал меня своим<неишумом -- заботливо и покровительственно. Я всегда доверял ему и никогда его<неине боялся. И он ни разу не обманул мое доверие. Я бегал, играл, прыгал и<неивалялся на лесных лужайках, ловил бабочек, слушал лесных птиц, собирал ягоды<неии грибы. Лес всегда был моим другом, моим праздником.<неи А мои дети, видимо, будут смотреть на лес из окна дома, из окошка<неимашины, из кабины вертолета. Мои дети привыкнут бояться леса.<неи Эта чужая планета встречает нас совсем не теми испытаниями, к которым<неинас готовили. Нас испытывали на ловкость и на выносливость. Нас приучали<неибороться с авариями техники и свихнувшимися киберами. Мы не боимся никаких,<неидаже самых страшных насекомых, потому что наши биологи могут за несколько<неимесяцев ликвидировать целые виды этих тварей на любом материке. Нас не<неииспугает никакой труд. Мы не станем рабами природы, хотя и не собираемся<неибездумно и поспешно переделывать ее. Мы ничего не боимся и все можем<неиосилить. Но мы совершенно не готовы к тому, чтобы остерегаться человека, к<неитому, чтобы воевать с человеком. Технически -- конечно, готовы. Душевно --<неинет. И главное -- не хотим быть готовы.<неи Может, поэтому нас так легко убивают?<неи Как не думать об этом, когда в Городе остались Бирута и мама?<неи Мы летим молча, но мне кажется сейчас, что Джим и Грицько тоже думают о<неиженах, оставшихся в Городе, тоже боятся за них. Мы же не киберы, мы люди...<неи Наш вертолет проходит над двумя геологическими партиями, и, как раньше<неиВано, я вызываю их по радио и сбрасываю им грузы. Разговоры у меня с<неигеологами короткие. Я их не знаю, они меня не знают. Им известно, что<неиЧелидзе погиб и что кто-то вместо него сбросит им груз.<неи Ни имя мое, ни фамилия им ничего не скажут. В этих партиях у раций пока<неичто сидят старожилы. А наши ребята только-только оглядываются.<неи ...Что же можно сделать сейчас для этих неразумных ра? ЧЕм можно<неизаинтересовать их? Чем отвлечь их мысли от одной владеющей ими идеи --<неиубивать? Может, сбросить им стальные ножи? Наверняка это будет невозможное,<неинеописуемое богатство, потому что племя еще не знает металла, и все ножи у<неинего -- костяные да каменные.<неи Но что сделают ра с этими стальными ножами? Не привяжут ли их к древкам<неикопий, которые полетят в нас?..<неи А если топоры? Наверно, никак не повернуть против нас это орудие. А<неиоблегчение большое -- и при добыче топлива, и при постройке хижин. Значит,<неитопоры -- можно?<неи И еще какие-нибудь яркие пластмассовые игрушки -- для малышей. Впрочем,<неиэти игрушки вряд ли попадут детям. Взрослые охотники нацепят их на шею и<неибудут носить как амулеты. Они ведь еще совсем младенцы, эти ра. Воинственные<неивзрослые младенцы.<неи Наверно, не игрушки из пластмассы им нужны, а чашки да миски. Их не<неинацепишь на шею. Они станут у ра тем, чем и должны быть, -- посудой.<неиПожалуй, кроме топоров, можно сбросить этому племени чашки и миски.<неи Хуже не будет, а лучше может быть.<неи А гезам еще, кроме того, можно сбросить капроновые сети. Рыбаки сразу<неипоймут, для чего это. У рыболовных сетей -- только одно применение.<неи Вот вернусь в Город и пойду в Совет. Почему, в самом деле, не<неисбрасывать ра то, что вполне можно? Кроме того, о чем вспомнил я, наверняка<неинайдется и еще что-нибудь -- необходимое для них и безопасное для нас. Важно<неиначать!<неи Может, они поймут тогда, что с нами выгоднее жить в мире? Может, даже<неипришлют послов -- выпросить или выменять что-нибудь еще?<неи А начнется обмен -- кончится война.<неи Только зачем ждать возвращения в Город? Я ведь могу вызвать Тушина и по<неирадио. Прямо из Нефти. Благо, мы теперь знакомы с Михаилом...<неи А Нефть уже показалась вдали. Ползут под ноги вышки, уходит вбок<неиглавная насосная.<неи 18. Женщины из племени леров<неи -- ...Завтра же будем обсуждать! -- говорит Тушин и улыбается мне с<неиэкрана видеофона. -- Завтра утром!.. Знаешь, Алик, удивительное совпадение!<неиСегодня днем то же самое предложил Верхов. Только он говорил о железных<неикотелках, чайниках и флягах. А я уже вслед за ним подумал о ведрах и сумках.<неиУдачная мысль, Алик! И ведь простая! Я только против топоров. Пока --<неипротив. Потом видно будет. А все остальное вполне реально. Мы завалим это<неиплемя необходимыми вещами!<неи -- Может, дело не в том, чтобы завалить? -- вставляю я. -- А в том,<неичтобы заинтересовать?<неи -- Разумеется! -- У Тушина поднимаются брови. -- Разумеется, мы не<неипереборщим! Ну, обнимаю тебя! Благодарю!<неи Тушин, улыбаясь, расплывается на экране.<неи Я выключаю видеофон, выхожу из комнаты в коридор гостиничного этажа и<неиспускаюсь на улицу.<неи Опять Женька! Опять он на три минуты раньше открывает то же, что и я.<неиСлава аллаху хотя бы за то, что сегодня это случайное совпадение.<неи И здорово, что наше с Женькой предложение обрадовало Тушина.<неи "Наше с Женькой..." -- Я ловлю себя на этих словах и усмехаюсь. Лучше<неибыло бы "наше с Маратом". Или "наше с Али"...<неи Я быстро иду по самой длинной улице Нефти куда-то в гору, навстречу<неисползающим оттуда густым вечерним сумеркам. Зачем иду? Куда?<неи Постепенно замедляю шаги, оглядываюсь и поворачиваю назад.<неи Пора ужинать. А светлая плоская крыша столовой где-то уже далеко-далеко<неивнизу.<неи Я неторопливо спускаюсь по гладкой мостовой из оплавленного базальта,<неипосеревшего от дождей и ветров. Когда-то, еще в первый год жизни землян на<неиматерике, здесь прошлась горнодорожная машина и проложила наклонную улицу,<неиупирающуюся в горы. И теперь эта широкая, гладкая, припорошенная пылью<неимостовая будет держаться десятки, а может, и сотни лет -- пока не станет<неимешать людям или пока не искрошит ее какое-нибудь землетрясение.<неи По сторонам редко стоят почерневшие бревенчатые дома, в которых жили<неипервые геологи и буровики и были первые мастерские, первые склады.<неи Иные геологи и сейчас еще живут тут во время своих наездов в Нефть.<неиПривыкли к здоровому духу древесных стен и не хотят менять его на<неикондиционированный воздух стандартных пластобетонных комнат.<неи Вообще, я заметил тут какую-то особую тягу старожилов ко всему<неинатуральному -- к домам из настоящего дерева, к деревянной мебели, которая<неина Земле сохранилась лишь в музеях, к натуральной пище. Немногие старожилы<неиедят здесь искусственное мясо или пьют искусственное молоко.<неи Может, потому, что искусственных продуктов пока маловато -- не пущены<неина полную мощность заводы. А может, и потому, что есть в натуральной пище<неикакая-то особая прелесть.<неи Я иду вниз по первой улице Нефти, мимо бревенчатых домов, к новым,<неисветлым и просторным пластобетонным зданиям. Сумерки, спускающиеся с гор,<неиобгоняют меня, окутывают улицу прозрачной синеватой дымкой, которая<неипостепенно густеет и размазывает на горизонте четкие очертания леса, дальних<неинефтяных вышек.<неи Вот на дирижабликах этих вышек вспыхивают огоньки, и лес вообще<неирастворяется за ними в густом сине-сером мареве.<неи Большинство бревенчатых домов глядит на улицу темными, слепыми окнами.<неиЗа ними -- опустевшие комнаты с пропыленной мебелью или склады всякого<неистарья. Но окна иных домов бросают на улицу неяркий, затаенно-счастливый<неисвет, и за этими окнами -- современный уют и тихое пристанище людей.<неи Наверно, если бы я вдруг остался вдвоем с Сумико, мне нужен был бы<неиименно такой вот уединенный дом. И ничего больше. И никого рядом.<неи Улица медленно ползет мимо меня к горам. Надвигается и затем тоже<неиостается позади светлая, плавная, ступенчатая по краям и уже четырехэтажная<неив середине дуга жилого корпуса. Этот корпус постепенно, неумолимо растет и<неивширь и ввысь, как растет детская горка, к которой трудолюбивый и терпеливый<неималыш прибавляет кубик за кубиком. Только детская горка когда-то не<неивыдерживает и рушится. А жилой корпус Нефти когда-нибудь замкнется в<неидом-кольцо высотой в двадцать этажей, и в этом доме будут жить люди, которые<неисейчас, замороженные, бесчувственные, еще мчатся со страшной скоростью<неигде-то в безднах Бесконечности.<неи Я сворачиваю влево, к столовой, и на минуту останавливаюсь в раздумье у<неиее дверей. Может, вернуться к жилому корпусу и зайти за Джимом и Грицько?<неиИли вызвать их по радиофону? Непривычно ужинать одному.<неи Ну а если они уже поели? Если смотрят в клубе какой-нибудь из земных<неистереофильмов?<неи Я вынимаю из кармана руку, опущенную было к радиофону, и вхожу в<неистоловую один.<неи Вообще-то, у меня есть дело в этой столовой. Али просил дать ему<неипропорции и примерные размеры одной из стен. Он задумал большое панно для<неигеологов и хочет разместить его здесь, в столовой Нефти -- самом просторном<неипомещении северного поселка. Но лететь сюда он собирается уже с готовым<неиэскизом. И ждет от меня параметры стены.<неи Ну, что ж... Для меня это пятиминутное дело. Сегодня же вечером можно<неибудет передать цифры.<неи Уже когда я кончаю ужинать, в столовой появляются трое -- две женщины и<неихудощавый парень с короткой, седеющей черной шевелюрой "ежиком". Совсем как<неиу Бруно Монтелло. Только Бруно еще не седой.<неи Парня я вижу впервые, а в женщинах что-то кажется мне знакомым. Где-то<неия уже видел их -- таких приземисто-грациозных и одинаковых, хотя они и<неипо-разному сейчас одеты. Мне знакомы их большие, чуть диковатые темные глаза<неис подсиненными белками. Но что-то в этих женщинах не то, что-то не так, как<неия когда-то видел.<неи Это вроде и они и не они, и я даже не знаю -- здороваться с ними или<неинет. Молча и медленно я наклоняю голову, и это можно принять за приветствие,<неиа можно и не заметить.<неи Они не замечают меня. Они проходят к щиту заказов, и тут я понимаю, что<неименя смутило, почему я их сразу не узнал. Это женщины-леры, те самые,<неикоторых я видел один раз, перед гибелью Вано, о которых он обещал рассказать<неикакую-то "ужасно романтичную историю".<неи Только тогда они были в теплых серых рабочих костюмах, а сейчас они в<неинарядных платьях -- вишневом и синем, и по этим платьям струятся причудливые<неисветящиеся полосы, благодаря которым женская талия кажется по -- осиному<неитонкой и хрупкой.<неи Что же это за история, которая привела их на другой материк, в чужое<неиплемя? Где теперь узнать ее? Здесь еще нет ни газет, ни книг, ни своей<неиистории.<неи Да и не скоро попадут в книги здешние "романтичные истории". Все могут<неизнать их -- но писать о них неловко. Это одна из многих условностей,<неитяготеющих над людьми!<неи Пожалуй, долго еще литература здесь будет представлена только стихами<неида фантастикой, которую начинает Бирута. Всему остальному будут мешать<неиусловности.<неи А эту "ужасно романтичную историю" наверняка знает Джим.<неи 19. Жюль и дикарка<неи Джим рассказывал мне эту историю понемногу. Из него все надо было<неивыдавливать, вытаскивать. Как клещами. Вопрос -- ответ, вопрос -- ответ. И<неитак -- четыре вечера подряд. Все те четыре вечера, которые мы провели в<неиНефти. И еще какие-то, перерывы днем, во время работы.<неи Но все-таки он рассказал немало. Достаточно, чтобы понять все и<неипредставить какие-то недостающие детали, подробности.<неи Я с удовольствием записал бы эту необычную историю в коробочку<неиэмоциональной памяти, если бы уже давно не пообещал Бируте для нового ее<неирассказа и вторую, пока еще пустую коэму.<неи Конечно, было бы лучше, если бы эту историю записал сам Жюль Фуке --<неитот худощавый парень с черной седеющей шевелюрой "ежиком", которого я видел<неив столовой Нефти вместе с лерами. Но у меня, увы, нет больше коэм. И нет<неилаборатории, где я мог бы сделать новые.<неи Когда-нибудь будет у нас тут киберлаборатория. И тогда я сделаю новые<неикоэмы и подарю одну Жюлю, чтобы он смог записать эту историю. Если, конечно,<неизахочет.<неи Он прилетел на "Рите-1", этот удивительный, неунывающий геолог. Он был<неиодним из первооткрывателей Нефти, надувал здесь первые серебристые палатки,<неирубил здесь первые дома. Ему очень пригодилось в этих местах то умение<неивалить деревья и ставить срубы, которое преподают в "Малахите" и которым я<неипока что не воспользовался.<неи И еще Жюль один из первых здесь заболел ренцелитом -- страшной<неиболезнью, похожей на земной столбняк, от которой далеко не все вылечивались,<неидаже несмотря на всю мощь нынешней медицины. Но Жюль каким-то чудом уцелел<неи-- поднялся, и даже следов не осталось.<неи А жена его погибла.<неи Сейчас ренцелит побежден. Мы не можем заболеть им, потому что еще на<неиорбите нам сделали от него прививки. А в первый год не одни только жены Жюля<неии Арстана Алиева погибли от этой коварной болезни. Причем тогда еще даже не<неизнали -- отчего она. И сути болезни не знали, хотя и видели, что она похожа<неина столбняк.<неи Но микроб земного столбняка попадает в рану, в кровь. А здесь не было<неини ран, ни даже царапин. И непонятно было, как приходит болезнь, и не<неипомогала противостолбнячная вакцина.<неи Эту болезнь победил микробиолог Натан Ренцел, ученик и помощник Чанды<неиТушиной. Он и сейчас работает в своей лаборатории, и его непросто увидеть --<неион так поглощен своим делом, что по неделям не выходит из лаборатории и<неиживет рядом с нею, дверь в дверь. И то, что не донимают нас теперь местные<неиболезни, -- его заслуга.<неи Он отыскал маленького злого комара -- потом его почему-то тоже назвали<неиренцелом, -- который переносит болезнь, как на Земле переносили когда-то<неикомары малярию.<неи Натан выделил возбудителя этой болезни, и приготовил вакцину, и на себе<неииспытал ее.<неи А потом он уничтожил этих комаров на всем материке. Методично,<неинастойчиво он выращивал в своих колбах полчища стерилизованных радиацией<неисамцов ренцела и сбрасывал их с вертолета над болотами и лесами. Квадрат за<неиквадратом. По пять раз на каждый квадрат. Сытые, откормленные<неистерилизованные самцы опережали и оттесняли здоровых и... не оставляли<неипотомства.<неи Этот старинный, еще в двадцатом веке открытый метод помог очистить наш<неиматерик от опасных насекомых. Сейчас рЕнцел -- такая же редкость на<неиматерике, как малярийный комар -- на нашей далекой родной планете.<неи Овдовевший Жюль долго жил один, считал, что все личное для него<неикончено, что ему осталась только работа. Работа и еще путешествия, без<неикоторых он не мог жить ни на Земле, ни здесь, на Рите.<неи В вертолете и без него -- просто с индивидуальным реактивным двигателем<неиза спиной -- Жюль облетел весь наш материк, побывал в самых дальних его<неизакоулках еще задолго до того, как появились на материке ра. Именно Жюль<неинашел ту чудесную бухту с золотистым песком, где будет создана наша зона<неиотдыха и куда сейчас пробивают дорогу лесодорожные машины. Именно Жюль дал<неиназвание пустынному и неуютному Плато Ветров. А когда он осмотрел весь наш<неиматерик, то решил взглянуть и на соседний, откуда позже приплыли ра и гезы.<неи Тот материк в несколько раз больше нашего. И южнее. И теплее. Самая<неисеверная его оконечность -- на широте нашей зоны отдыха. А юг опускается к<неитропику. Много племен живет на том материке.<неи И, может, не одни только ра и гезы еще будут вытеснены оттуда на нашу<неипрохладную землю.<неи Как и наш материк, тот, соседний, еще не назван. Может, когда-нибудь<неиего назовут Жюльенией или Фукедой -- не знаю. Сейчас его просто называют<неиВосточным материком, потому что он -- к востоку от нашего. Его берега, горы<неии реки нанесены на наши карты. Но это пока что немые карты, потому что<неибольшинство гор, рек и озер -- безымянны. Местных названий мы не знаем, а со<неисвоими тут не очень торопятся. Названия должны быть точными. А для этого<неинужны точные знания, которых пока у нас нет. Земные названия складывались<неивеками, даже тысячелетиями. Значение большинства из них к нашему веку было<неиутеряно -- осталось лишь звучание. Но когда-то было и значение! Мудрено ли,<неичто здесь не спешат с названиями, не торопятся увековечить на географической<неикарте свои имена?<неи Конечно, так труднее преподавать географию детям. Но, наверно, было бы<неихуже, если бы дети читали на географических картах планеты имена людей,<неикоторых часто видят в коридорах своего дома. Наверно, такая поспешная<неитопонимика помешала бы воспитывать детей скромными.<неи Жюль Фуке летал на Восточный материк несколько раз. Вначале -- в<неивертолете, потом -- только с индивидуальным ракетным двигателем МРМ-5,<неикоторый при не очень высокой скорости обеспечивал максимальную дальность<неиполета.<неи Во время одного из этих путешествий Жюль увидел на берегу ручья<неиодинокую девушку, почти нагую. Он спустился к ней просто так, из любопытства<неи-- посмотреть, какие они, дикарки. Тем более, что поблизости, как показалось<неиему сверху, никого больше не было.<неи Увидев его, девушка испугалась, вскочила и хотела бежать. Но она не<неимогла бежать -- на ноге у нее была большая загноившаяся рана, которую<неидевушка и промывала возле ручья.<неи Едва сделав несколько шагов, дикарка упала. И лежала на земле, раскинув<неируки, уткнув в траву лицо, ожидая неминуемой смерти.<неи Жюль решил воспользоваться этой беспомощностью девушки и неторопливо<неинадел на ее голову, поверх гривы спутанных черных волос, каркас приемника<неимыслей.<неи Девушка не пошевелилась. Ей, видимо, казалось, что это -- неизбежные<неиприготовления к смерти.<неи Тогда Жюль надел на себя второй приемник мыслей и тихо сказал:<неи -- Девушка, хочешь, я вылечу твою ногу? Она удивленно подняла голову,<неипосмотрела на незнакомца и ответила:<неи -- Убивай -- не мучай!<неи Жюль широко улыбнулся.<неи -- Я не хочу убивать тебя, -- произнес он. -- Ты мне нравишься.<неи У нее и на самом деле было приятное большеглазое лицо -- испуганное,<неигрязное, измазанное в земле, -- но приятное.<неи Она улыбнулась ему в ответ, села и попыталась стащить с головы приемник<неимыслей.<неи -- Не трогай эту вещь! -- торопливо сказал Жюль. -- Ты сразу<неиперестанешь понимать меня.<неи Она отдернула руки и испуганно покосилась на него. Потом спросила:<неи -- Ты -- Чу?<неи -- Нет, я Жюль, -- ответил он. -- А кто такой Чу?<неи -- Жуль... -- растерянно повторила девушка. -- Жуль... Я не знаю такого<неибога. Значит, ты чужой бог.<неи -- А кто такой Чу? -- снова спросил Фуке. -- Чей он бог?<неи -- Наш, -- ответила девушка. -- Племени леров. Я никогда не думала, что<неиувижу живого бога. Пусть даже и бога чужого племени.<неи -- Я не бог, -- сказал Жюль. -- Я человек. Такой же, как ты.<неи -- Люди не летают, -- ответила она. -- Летают только боги. Он понял,<неичто убеждать ее бесполезно. А может, пока и не нужно. Пусть считает его<неибогом. Так даже удобнее.<неи -- Давай я вылечу тебе ногу, -- снова предложил он.<неи -- Лечи, если можешь.<неи Он вынул из кармана моток стрептимиолового пластыря и залепил им рану.<неи Девушка на миг вскрикнула -- не столько от боли, сколько от испуга. Но<неиЖюль успокоил ее:<неи -- Потерпи. Скоро все пройдет.<неи -- Долго терпеть? -- спросила она.<неи -- До темноты ты будешь здорова.<неи Жюль знал, что рана затянется намного раньше. Но не хотел чтобы девушка<неиспешила.<неи Она почти поверила ему.<неи -- Если это правда, -- подумала она вслух, -- то завтра я смогу догнать<неисвое племя.<неи -- Оно ушло от тебя? -- спросил Жюль.<неи -- Оно ушло на новое место, -- ответила девушка. -- Здесь перевелась<неидичь.<неи -- А ты?<неи -- Что я?<неи -- Почему ты здесь?<неи -- Я осталась. Потому что я не могу быстро и долго идти.<неи -- И никто не захотел помочь тебе?<неи -- Помочь? -- Она глядела на него очень удивленно. -- Зачем? Больные<неивсегда остаются на старых стоянках.<неи -- У вас жестокие порядки, -- заметил Жюль.<неи Она не поняла.<неи -- Что такое жестокие?<неи -- Вы не жалеете больных.<неи -- А кто их жалеет? Ни одна стая, ни одно племя не жалеет больных.<неиИначе нельзя жить.<неи -- Мы живем иначе, -- сказал Жюль. -- Мое племя больных жалеет. И не<неибросает в одиночестве.<неи -- Значит, у тебя слабое племя, -- заключила девушка. -- Значит, вы<неискоро погибнете. -- И тут же усомнилась: -- Но ведь боги не умирают!..<неи Они сидели в высокой траве, на берегу ручья, и мирно беседовали -- как<неистарые добрые знакомые. Звонко бурлила вода на мелких каменистых перекатах.<неиВ густых зеленых ветвях над головой назойливо трещала птица. Шелестел<неилистьями лес, пригибая ветви под ветром. Громадная зеленая бабочка с черными<неикругами на крыльях медленными взмахами перелетела через ручей.<неи -- Как тебя зовут? -- спросил Жюль.<неи -- Нала.<неи -- У тебя есть дети?<неи -- Нет. Если бы я была здорова, меня через несколько дней взяли бы в<неижены.<неи -- Кто?<неи -- Кто посмелее.<неи -- А больных у вас в жены не берут?<неи Она помрачнела, опустила голову и тихо ответила:<неи -- Кому нужна больная жена?<неи И вдруг вскочила, резко повернулась назад, раздувая ноздри, втянула в<неисебя воздух.<неи Жюль тоже повернулся лицом к чаще, но не увидел, не услышал и не<неипочувствовал ничего.<неи -- Кого ты испугалась? -- спросил он.<неи -- Там зверь, -- ответила она. -- Там улу.<неи Жюль не понял, кто такой улу, но выхватил из-за пояса и слип и<неипистолет.<неи -- Я погибла, -- сказала девушка. -- Он сожрет меня. Жюль выстрелил на<неивсякий случай в чащу, чтобы отпугнуть зверя, и, не выпуская оружия,<неиподхватил левой рукой девушку и перенес ее на другой берег ручья. Теперь<неимежду ними и зверем был ручей и небольшая полянка. Теперь люди были лицом к<неиопасности, и зверя можно было подстрелить даже в последнем прыжке.<неи Выстрел не испугал зверя. Видно, эти улу еще не слышали выстрелов.<неиВыстрел испугал только Налу. А зверь уже через три минуты высунул из<неикустарника свою тупую оскаленную морду с маленькими злыми глазками и нагло,<неинебоязливо глядел на людей. У этих людей не было ни палиц, ни копий, которые<неизверю уже приходилось видеть. Эти люди были беззащитны, но не убегали, как<неився остальная дичь. Они были легкой добычей.<неи И зверь подобрал лапы, приготовился к прыжку.<неи Однако прыгнуть он не успел. Что-то тупое и темное навалилось на него и<неиподмяло под себя.<неи Опустив слип, Жюль перебрался через ручей, подошел к зверю и разглядел<неиего. Длинное, как у пантеры, туловище с гладкой серой, почти без шерсти,<неикожей, мощные лапы, тупая, бульдожья морда с обвисшими, мягкими ушами.<неиГромадная собака, что ли? На прохладном материке, где жили земляне, таких<неиживотных не было.<неи На всякий случай Жюль связал спящему животному лапы и вернулся через<неиручей к девушке.<неи -- Что ты сделал с улу? -- спросила она.<неи -- Усыпил.<неи -- Как?<неи -- Вот этой штукой.<неи Он показал слип.<неи -- Здесь прячется сон?<неи -- Да.<неи -- Сон зверей?<неи -- И человека -- тоже.<неи -- Значит, ты и меня можешь усыпить?<неи -- Конечно.<неи -- Почему же ты этого не делаешь?<неи -- Зачем?<неи Она опять глядела на него очень удивленно. Затем пояснила:<неи -- Ты мог бы утащить, меня, спящую, в свое племя. И сделать своей<неирабой.<неи -- Разве ты хочешь этого? Она опустила глаза.<неи -- Кто же может этого хотеть?<неи Потом понимающе взглянула на него и спросила:<неи -- Тебе просто не нужна больная раба, правда?<неи -- В нашем племени нет рабов, -- ответил Жюль. -- У нас все равны.<неи -- А что вы делаете с пленниками?<неи -- У нас нет пленников.<неи -- Вы их убиваете?<неи -- Мы не убиваем никого.<неи -- Куда же вы их деваете?<неи -- Мы их не берем.<неи -- А если бы ты взял меня?<неи -- Ты стала бы равной со всеми.<неи -- Но ведь я -- из чужого племени!<неи -- Ну и что? Ты же человек. И, значит, равна нам.<неи -- Человек не может быть равным богу.<неи -- Ты можешь стать равной.<неи -- Я?<неи Она рассмеялась этой явной шутке бога.<неи -- Если ты захочешь -- ты можешь стать такой же, как мы, -- убеждал ее<неиЖюль. -- Мы научим тебя летать и усыплять животных, и быстро лечить раны.<неи -- А моя нога уже совсем не болит! -- вдруг вспомнила Нала и довольно<неиулыбнулась.<неи -- К вечеру у тебя не будет раны, -- пообещал Жюль. -- Потерпи еще<неинемного. Эта белая кожа лечит быстро.<неи -- Все-таки лучше жить в своем племени, -- подумала вслух девушка, -- В<неичужом племени меня никто не возьмет в жены.<неи -- Если ты станешь равной нам -- для тебя найдется муж. -- Жюль<неиулыбнулся. -- Все зависит от тебя. Хочешь -- возьму тебя посмотреть.<неиПонравится -- останешься. Нет -- прилетишь обратно.<неи -- Я знаю, что чужое племя не отпустит меня обратно. Леры никогда еще<неине возвращались из чужого племени.<неи -- Значит, ты не хочешь?<неи Она опустила глаза и молчала.<неи Жюль достал из сумки шоколад, развернул его и протянул ей плитку.<неи -- Попробуй, -- сказал он. -- Это наша пища.<неи Она откусила кусочек, разжевала и стала торопливо засовывать шоколад в<неирот. Она давилась им -- боялась, что у нее отнимут эту удивительно вкусную<неиеду.<неи Уже потом, отдышавшись, поинтересовалась:<неи -- Вы едите только это?<неи -- Нет, -- ответил Жюль. -- И мясо животных -- тоже. У нас очень много<неиразной пищи. Мы никогда не бываем голодны.<неи -- А я очень редко бываю сыта, -- сказала она. -- Леров стало много. И<неиеды нам все больше не хватает.<неи Жюль, конечно, понял, что понравился девушке и что она пойдет за ним<неикуда угодно. Но он не хотел, чтобы она считала себя пленницей. Он добивался<неине покорности, а активности. А для этого с самого начала надо было убедить<неиНалу, что она должна считать себя равной всем остальным.<неи В заплечном ракетном двигателе Жюля было маловато топлива, чтобы<неиперенести их обоих через море. Топлива еле-еле хватило бы, чтобы донести<неидвойной груз до побережья Восточного материка. Поэтому Жюль вызвал по радио<неиГород и попросил прислать за ним на побережье вертолет. Он указал и точку на<неипобережье и время, когда может быть в этой точке.<неи -- С кем ты говорил? -- спросила Нала, когда Жюль выключил рацию.<неи -- Со своим племенем, -- ответил он. -- Я могу говорить с ним на любом<неирасстоянии.<неи Она не поверила, расхохоталась.<неи -- Оказывается, и боги умеют лгать, -- сказала она, перестав смеяться.<неи-- А я раньше думала, что только люди.<неи -- Когда-нибудь ты убедишься, что я не лгу, -- пообещал Жюль. --<неиКогда-нибудь ты сама будешь разговаривать со мной на любом расстоянии.<неи Она снова не поверила, снова рассмеялась.<неи А потом Жюль смыл с ее ноги остатки всосавшегося в кожу<неистрептимиолового пластыря, и девушка увидела вместо глубокой и гнойной раны<неинежную розовую кожицу, в которой еще виднелись светлые перекрещивающиеся<неиполоски целебной повязки. Нога не болела. Нога была здорова. Девушка сделала<неинесколько шагов, подпрыгнула, пробежалась.<неи Жюль глядел на нее молча и еще боялся, что сейчас она юркнет в кусты,<неиисчезнет и помчится по лесу догонять свое племя.<неи Однако она явно не собиралась бежать, вернулась к Жюлю и шершавыми,<неизадубевшими пальцами медленно погладила его по щеке. Это была самая нежная<неиласка у леров. Это был знак высшего доверия.<неи Она спокойно позволила обмотать себя широким плотным поясом и привязать<неиего к поясу Жюля. И безотказный наш МРМ-5, рассчитанный на одного, тяжело,<неинатужно, но все-таки поднял обоих над лесом.<неи Девушка вначале дрожала и даже кричала от страха. Потом смирилась,<неиумолкла.<неи В вертолет на побережье она вошла уже покорно, безропотно и устало. Она<неивнешне уже ничему не удивлялась -- ни машине, ни второму богу в серой<неиодежде, который встретил их, ни новой высоте, ни морю под ногами. Слишком<неимного впечатлений было для одного дня -- она просто перестала воспринимать<неиих. В ее неразвитом мозгу как бы механически захлопнулся какой-то клапан,<неипредохраняющий нервную систему от перенапряжения. Девушка только держалась<неиза Жюля, ни на минуту не выпуская его руки.<неи И он понял ее состояние и решил везти ее не в Город, как хотел вначале,<неиа прямо в Нефть, в свой пустующий бревенчатый дом.<неи Она замерзла еще в вертолете, и Жюль включил обогрев кабины, и<неирадировал в Нефть, чтобы ребята принесли теплый костюм на посадочную<неиплощадку. Ведь Нала была все-таки почти нагой и летела далеко на Север.<неи А потом, в Нефти, она не хотела надевать этот теплый шерстяной костюм<неи-- не понимала, зачем. И все нюхала его и говорила, что он пахнет зверем.<неи Две женщины пришли в кабину вертолета, чтобы помочь Нале одеться. Но<неидевушка визжала, отталкивала их и цеплялась за Жюля. Она ничего не хотела<неиделать без него, даже одеваться.<неи В конце концов, он одел ее сам -- с трудом, как непослушного,<неикапризного ребенка. Ее просто нельзя было иначе вывести на улицу -- она<неипростудилась бы.<неи В первые дни Нала никуда не хотела выходить из дома и, как зверек,<неизабивалась в угол, когда оставалась одна. Даже в окна боялась смотреть. Она<неиоживлялась только тогда, когда дома был Жюль, и слушалась только его, и<неиразговаривала только с ним. Другим людям, которые входили в дом, она просто<неине отвечала. Но не сводила с них настороженных глаз. А потом быстро<неиперестала бояться -- поняла, что ей не сделают зла. В общем-то, оказалась<неидоверчивой.<неи Вначале она очень много ела -- все, что можно было, без разбору и без<неирежима. И никак не могла насытиться. Постепенно Жюлю удалось объяснить ей,<неичто это вредно, и она стала есть меньше, хотя и с прежней жадностью.<неи Она очень медленно становилась Человеком. Гораздо медленнее, чем<неихотелось бы Жюлю и его друзьям. Им прежде казалось, что все это должно<неипроисходить намного проще и быстрее. Она боялась и темноты, и непонятного ей<неиэлектрического света, боялась и радио, и видеофона, и вертолетов, которые<неичасто пролетали над поселком. Но больше всего боялась оставаться одна, и<неипоэтому несколько месяцев Жюль никуда не выезжал из Нефти.<неи Однако постепенно -- хотя и очень медленно -- она все-таки привыкала к<неижизни землян.<неи Она привыкла носить теплую одежду и мыться каждый день, и не бояться<неителевизора, и даже ходить иногда с Жюлем в клуб на стереофильмы.<неи Как-то удалось уговорить ее слетать в Город и в Заводской район --<неипосмотреть на жизнь всего остального племени.<неи Ей не понравилось там -- слишком шумно и слишком много людей.<неи А тогда их еще было мало...<неи Но почему-то именно после этой поездки она спросила Жюля:<неи -- Ты мог бы теперь отыскать мое племя?<неи -- Ты хочешь вернуться?<неи Он искренне огорчился. Он уже привык к ней, хотя ему и было с ней очень<неинелегко.<неи -- Нет, -- возразила она, -- Ты не понял. Я уже не вернусь. Мне неплохо<неижить у вас, и у меня не может быть лучшего мужа, чем ты. Просто у меня в<неиплемени есть сестра. Мы с ней родились в один день. Я тут сыта. А она там<неивсе время хочет есть. У вас хватило бы еды и для моей сестры?<неи Они полетели вдвоем, на вертолете, и несколько дней искали племя леров<неив глухих лесах Восточного материка.<неи А когда нашли его, Нала отправилась в свое племя одна, обмотав бедра<неиширокими свежими листьями и сняв с себя всю остальную одежду.<неи Жюль хотел идти с ней, но она остановила его:<неи -- Я вернусь, не бойся. Я уже не могу без тебя.<неи Он уговаривал ее хотя бы надеть на шею, как амулет, крошечный<неитранзистор тревоги. Чтобы хоть сигнал можно было дать, хоть пеленг, по<неикоторому искать ее.<неи Но она отказалась и от этого.<неи Он ждал ее полдня возле вертолета, нервничал и уже собирался подняться<неинад стоянкой племени на своем МРМ-5.<неи А она бесшумно выскочила из зарослей у него за спиной, и вслед за Налой<неивозле вертолета появилась еще одна точно такая же дикарка. Если бы Нала не<неибыла чиста и причесана, если бы у ее сестры Латы не было перекошено от<неистраха лицо, -- их трудно было бы отличить друг от друга.<неи Лате дали есть прямо здесь же, у вертолета. И Нала уже удивленно<неиглядела, как торопливо и жадно ест голодная сестра.<неи А потом, в Нефти, она приучала сестру к новой жизни так же мучительно и<неитрудно, как еще недавно приучали ее, Налу.<неи Появление сестры позволило Жюлю снова, хотя бы недолго, бывать в<неигеологических партиях. А теперь уже уходят в поиск две сестры и два геолога,<неиих мужья. Эти близнецы-леры стали приличными коллекторами. Они работают без<неиошибок и очень терпеливо, хотя и медленно. Они уверенно, немного нараспев<неичитают, но, как и Ра, не любят по собственной инициативе брать книгу в руки.<неиЗато, как дети, любят, когда им читают вслух. И еще любят ходить на<неистереофильмы и сидеть у телевизора.<неи Им не раз предлагали снова полететь к племени леров и привезти с собой<неив Нефть кого-нибудь еще. Кого угодно -- женщину, мужчину, ребенка -- кого<неисами захотят взять.<неи Но сестры упорно не хотят делать этого. Может, потому, что у Латы там<неиостался очень сильный муж и она боится его.<неи И вообще, они не любят вспоминать и говорить о своем племени. И если<неикто-то, по незнанию этого, спрашивает их, -- отвечают неохотно, коротко,<неиодносложно.<неи В Городе, в интернате, у них растут дети. И матери видят их редко.<неи Нала и Лата знают, что дети всех геологов живут в городском интернате,<неии поэтому не считают себя обиженными или обездоленными. Но приезжают они к<неисвоим детям реже других и ненадолго.<неи Наверно, где-то глубоко в душе бывшие дикарки еще не чувствуют себя<неиравными людям, среди которых живут. Но держатся как равные, с тихим<неидостоинством -- и это приятно.<неи О племени леров от них удалось узнать немного. Это племя умеет добывать<неиогонь, плетет хижины из лиан и не боится других племен, потому что<неимногочисленно. Все дети племени воспитываются вместе, и поэтому сестры так<неиспокойно отдали своих детей в интернат.<неи В этом племени мужья живут с женами недолго -- пока жены молоды. Через<неипять-шесть лет совместной жизни мужчина может выбрать себе другую молодую<неижену, если только выдержит состязания с молодыми охотниками.<неи В этом случае прежняя жена становится свободной, и ее может выбрать<неикто-нибудь из тех мужчин, которые состязаний не выдержали.<неи Впрочем, женщина может остаться и в хижине своего прежнего мужа, если<неини он, ни молодая жена не возражают против этого.<неи Но бывают в племени и такие случаи, когда муж и жена живут вдвоем очень<неидолго, до старости. И никто этому не удивляется, потому что это такой же<неиобычай племени, как и смена жен.<неи Наверно, поэтому леры так красивы и многочисленны и не боятся других<неиплемен. Ведь почти все дети у них -- это дети любви.<неи Я не сразу понял, почему же старожилы выпустили из сферы своего<неивнимания это доброе и мирное племя. Может, с него и надо было начинать?<неиМожет, леры стали бы первыми нашими союзниками на этой планете? Неужели все<неидело только в том, что никто не решился к ним пойти? А может, кто-то и<неирешался -- но не пустили? Ведь Тушин признался, что специально сдерживал эту<неицепную реакцию...<неи Что ж... И он по-своему прав. Ведь до нашего прилета здесь было<неинемыслимо мало землян. И им надо было немыслимо много сделать.<неи А теперь нас больше. И мы большее можем. И все дело теперь, наверно,<неипрежде всего в индивидуальной решимости.<неи Эх, если бы переплыли на наш материк леры, а не эти жестокие,<неинепримиримые ра! Наверняка с лерами мы быстро нашли бы общий язык. Потому<неичто это, в общем-то, счастливое племя. А счастливые люди обычно добры и<неидоверчивы.<неи Нужна очень долгая, беспросветная цепь несчастий, чтобы человек<неиожесточился. Нужны долгие пека гонений, лишений и сплошных<неинесправедливостей, чтобы могло ожесточиться целое племя.<неи 20. Розита<неи Марат решил улететь поздно вечером, в темноте, и отыскивать стоянку<неиплемени по кострам. А придет он к ра на рассвете -- утром люди всегда<неидобрее.<неи Сегодня утром над стоянкой племени, на парашюте, были спущены первые<неи"посылки" -- прозрачные полиэтиленовые мешки с чашками, мисками и тарелками<неииз пластмассы. Кто-то предлагал "послать" еще и ложки. Но ложки были<неиотвергнуты -- рано, не поймут, для чего это надо.<неи Вертолет долго кружил после этого над стоянкой, но ра, отлично видевшие<неиспущенный им "подарок", -- не подошли к нему.<неи Значит, очень прочно у них недоверие ко всему, что исходит от чужого<неиплемени.<неи Сегодня ночью бесшумный вертолет опустит Марата в лесу. И Марат<неивыгрузит из машины два контейнера со всем, что может понадобиться. Эти<неиконтейнеры так и останутся в лесу. Их не откроет даже самый хитроумный<неиохотник. Но, судя по всему, он и не захочет их открывать.<неи У Марата будет и двигатель МРМ-5, и ЭМЗ, и суперЭМЗ. И все-таки Марат<неибудет беззащитен, как всегда бывает беззащитен тот, кто идет с добром к<неиозлобленным и недоверчивым людям.<неи Почему-то очень надеется Марат на свой маленький, карманный магнитофон<неис записями десятков самых красивых земных мелодий.<неи -- Они будут слушать это! -- уже в который раз, как бы убеждая самого<неисебя, повторяет он. -- Даже самые жестокие люди любят слушать музыку. И в<неиэти минуты становятся добрее.<неи Розита Гальдос кусает свои яркие губы, готовые изогнуться в<неинедоверчивой усмешке. Розита явно не верит этим заклинаниям Марата, хотя и<неивыполнила его просьбу -- "напела" немало песен в его магнитофон. Она<неиподнялась сюда, на крышу, проводить Марата одна, без Женьки. Женьки нет<неисреди провожающих. Хоть на это хватило его!..<неи Проводить Марата пришли Бруно и Изольда, Энн и Майкл, Али со своей<неитихой, незаметной Аней и Михаил Тушин. Здесь и наши командиры -- Федор<неиКрасный и Пьер Эрвин. И еще мы с Бирутой.<неи Бирута порадовала сегодня меня -- сказала, что у нас будет маленький.<неиОна, оказывается, уже давно знала это, но сказала вот только теперь, когда<неиувидела, что я с самого утра был подавлен предстоящим отлетом Марата. Если<неичестно -- я очень боюсь за него. Он кажется мне еще одной нашей жертвой этой<неикрасивой и коварной планете. Добровольной жертвой.<неи Видно, к такому трудному дню Бирута и берегла свою новость. Как<неиамортизатор. И была права, конечно, потому что теперь даже этот грустный<неидень невольно стал для меня праздником.<неи О сыне я мечтал давно. О маленьком, любопытном мальчишке, который долго<неибудет глядеть на мир моими глазами, которому я помогу открыть этот мир и<неиутвердиться в нем, как помогал мне отец. А потом когда-нибудь этот мальчишка<неиостанется в мире вместо меня, и я, уже истлевший, проживу вместе с ним<неивторую жизнь и стану жить вечно -- в его детях, в его внуках, а его<неипотомках, как живут во мне далекие предки мои -- бородатые уральские мужики,<неиприписанные к демидовским заводам в Нижнем Тагиле и делавшие на них "горячую<неиработу".<неи Даже Бируте не говорил я об этих мечтах. Но она знала, конечно, что я<неихочу сына. Не могла не знать. Она вообще удивительно хорошо знает меня.<неиМожет, даже лучше, чем я сам себя знаю.<неи И сейчас я чувствую к ней какую-то необычную, почти отцовскую нежность.<неиИ благодарность -- за прошлое и за будущее, И все время нестерпимо хочется<неиукутать чем-то теплым худенькие, зябкие, беззащитные плечи ее.<неи -- ...На твоей волне, Марат, всегда будет включена пленка, -- доносится<неидо меня голос Тушина. -- Так что передавай в любое время. Ни одно твое слово<неине упустим.<неи -- Может, крутить для тебя специальную музыкальную программу? --<неиспрашивает Пьер Эрвин.<неи -- Пока хватит этого! -- Марат хлопает себя по карману. -- Не хватит --<неисообщу. Вы не думайте -- я не собираюсь стесняться.<неи -- Может, все-таки оставить в лесу твой вертолет? -- спрашивает Федор<неиКрасный. -- Мало ли как сложится...<неи -- Зачем? -- удивляется Марат. -- Чтобы они сразу поняли, что я им не<неидоверяю и приготовил машину для бегства? Все-таки я иду к ним жить, а не<неипосмотреть, как они живут.<неи -- А если тебе понадобится там жениться? -- вдруг спрашивает Розита. --<неиНу, чтобы стать совсем своим...<неи -- Женюсь! -- Марат улыбается. -- Поздравление пришлешь?<неи -- Ужасно! -- Розита брезгливо передергивает плечами. -- Они все такие<неигрязные! От них даже в больнице пахнет потом!<неи -- А чем пахло от твоих предков? -- подает голос Бруно.<неи -- Я все понимаю! -- отвечает ему Розита. -- Все-все! Но я бы не<неисмогла.<неи -- Пора! -- говорит Марат.<неи -- Мы по очереди обнимаем его, и он уходит в машину. Один. Машину<неиприведет обратно кибер, по радиолучу. Она вернется, как привязанная на<неирезинке.<неи Бесшумно начинает работать мотор. Свистит над головой воздух,<неирассекаемый лопастями. И вот уже вертолет, покачнувшись, отрывается от<неикрыши, приподнимается над нами и медленно разворачивает хвост на<неисеверо-восток. А потом, как рванувшаяся за добычей стрекоза, быстро уходит в<неитемноту, на юго-запад, туда, откуда пробираются к нашим поселкам дикие<неиохотники.<неи Мы медленно разбредаемся по крыше к разным лифтам. Крыша теперь стала<неипросторнее, и лифтов больше. Еще две секции дома-кольца были закончены на<неиднях. Еще двести сорок ребят перебрались в новенькие квартиры с нашего<неипустеющего корабля. Совсем тихо стало на нем в вечерние часы, когда<неипрекращается разгрузка. Звонкие, пустые коридоры. Редкие каюты, в которых<неиуслышишь голоса. Скоро уже и наша с Бирутой очередь. Еще одну секцию сдадут<неи-- и мы уедем. А мама уедет раньше. Она и так уже нечасто бывает на корабле.<неиВидимо, вот-вот поселится у Тушина. Я даже не знаю, чего они тянут, если<неилюбят друг друга.<неи Сейчас только мы с Бирутой да еще Эрвин и Красный возвращаемся на<неикосмодром. Наши командиры пока тоже живут на корабле. Они уйдут с него<неипоследними. Командиры всегда последними покидают свой корабль. Командиры<неивсегда дольше своей команды ждут удобств. Иначе какие же они командиры?<неи Мы с Бирутой забираемся в биолет, и я уже поднимаю клеммы к вискам,<неикогда к нам подбегает Розита.<неи -- Я с вами, ребята! -- возбужденно говорит она. -- Можно?<неи -- Что за вопрос?<неи Я раздвигаю перед нею дверцу.<неи Розита садится сзади. Биолет срывается с места и выкатывает на прямую<неидорогу. Впереди в темноте уже скрылся биолет наших командиров. На дороге<неикибер включает фары, дает полную скорость, и мы летим плавно, ровно, почти<неибесшумно.<неи Ни Бирута, ни я не оборачиваемся и ни о чем не спрашиваем Розиту. Чего<неиспрашивать? Наверно, поссорилась с Женькой. Переночует в пику ему на<неикорабле. А потом помирятся. Все мы иногда ссоримся с женами. Только у нас с<неиБирутой давний уговор -- при ссоре не уходить, не уезжать. Трудный уговор,<неипотому что при ссоре всегда хочется хлопнуть дверью. Как будто этим что-то<неидокажешь!<неи Поссорившись, мы молча сидим по углам или занимаемся своим делом,<неистараясь не замечать друг друга. В маленькой, тесной каюте это нелегко. В<неипросторной квартире будет легче. Но, может, там и ссоры будут дольше?<неи А у Женьки с Розитой, наверно, нет такого уговора...<неи Наш биолет несется в темноту, щупая дорогу светом фар. И по краям<неиузенькая полоска ее слегка отдает янтарным блеском в этом свете. Мутное,<неичерно-серое небо без единой звезды давит на нас своими тучами безмолвно и<неимрачно. И Бирута -- вежливая душа! -- первая нарушает молчание.<неи -- Все-таки тоскливы эти безлунные ночи! -- говорит она. -- Все время<неибезлунные ночи! На всю жизнь! А на Земле я всегда так ждала Луну! И если она<неибыла неполная -- приставляла к ней мысленно палочку. Получится буква "Р" --<неизначит, месяц молодой, растущий. А если он изогнут буквой "С" -- значит,<неистарый, убывающий. Мы не ценили на Земле нашу тихую голубую Луну. А ведь<неиименно она делала ночи прекрасными. Когда-то, в старину, когда она была<неиоранжевой, без атмосферы, -- было, наверно, еще красивее. А что радости в<неиэтих ритянских ночах?<неи Бирута умолкает, и я мучительно подыскиваю, что бы тоже этакое сказать<неи-- вежливое и успокаивающее?<неи И вдруг Розита резко произносит:<неи -- Я ушла от Женьки, ребята! И никогда к нему не вернусь! Буду жить на<неикорабле!<неи -- Поми-иритесь! -- успокаивающе тянет Бирута. -- Все ссорятся, все<неимирятся...<неи -- Даже вы?<неи Я поворачиваю голову и вижу, что Розита кривит в усмешке свои яркие<неигубы.<неи -- Даже мы! -- грустно подтверждает Бирута.<неи -- А вы всегда казались мне такими голубками! Представить не могу, как<неивы ссоритесь!<неи -- Ха-ха-ха! -- Бирута искренне хохочет. -- Мы -- голубки? Ха-ха! Ну,<неинашла!<неи -- Мы воробьи! -- как можно серьезнее говорю я. -- Поссоримся -- и<неисразу в драку.<неи -- А ведь у нас не ссора! -- тихо, задумчиво произносит Розита. -- Я<неиэто решила еще тогда... после Лельки... Просто не могла уйти, пока не улетел<неиМарат. Понимаете, почему?<неи -- Чего тут не понять? -- откликаюсь я.<неи Кажется, у них на самом деле всерьез. Даже при ссорах другим не говорят<неитакое...<неи -- Сандро! -- Розита трогает меня за плечо. -- Ведь ты лучше всех<неизнаешь Женьку! Он мне всегда внушал, что ты его ненавидишь, что ты ему с<неидетства завидуешь!.. А теперь я понимаю тебя! И понимаю, что между вами!<неи -- Теперь-то и я тебя понимаю, -- признаюсь я. -- А раньше -- не<неипонимал.<неи -- Я слепая была! -- мрачно произносит Розита. -- Все мы когда-то<неибываем слепыми. А когда прозреваем -- это так больно!..<неи Мы мчимся в темноту, и безмолвная, глухая, безглазая ночь чужой планеты<неидавит на нас со всех сторон.<неи 21. Потомки разберутся<неи -- ...Вчера я впервые видел, как ра наблюдают работу наших станов.<неиПредставляешь -- впервые за все эти годы! -- Зигмунд Коростецкий, главный<неиполевод Риты, проводит могучей пятерней по взлохмаченной русой шевелюре, но<неиона от этого не становится менее лохматой. -- Раньше они просто не замечали<неинаших машин. Относились к ним, как к деревьям. Раньше они замечали только<неикоров и нас. Коров -- чтобы убить и утащить. Нас -- просто чтобы убить. Они<неихоть не людоеды, эти ра. Мы ведь могли напороться и на людоедов... А вчера я<неис пульта вижу: стоят на границе поля, метрах в трехстах от нас, и глядят.<неиПросто глядят! Двое даже присели на корточки. Я навел бинокль, рассмотрел<неиих, потом только сообразил сфотографировать. Вот любуйся -- восемь душ.<неи Я разглядываю сильно увеличенный снимок. Шесть охотников стоят среди<неидеревьев. Двое опираются на копья. У остальных -- луки. И еще двое сидят<неивпереди на корточках, подняв острые зеленоватые колени. Как будто специально<неипозируют перед камерой. Глаза у них маленькие, глубоко сидящие, и не<неиразберешь, что в этих глазах. Но отрадно уже хотя бы то, что они заметили и<неиразглядывают наши полестаны -- или полевые станы, как до сих пор, еще по<неистаринке, называют их в технических документах.<неи Мы разговариваем с Зигмундом на пульте управления третьего поля. Тут<неишесть трехкилометровых полос пшеницы, над которыми движутся по рельсам<неигромадные, стометрового размаха полестаны. Эти ажурные фермы из металла и<неипластмасс и рыхлят землю, и сеют, и поливают, и убирают урожай на своих<неиполосах. Здесь же, на эстакаде перед пультом, киберы прицепляют к фермам то<неиплуги, то бункеры с удобрениями или с зерном, то режущие или молотильные<неиустройства. А сетчатые шланги заложены в самих фермах, и стоит только нажать<неикнопку на пульте, чтобы над "грядкой" пошел мелкий, моросящий углекислый<неидождь.<неи Эти универсальные полестаны придумал очень давно, еще в первой половине<неидвадцатого века, гениальный Михаил Правоторов. Конечно, он придумал их не<неитакими, какие они сейчас, но он нашел принцип, идею. И за эту идею до сих<неипор благодарны ему потомки.<неи Сам он так и не увидел распространения своих детищ -- не дожил. Лишь в<неиконце двадцатого века первые сотни движущихся ферм Правоторова вышли на<неиземные поля. А в двадцать первом веке эти фермы уже обрабатывали все ровные<неиземные пашни. Лишь на покатых нагорных полях, где тяжелые полестаны работать<неине могли, сохранились еще комбайны и тракторы. Почти целый миллиард людей<неиблагодаря фермам Правоторова освободился от необходимости трудиться в<неисельском хозяйстве. И благодарное человечество поставило Правоторову<неигигантский, пятидесятиметровый памятник на всемирной сельскохозяйственной<неивыставке в Софии.<неи Когда-то я читал о нем. Он жил и умер почти в безвестности, как и<неибольшинство гениев прошлого. Современники обычно слепы. Они очень редко<неиугадывают, кому из них будет ставить памятники потомство.<неи Правда, уже в наше время полестанов Правоторова становилось на Земле<неивсе меньше и меньше. Земное земледелие постепенно, медленно сползало в<неиокеан, где белок можно производить быстрее, дешевле и в больших количествах,<неичем на суше. Но полестаны уже давным-давно завоевали Марс и Венеру, и вот<неитеперь катаются по Рите и не один век будут здесь кататься. И эти удивленные<неира еще со временем научатся управлять мощными фермами, и, может, племя так и<неине узнает никогда, что такое гнуть в поле спину от зари до зари.<неи Кроме Зигмунда и меня, на пульте сейчас только один дежурный -- Ян<неиМарек, тихий, почти неслышный парень с нашего корабля. Но и ему здесь, по<неисуществу, нечего делать -- вчера полестаны закончили сев, и надо следить<неилишь за тем, чтобы не пересохла сверх нормы почва и чтобы птицы не склевали<неисемена. А через пять дней, когда пробьются первые ростки, Марек поднимет над<неиполем на аэростатах ночные солнца -- громадные прожекторы дневного света. И<неипшеница будет расти раза в полтора быстрее, чем ей положено. И уже через три<неимесяца здесь будут сеять снова. Конечно, без зимы плохо, непривычно. Но без<неизимы земля дает четыре урожая в год. И только поэтому наши поля очень<неимедленно надвигаются на лес -- велика отдача каждого поля. Однако поля<неивсе-таки расширяются, и лес потихоньку отступает, как ни больно всем нам.<неиПока мы еще не можем спустить наше земледелие в океан. Еще не готовы к<неиэтому. У нас есть только катера, привезенные с Земли. Ни одного морского<неикорабля еще не было построено на Рите. И даже верфь не закладывали. И даже<неипорта нет. Его еще только собираются строить, К нему еще только собираются<неипробивать дорогу. А без кораблей, без плавучих островов и громадных<неиподводных сфер -- какое же океанское земледелие? Далеко еще нам до того,<неичтобы стать морским народом!<неи ...Третий раз уже я на ферме. А на полях -- впервые. В первый раз не<неиуспел -- помешала обезьяна. Вторую свою командировку сюда почти всю просидел<неив коровниках -- там в стенах было много барахливших киберов. И вот только<неисейчас вырвался на поля, и Зигмунд Коростецкий -- невысокий, широкоплечий с<неимогучим, борцовским торсом и громадными, загорелыми ручищами, -- возит меня<неис пульта на пульт, и я записываю его претензии к нашей технике -- где что<неибарахлит, где киберы вышли из строя, где для новых устройств приготовлены<неигнезда.<неи Претензий много. Вряд ли нам сделать все за одну поездку. И даже за<неидве. Какие-то новые киберы мы поставим, в ошибающихся -- поковыряемся, но<неивсего явно не успеть. Нас просто мало. Может, пора уже пополнить нашу<неибригаду? Здесь вообще часто барахлят киберы. И быстрее "кончаются", чем на<неиЗемле, -- повышенная влажность. Нам дали с собой самые универсальные<неиустройства. И теперь эта универсальность подводит. Потому что нужны<неиустройства, приспособленные к повышенной влажности. Наверное, наш лагерь,<неинаш "Малахит", нужно было бы строить не на Урале, а в Прибалтике или в<неиКарелии. На Урале сухо, и поэтому все киберы у нас там были безотказны.<неи Но ведь теперь не сообщишь об этом на Землю. Мы оторваны от нее<неинавсегда. Для нас навсегда -- для нашего поколения. Мы даже не смогли бы<неисейчас поднять на орбиту наши корабли -- если бы и захотели. Для этого нужно<неибольше года работать. Но мы и не ставим перед собой такую задачу. Нам некуда<неиуходить, мы останемся здесь, и непримиримым ра придется в конце концов<неипримириться с нами. Ни у них, ни у нас нет другого выхода. А воевать вечно<неи-- невозможно.<неи -- ...Понимаешь, -- говорит Зигмунд уже в биолете, вновь безуспешно<неипытаясь пригладить пятерней свою взъерошенную русую шевелюру. -- Беда не<неитолько в том, что не хватает киберов, что они быстро выходят из строя. Беда<неиеще и в том, что просто нет таких киберов, какие нам нужны. И вы их,<неикажется, тоже не привезли. Я видел, что устанавливал Грицько в ваш прошлый<неиприезд. Конечно, это получше того, что у нас было. Поновее, поточнее... Все<неитак. Но не идеал! И поэтому мы мечемся с одного пульта на другой, поэтому<неибез конца останавливаются полестаны. Вот особенно на четвертом поле, на<неикартофельном. Куда сейчас едем. Сняли там за год три урожая вместо четырех!<неи-- Зигмунд сожалеюще выпячивает вперед толстую нижнюю губу, поджимает<неикрупный, раздвоенный подбородок. -- И сейчас там паршиво. Не поручусь, что<неиудастся нынче снять четыре урожая. Все техника, техника! Нужны свои киберы!<неиСконструированные здесь, на Рите, специально для наших условий.<неиСпециализация нужна! Точнейшая, тончайшая! Своя, ритянская! Доходит?<неи Зигмунд резко поворачивается ко мне. Его круглые голубые глаза из-под<неишироких мохнатых бровей глядят требовательно, жестко.<неи -- С трудом! -- Я улыбаюсь.<неи Вообще-то, на карьере и в Нефти мне говорили то же самое. Везде<неиподводит универсальность киберов. Везде не хватает точной специализации. И<неииз-за этого киберы барахлят, а работа идет намного медленнее.<неи Впрочем, геологи на Севере говорили еще об одном -- о киберах для южных<неирайонов. Болит у геологов душа за эти районы. Там скрыто под землей немало<неибогатств. Тех, которые нам нужны сейчас позарез. И если бы знать точно --<неигде что, -- можно было бы укрыться от стрел ра под сферой и как-то добывать<неибогатства. Работали же наши предки под сферами в Антарктиде, на Луне, на<неиВенере! Почему мы не можем?<неи Но как разведать эти богатства, если геологов упорно не пускают в южные<неирайоны?<неи Видимо, только киберы могут сделать это. И опять же специальные.<неиКиберы, которых еще нигде нет.<неи О таких киберах мечтает Грицько, на которого очень сильно подействовали<неиразговоры северных геологов. В свободные часы он чертит какие-то схемы,<неикромсает бумагу и ничего не показывает нам.<неи Я убежден, что вся эта его работа -- впустую. Он кустарничает. А с<неикиберами кустарничать нельзя. Даже самый примитивный новый кибер не<неирассчитать без хорошей вычислительной машины. А у нас, у монтажников, нет<неиее.<неи Но если Грицько нравится -- пусть чертит. Его дело.<неи А я могу только ждать, пока создадут киберлабораторию. Могу предложить,<неичтобы ее создали побыстрее. Но не стану кустарничать -- неинтересно.<неи В конце концов, все равно создавать лабораторию придется! И не только<неилабораторию, но и цех, и завод. Все это понимают. И Тушин говорил об этом в<неитот вечер, когда мы бродили из конца в конец по крыше Города. Но вот что<неисоздавать в первую очередь? За что браться вначале, когда всего и всюду не<неихватает? Тут трудно решать, немногое зная. А я как раз знаю немногое.<неиЗаводской район для меня -- все еще terra incognita *. Я был там лишь на<неиэкскурсии. И поэтому мне рискованно судить об общем положении -- что надо<неивначале, что потом. Для таких решений есть Совет, у которого на руках все<неикарты. И все-таки я уверен, что лаборатория по киберам уже нужна, что<неиотсутствие ее сейчас становится заметным тормозом.<неи И вдруг еще одна мысль приходит мне в голову, -- по существу, старая<неимысль, только более точная: а что, если сделать кибер-ра? Что, если сделать<неиробот, который имел бы внешность туземца и знал бы их язык, но подчинялся бы<неитолько командам на нашем языке? Пожалуй, такой кибер стал бы очень неплохим<неипомощником Марату в его трудном деле.<неи Да и без Марата он был бы полезен.<неи Технически здесь нет ничего невозможного. Просто на Рите еще не делали<неичеловекоподобные киберы. А на Земле таких машин немало. Когда-то даже было<неиочень много. В конце двадцать первого -- начале двадцать второго века этими<неироботами, имеющими внешность человека, были забиты многие города. Тогда еще<неине было биолетов, и за рулем общественных электромашин часто сидели роботы.<неиОни убирали улицы и подавали еду в ресторанах. Они работали на почтах и в<неирудниках.<неи Я читал, что людям было не очень приятно, когда их обслуживали эти<неибезукоризненно одетые и предельно вежливые машины. Что-то мешало. Что-то<неичисто психологическое. И это что-то заставляло мозг людей работать, и киберы<неипостепенно стали превращаться просто в придатки различных машин. В<неимеханизмы, скрытые от глаз и потому не действующие на психику. Как в<неибиолете.<неи И Россия, которая не спешила с созданием роботов-людей, а сразу<неиориентировалась на встроенные кибермеханизмы, снова оказалась в этом<неиотношении впереди всего человечества, как случилось это и в далеком<неидвадцатом веке, когда Россия, после второй мировой войны, не увлеклась<неистроительством военных самолетов, а сразу ориентировалась на ракеты. Именно<неиэто позволило тогда России и сохранить себя во враждебном мире, и первой<неивыйти в космос.<неи В двадцать втором веке сложилась подобная же ситуация с киберами. И<неимногие районы Земли, которые гордились обилием человекоподобных роботов и не<неипонимали Россию, где этих механизмов было сравнительно немного, вдруг с<неиудивлением обнаружили, что российская киберавтоматика не только более<неигуманна к людям и лучше сохраняет их нервы, но еще и более производительна.<неиИ торопливо, поспешно, как бы гонясь за модой, другие районы Земли стали<неиперенимать российский опыт.<неи Когда я жил на Земле, роботы-люди еще были администраторами в некоторых<неиотелях, гондольерами в Венеции, манекенами в Домах моды, гидами на<неивыставках. Но ни в промышленности, ни в геологии, ни в строительстве<неироботов-людей уже не было. Трудились тут обычные, подвижные и легкие киберы,<неикоторые имели внешность не людей, а машин и потому не давили на психику. Эти<неикиберы просто устроены, их легко и изготовлять, и ремонтировать, и<неиперестраивать на новую программу.<неи На Риту мы не взяли с собой ни одного человекоподобного робота. Они<неисчитались устаревшими, чрезмерно сложными, почти бесполезными механизмами.<неиЗачем тащить с собой такие машины через бездны пространства? Но, может,<неиздесь, на Рите, эти машины все-таки еще нужны? Хотя бы для опыта. Сделать бы<неитакой кибер-ра! Да еще, может, не один, а три или пять. Под командой Марата<неиони могли бы стать серьезной силой. Мало ли чему могли бы обучить диких<неиохотников хорошо запрограммированные роботы, как две капли воды похожие на<неитуземцев?<неи Конечно, это трудно -- никто никогда не делал такие машины. Но у нас<неитысячи книг. И еще сотни тысяч -- в микрофильмах. Можно отыскать нужные -- и<неинаучиться.<неи Была бы только лаборатория!<неи ...Биолет мчится по узкой лесной дороге, среди широколистых<неигустозеленых деревьев, стенами поднимающихся по бокам, и Зигмунд продолжает<неиговорить о том, какие ему нужны киберы.<неи Ему нет дела до того, где их изготовить. Наша бригада занимается<неикиберами, и Зигмунду важен результат нашей работы. И он прав, потому что от<неинего самого тоже требуют результат. Но у него хоть есть лаборатория --<неигромадная, на десятки гектаров раскинувшаяся лаборатория, в которой он может<неиискать, экспериментировать и которую упорно расширяет по мере того, как<неиприбывают к нему новые полестаны. А у нас, кибер-техников, -- только трюмы<неи"Риты-3" да очень приблизительной список того, что будет со временем<неиизвлечено из этих трюмов. Нам негде экспериментировать. И не с чем. Нам<неиподают готовые механизмы, готовые запасные блоки -- и наше дело установить<неиих, заставить их работать. И как можно скорее.<неи -- ...У нас недостаток киберов, -- произносит Зигмунд и усмехается,<неиприподнимая концы полных губ. -- А у Марты -- наоборот, избыток. Просила<неипередать тебе, что ее санитара можно перепрограммировать. К нам его, на<неиполестан. Орудия навешивать. Как раз на двенадцатом поле устанавливаем новую<неиферму. Киберы там нужны. Так что выкроится часок -- займись...<неи Это просто ужасно -- какая я свинья! Уже три часа мотаюсь с Зигмундом<неипо полям и до сих пор не вспомнил и не спросил о Марте! О той самой Марте<неиКоростецкой, которая делала мне операцию, которая, может, спасла мне жизнь,<неипотому что после нападения обезьяны я вполне мог испустить дух, пока<неиприлетит Мария Челидзе из Города.<неи -- Как вообще-то Марта? -- виновато спрашиваю я и чувствую, что уши мои<неипылают. -- Здорова она?<неи -- Вполне. А с чего это ты вдруг?<неи -- Да ни с чего. Просто подумал, что я свинья -- не спросил о Марте<неисразу.<неи -- А-а!.. -- Зигмунд облегченно вздыхает. Он, кажется, совсем не обижен<неимоим невниманием к его жене. -- Да что ей сделается? У нас вообще никто не<неиболеет. Целые дни все на воздухе, здоровы. Разве что какие-нибудь<неицарапины... А тут еще второй фельдшер у нас появился -- жена Марека. И Ра<неивсе время торчит у них в больничке. С тех пор, как выходила тебя, --<неипочувствовала неодолимую тягу к медицине. Когда тебя увезли, пришла к Марте<неии вполне серьезно попросила, чтобы ее тоже научили делать мертвых людей<неиживыми. Марта стала ее кое-чему учить. А сейчас они вдвоем учат -- с Жанной<неиМарек. Ра уже стала отличной санитаркой. Учат на медсестру. Поэтому-то Марта<неии решила отдарить мне своего киберсанитара. Все равно он последнее время у<неиних выключен. И не собираются включать. -- Зигмунд качнулся на резком<неиповороте лесной дороги и слегка придавил меня своим мощным плечом. Потом<неивыровнялся и задумчиво добавил: -- Вообще, эти ра -- толковый народ. Вот<неипосмотри -- охотники. Вначале боялись роботов больше, чем нас. А потом<неибыстренько сообразили, что робот не сделает человеку зла и поэтому безопасен<неидля них. Теперь они на киберпастухов внимания не обращают. Будто их нет. И,<неипонимаешь, глядя на Ра, я начинаю думать, что они вовсе не так уж злы. Ра --<неидобрая. И это не мимикрия по обстановке. Это характер. Столько лет рядом --<неиможно разобраться. И, как ребенок, всем нам хочет помочь. Если бы удалось<неикак-то поладить с этим племенем -- они стали бы неплохими помощниками. Для<неиначала, конечно. Потом пошли бы сами. Письменность там, книги...<неи -- Лингвисты уже разработали им алфавит, -- делюсь я с Зигмундом свежей<неиновостью. -- Пытались втолковать его тем парням, которые у нас. Пока не<неидоходит. Они, кажется, скорее научатся читать по-нашему, чем по-своему.<неи -- Хм! -- Зигмунд усмехается. -- А не все равно -- что раньше? Важно,<неичтоб усваивали знания. На любом языке. А потом все равно придут и к своей<неиписьменности, и к своей литературе... От вашего Марата еще какие-нибудь<неивести есть?<неи Я отрицательно мотаю головой.<неи -- Кроме того, что известно всем, -- нету.<неи -- Грустно.<неи Зигмунд мрачнеет и умолкает. Биолет проносится по дороге вдоль пятого<неиполя, мимо пульта, громадными изогнутыми стеклами отражающего солнце, и<неиснова ныряет в густой, стоящий как стена, лес.<неи От Марата было пока только одно сообщение. На другой же день после его<неиотлета, к вечеру, на пленке появилась короткая запись, которую затем<неипередали по радио для всех. "За меня не волнуйтесь, -- сообщал Марат. -- Они<неименя слушают. С ними, кажется, можно разговаривать".<неи И с тех пор -- ни слова. Вот уже пять дней. Ни передач, ни сигнала<неитревоги -- ничего. И только вот эти вчерашние охотники, которые впервые<неимирно смотрели на действующие полестаны. Может, Марат убедил их смотреть, а<неине стрелять?<неи -- А ведь знаешь, -- как бы догадавшись о моих мыслях, произносит<неиЗигмунд, -- они у нас тут, на ферме, уже давно не стреляют в людей. Я вот<неитолько сейчас все это сопоставил. Кажется, с тех пор, как у нас убили Чанду<неи-- ни одной стрелы. Может, они наблюдают за Ра? Видят, что она здорова,<неисвободна. Может, считают нас каким-то особым племенем? Когда мы это узнаем?<неи -- По-хорошему, мы бы это давно должны знать! -- замечаю я. -- Мы<неивообще слишком нелюбопытны к ним. Наверняка они о нас знают больше, чем мы о<неиних.<неи -- Но они не понимают того, что знают.<неи -- А мы не знаем того, что вполне могли бы понять. А ради них летели.<неи -- Считаешь, за них нужно было браться раньше?<неи -- Видимо.<неи -- Кто же знал, что они будут убивать?<неи -- Ну, хотя бы когда начали.<неи -- Ты этого не знаешь... -- Зигмунд задумчиво качает головой. -- А я<неипомню. Вначале всем казалось, что это случайность. Никто не мог<неипредположить, что это -- политика племени. Тебе легко судить -- ты знаешь<неивсе. А мы вначале не знали, как развернутся события. Боялись -- не сделать<неибы хуже. Ведь человек Земли отвык воевать. И соответственно изменилось<неимышление. Пока к нам попала Ра, пока привыкла и поняла наш язык! Пока стала<неиженой Арстана! Ведь только после этого она рассказала легенду племени. А до<неиэтого молчала... Это же все -- время. И немалое.<неи -- Но ведь даже после этого, Зигмунд, ничего не изменилось! Вот что<неиудивительно. У Ра уже дети растут, а мы все так же пассивны. Марат -- первое<неиисключение.<неи -- Ты не совсем прав, Сандро. Изучали язык, потом летали над стоянкой,<неиобращались по радио. Что-то делали, ждали результатов. А Марат... Конечно,<неион герой. Но ведь и ему нужно было подготовить почву. Хотя бы тот же язык.<неиВедь Марат получил это готовеньким. И его путь возник после того, как были<неииспробованы другие пути. А если бы Марат начинал -- он бы тоже наверняка<неиначал с радио. Легко быть умным, когда знаешь ошибки предшественников...<неиКонечно, это риск, страшный, смертельный... Но ведь и у Марата чуть было не<неипоявился предшественник. Хотя и не такой отчаянный. Еще почти три года<неиназад. Ты Теодора Вебера знаешь?<неи -- Знаю. Он знакомил нас с Городом. И с Заводским районом.<неи -- Вот он... -- Коростецкий вздыхает. -- Когда у него погибла жена, он<неихотел уйти на Восточный материк. К лерам. Слыхал о племени леров?<неи -- Слыхал.<неи -- А видел этих женщин? На Севере.<неи -- Приходилось.<неи -- Вот речь шла об этом племени. Вебер не хотел идти к ра. Потому что<неиубийца его жены скрылся. И, естественно, Вебер в каждом охотнике видел<неиубийцу. Просился к лерам. А его не пустили. Совет не пустил. Видимо, еще не<неипонимали, что это необходимо, неизбежно. Надеялись -- обойдется без этого.<неиПришло время -- поняли, что не обойтись. И кто-то пробился первым. Так<неибывает всегда. И потом тут ведь такая штука: пойти к ра или к лерам -- это<неине то же самое, что полететь на Риту. В этом отношении жены крепко связали<неинас. Но без жен вообще немногие полетели бы. И немного было бы от этого<неипроку. Нужен род, нужно потомство, чтобы изменить целую планету. Человек<неипрочно, намертво стоит только там, где растут его дети...<неи Биолет наш снова выскакивает из леса и останавливается возле пульта<неиуправления четвертого поля. Медленно, почти незаметно для глаза движется по<неиодной из его полос стометровый полестан. Сотни длинных тонких щупалец<неисвешиваются с его фермы, и их набухшие концы с фотоэлементами крутятся среди<неилиловых цветков картофеля. У этих фотоэлементов четкий ориентир -- лиловый<неицвет. Концы щупалец тянутся к цветкам, и мгновенная искра перебивает их<неистебель. Завтра-послезавтра эти перебитые стебельки упадут. Но уже сегодня<неиони перестанут отнимать соки у клубней, и картофель начнет расти быстрее.<неи Пройдет полестан свою "грядку" до конца, и киберы переставят планки со<неищупальцами на соседнюю ферму. Идет обрезка цветов. И всю ее, на всем<неиогромном поле, ведет, не выходя с пульта, один полевод. А когда-то, во<неивремена гениального Правоторова, это делали на полях тысячи, сотни тысяч,<неимиллионы людей.<неи Странно сейчас представлять себе это. Людей на Земле тогда было мало. В<неидесятки раз меньше, чем сейчас в Солнечной системе. Громадные районы --<неиЯкутия, Тибет, Северная Канада, Австралия -- были почти не заселены. Люди<неимного и трудно работали, а результаты труда каждого были ничтожно малы. И<неиэти трудно живущие чудаки еще беспокоились о нас, своих потомках, думали,<неиговорили и писали о том, как станет жить человечество в будущем, на<неиперенаселенной Земле -- не угрожает ли ему голод? Хватит ли ему места? И<неигде-то среди них такой же трудной и беспокойной жизнью жил гениальный<неичеловек, заложивший прочные основы будущего изобилия.<неи Мы меньше думаем о будущем, чем наши предки. То ли более спокойны за<неинего, то ли настоящее у нас лучше. Но наверняка и среди нас ходит какой-то<неичеловек, мозг которого обеспечит великие достижения в будущем. Мы не знаем<неиего. И нам никогда не угадать, кому из нас поставят памятник потомки. А сами<неимы не спешим ставить себе памятники -- ни из гранита, ни из своих имен на<неигеографической карте планеты.<неи Правы уж мы тут или не правы -- потомки разберутся. Надо доверять своим<неипотомкам.<неи ...Мы поднимаемся с Зигмундом на пульт, и я снова начинаю записывать<неипретензии полеводов по киберустройствам.<неи 22. Репортаж из племени ра<неи Эту пленку передавали по радио еще вчера вечером. Но вчера я не слыхал.<неиМы сортировали выгруженные из корабля киберы и провозились допоздна.<неи Бирута вернулась из Города тоже поздно -- усталая, расстроенная. Она<неиобъясняла на уроке теорию органического происхождения нефти, и Андрей<неиЧелидзе, сынишка Вано, вдруг расплакался -- не выдержал. Маленький еще!<неиСлово "нефть" для него теперь навсегда связано с гибелью отца.<неи А после этого тяжелого урока Розита еще утащила Бируту в радиостудию --<неизаписывать на пленку ее фантастический рассказ. Тот самый, который был<неисоздан в полете. Ведь это первая фантастика на Рите! И сейчас, когда<неиготовится очередной радиоальманах, Бирута будет представлять новый жанр.<неи Она была огорчена слезами Андрюши Челидзе и думала о нем и о погибшем<неиВано, и потому сбивалась, путалась, когда читала свой рассказ. Ее записали<неитолько с третьего чтения. И сама она измучилась, и других измучила. И<неипоэтому приехала на корабль так поздно и такая усталая.<неи Лишь перед сном она вспомнила о сегодняшней вечерней передаче и<неиспросила меня:<неи -- Да, ты слышал сегодня Марата?<неи -- Нет.<неи -- У тебя удивительная способность последним узнавать новости! В<неижурналисты ты явно не годишься. Ну, ничего! Завтра утром передадут снова.<неи -- Что хоть он говорил?<неи -- Если я расскажу -- ты не станешь слушать. А послушать надо. Завтра в<неивосемь. Потерпи, милый!<неи Она поцеловала меня в лоб, как старшая, и тихонько вздохнула. Она<неивообще последние дни обращалась со мной, как старшая, словно тот, маленький,<неиеще не родившийся, давал ей на это право.<неи И вот утром я слышу по радио знакомый и в то же время незнакомый,<неиизмененный записью голос Марата:<неи -- Дорогие друзья! Начну с того, чем надо было бы кончить. Но это<неисейчас главное. Сбросьте племени с вертолета еще пластмассовой посуды.<неиПоскорее. Лучше -- завтра. В основном -- миски, чашки, ведра. И как можно<неибольше. Я обещал им, что попрошу вас об этом и что только об этом и буду с<неивами говорить. Поэтому передача будет сравнительно короткой -- не сетуйте.<неиМне пока не доверяют, и один я почти не остаюсь.<неи Отношение к нам резко враждебное. Сила легенды страшно велика. Когда я<неисказал, что мы -- не те, кто в древности уничтожил племя, -- мне не<неиповерили, как не верят и нашим радиопередачам. Старики сказали: "Если даже и<неине вы -- то ваши братья. А это все равно, что вы". Слишком уж похоже<неиописание внешности. Ведь легенда жила веками -- этого не вытравишь.<неи Старейшие решили сохранить мне жизнь только после того, как я сказал,<неичто поссорился со своим племенем и пришел к ним насовсем. Они, оказывается,<неивсегда охотно принимали беглецов из других племен. Это давняя традиция,<неипорожденная, видимо, малочисленностью ра и стремлением выжить во что бы то<неини стало. Но они предупредили меня, что чужак, вновь покинувший их племя, по<неисуществу, приговорен к смерти. Ра все равно выследят и убьют его, ибо такой<неичеловек опасней для них, чем целая толпа врагов. Он слишком много знает. А<неивраг не должен знать о тебе много -- это одна из основных заповедей племени.<неи Сегодня я осторожно сказал, что в моем племени осталось несколько<неиродичей (им это понятнее, чем друзья), которые сочувствовали мне и с<неикоторыми я не ссорился.<неи Старейшие немедленно решили извлечь из этого пользу -- не могут ли<неиродичи сбросить с неба немного посуды? Племя готово направить к ним своих<неигонцов с подарками.<неи Кажется, я совершил ошибку -- сказал, что гонцы не нужны, что я свяжусь<неис родичами по воздуху. Мне не поверили -- усмешки были очень красноречивы.<неиДа и гонцы были бы полезны нам -- это ведь дополнительные контакты. Но все<неиэто я сообразил потом -- слишком я не дипломат. Однако отступать уже нельзя,<неии сейчас племя знает, что я разговариваю с родичами по воздуху. Наверняка не<неиверят в это, но хоть делают вид, что верят, -- и то ладно.<неи Наши миски и чашки здесь очень понравились. Назначение их было понято<неисразу же и точно -- с первого объяснения. Но к мешкам с посудой ра не<неипритрагивались до тех пор, пока я не раскрыл их и не сказал, что я же их и<неисбросил -- как подарок племени перед своим бегством к нему.<неи "Посудой" для воды здесь служат мешки из шкур. Гончарного производства<неира не знают. И я боюсь браться за создание гончарного стола -- сам в этом не<неисилен. Да и нужно ли? Пусть сразу привыкают к пластмассе.<неи Взяли они с меня слово, что я женюсь, как только познакомлюсь с<неидевушками племени и выберу ту, которая мне по нраву.<неи Старики рассудили здраво: если пришел насовсем -- как же не жениться на<неиместной девушке?<неи Впрочем, если быть точным, речь шла не о девушке, а о девушках. Мне не<неибыли обозначены жесткие количественные рамки. Как понял я позже, это<неиозначало, что с первого же серьезного разговора старейшины предоставили мне<неигражданские права, равные с правами всех остальных мужчин-ра.<неи По-моему, интересуют старейшин тут не столько мои удобства, сколько<неипотомство. Забота о численном росте, как вы, наверное, уже догадались, --<неиглавная забота племени.<неи Видимо, в связи с этим предстоящим выбором любопытство женского пола по<неиотношению ко мне -- совершенно откровенное. Разглядывают, как жирафу в<неизоопарке. Мужчины, как и везде, менее любопытны.<неи В то же время старики сочли здравой и мою мысль о том, что у нашего<неиплемени можно кое-чему поучиться. Они всегда учились у своих врагов, и это<неичасто выручало племя во время бедствий. Не прочь учиться и у нас. Просто<неиничего не понимают. И будут рады, если я им что-то объясню. Особенно их<неиинтересует ферма. В частности, коровы, которых они называют ленивыми<неиоленями. Почему эти животные слушаются нас? Знаем ли мы язык этих животных?<неиПочему мы их не убиваем? Зачем ставим невидимые стены там, где они пасутся?<неиМогу ли я научить охотников проходить через эти стены и приносить племени<неипобольше мяса?<неи Подумайте над этим, друзья. Чтобы стать своим, я должен помочь ра в<неиохоте на коров. И, может, не раз. Было бы хорошо как-то это устроить.<неиНачиная с завтрашнего дня, каждую полночь буду включать наушник и ждать<неирешения Совета. Специально "по коровам". Это кажется мне очень важным. Знаю,<неичто трудно. Но, поверьте, -- нужно. Хотя бы немного. Охота ведь может быть и<неине чрезмерно удачной.<неи Пытался я тут провернуть мысль о том, что легче увести и самим<неивыкормить теленка, чем убить и принести взрослую корову. Но меня, как<неиговорится, не поняли. Видно, рано -- у племени еще даже собак нет. История<неине способствовала. Придется, наверно, как-то осуществлять этот опыт на свой<неистрах и риск. Дадут ли только? Не прирежут ли моего питомца раньше времени?<неи Несколько слов о структуре. Как мы уже знаем от наших невольных<неипациентов, во главе племени стоит Нут -- сильнейший, но далеко не старый<неиохотник. Его называют героем, хотя я еще не уяснил, за что. Видимо, это<неисвязано с какими-то событиями на Восточном континенте. Во всяком случае,<неикогда племя переплывало через море, Нут уже был вождем. Он весь в шрамах,<неиочень суров и немногословен. Отлично умеет слушать других и не спешит делать<неивыводы.<неи При вожде -- совет стариков, без которого в нормальной обстановке не<неирешается ничто важное. Нут командует единолично лишь на охоте, в бою и во<неивремя бедствий. Как видите, все довольно демократично.<неи Есть два лекаря. Они же шаманы, певцы, поэты и члены совета стариков,<неихотя сами не старше Нута. Зовут этих единственных местных интеллигентов Рун<неии Лан. В отсутствие Нута они вдвоем руководят племенем. Так что<неиинтеллигенция здесь в почете.<неи Вождь гезов Родо -- тоже член совета стариков у ра. И весьма активный<неичлен. А Нут -- член совета стариков у гезов. До селения гезов -- часа три<неиходу. Общение -- постоянное. Взаимная информация -- полная. Мне еще у гезов<неибыть не довелось. Я вообще не спешу и все делаю медленно -- лучший способ<неиуспокоить подозрительность. Но гезы уже прибегали на меня смотреть. Они чуть<неивыше, стройнее и вообще благообразнее ра. Среди девушек-гезов есть, даже по<неинашим понятиям, довольно симпатичные.<неи Численность ра, по-моему, около тысячи. Точно не знаю -- считать<неинеудобно. Гезов, по словам ра, -- намного меньше.<неи Кстати, о счете. Тут у наших лингвистов еще нет полной ясности, и я<неисообщаю то, что узнал. Считают ра пятерками -- по числу пальцев на руке.<неиПять -- "рука". Далее -- две "руки", три "руки"... Пять "рук" -- много. Пять<неи"много" -- очень много. Дальше счет теряется.<неи Колеса они не знают. С лодками знакомы -- от гезов. Но предпочитают не<неипользоваться. Считают лодки ненадежными. Особенно после путешествия через<неиморе, когда некоторые лодки переворачивались. Что за яд на стрелах -- пока<неине знаю. Мне сказали, что это секрет племени. Хотя пообещали дать<неиотравленные стрелы, если я пойду охотиться на коров.<неи Музыку ра понимают и чувствуют. Готовы слушать магнитофон сколько<неиугодно. Называют его великим чудом, а голос Розиты -- голосом богини.<неиСлышишь, Розита? Я ведь тебе тоже когда-то говорил нечто подобное...<неиВыключая магнитофон, я объясняю, что он "устал". Иначе могут обидеться.<неи Вообще, ра обидчивы необычайно. Но быстро отходят и мгновенно забывают<неиобиду, если убеждаются, что не было злого умысла.<неи Вот такие дела, друзья мои. Кончаю. Я и так превысил все нормы для<неипростой деловой просьбы. Когда сбросите посуду, у меня будет повод долго<неиблагодарить вас.<неи Никаких комментариев к этой пленке не было. Лишь в виде короткой<неисправки диктор сообщил, что посуда для племени ра спущена с вертолета<неисегодня на рассвете, а на ферме в ближайшие дни будет выделена специальная,<неислабоохраняемая группа бычков, которую Амиров всегда сможет отыскать по<неирадиопеленгу.<неи 23. "Почему ты так заботишься обо мне!"<неи Лес, лес, густой зеленый лес тянется по обеим сторонам прямой, как<неинатянутая струна, дороги. Сплошной лес, лишь изредка разрываемый небольшими<неиполянами да узкими, извилистыми долинами мелких речек. Удивительно<неиоднообразен пейзаж нашего материка! Вначале это обилие зелени восхищало<неименя. Теперь, кажется, оно начинает приедаться.<неи За всю почти стокилометровую дорогу -- лишь одна древняя узкая гряда<неиполуразрушенных, выветрившихся красноватых скал, причудливых и непонятных,<неикак старинные скульптуры "поп-артистов" двадцатого века. Эти скалы не больше<неиминуты видны через стекло биолета, затем они исчезают за стеной леса, и даже<неине верится, что видел их -- так неожиданно они возникли и так мгновенно<неискрылись.<неи -- Как называются эти скалы, Сандро? -- звонко спрашивает меня Андрюша<неиЧелидзе, худенький и темноглазый сын Вано, сидящий в биолете рядом.<неи -- У них пока нет названия, -- отвечаю я. -- Вот вырастешь -- назовешь.<неиА вообще, Андрюша, я их сам в первый раз вижу.<неи -- А я думал, вы все знаете... -- говорит он разочарованно. -- Папа все<неизнал...<неи Наши биолеты идут дальше -- длинная цепь биолетов, растянувшаяся до<неисамого горизонта, за которым скрывается дорога. Наш -- один из последних.<неиГде-то там, далеко-далеко впереди, -- Бирута с девочками. Где-то в середине<неи-- Аня Бахрам со своими учениками. И где-то уже недалеко от меня -- Али,<неитоже с учениками Ани, как я -- с учениками Бируты.<неи Мы мчимся по дороге в зону отдыха -- по новой, только что законченной<неидороге, с которой лишь пять дней назад ушли лесодорожные машины.<неи Почти все полотно шоссе -- еще свежее, прозрачно-янтарное, играющее<неикрасками листвы и стволов, навсегда погребенных в его глубине. Пока что эта<неидорога -- как новенький коричневый ковер с затейливым, неповторяющимся<неиорнаментом. Пройдет время -- и она станет серой от дождя и ветра, потемнеет<неиот колес грузовиков, потеряет свою праздничную нарядность. Станет обычной<неидорогой, и мы привыкнем к ней и перестанем ее замечать, как не замечаем<неидругих дорог.<неи Но сейчас мчаться над ней в биолетах -- праздник, и особенно для детей,<неикоторые впервые в жизни едут к морю. Если взрослые и раньше летали в далекую<неизону отдыха на вертолетах, то детей туда не брали -- опасались отравленных<неистрел ра. А сейчас они там уже не страшны -- на горах, вокруг всей долины,<неисозданы три мощные линии электромагнитной защиты, через которые не<неипробраться даже самым ловким охотникам. И поэтому теперь туда можно привезти<неидетей.<неи Правда, везти их приходится осторожно -- в каждой машине по взрослому.<неиКиберустройства биолетов еще не изучили этой дороги. В общем-то, пока она<неипроста -- почти нет поворотов. Но впереди еще горы, и поэтому лучше, чтобы<неивначале работу киберов страховали руки взрослого человека. Позже, когда<неидорога станет для машин совсем знакомой и когда дети подрастут, они и сами<неисмогут вести биолет. А пока -- рано.<неи Кажется, самыми надежными киберами оказались на Рите киберы биолетов.<неиНикаких поломок, никаких ненормальностей! Устройства, десятилетиями<неиотработанные на Земле, ставшие там, по существу, классическими, не подвели и<неиздесь. И когда откроется у нас эта уже обещанная киберлаборатория,<неиустройствами биолетов нам заниматься не придется. Впрочем, недостаток работы<неилаборатории явно не угрожает.<неи Когда после третьей поездки на ферму я написал докладную в Совет -- о<неинеобходимости киберлаборатории, никто в Совете не удивился. Федор Красный,<неикомандир нашего корабля, председательствовавший в тот месяц, прочитав<неиотпечатанный на диктографе текст, вызвал меня по радиофону, спросил:<неи -- Как ты думаешь, Александр, сколько у нас таких докладных?<неи -- Понятия не имею.<неи -- Восемь, дорогой. Все -- о киберлаборатории. Правда, от кибернетиков<неи-- всего вторая. Остальные -- от геологов, строителей, агрономов.<неи -- А кто из кибернетиков написал первую? -- поинтересовался я и<неиподумал: "Неужели Женька и тут успел?"<неи -- Челидзе, -- ответил Федор. -- Еще до нашего прилета... Если бы<неизадержка была только за докладными, дорогой мой!..<неи -- Знал бы я, что их столько, -- не писал бы.<неи -- Да хуже не будет -- ты не огорчайся. Вот через пять дней на<неипредседательский стул сядет Тушин, и у него запланировано обсуждение всех<неикибер-дел. Потерпишь? Я передам твою докладную ему.<неи -- Потерплю. Трудно, но можно.<неи В нашем Совете на Рите, как и во всех советах на Земле, нет постоянного<неипредседателя. Председательствуют все по очереди, по месяцу или по два.<неиКогда-то, еще в начале двадцать второго века, на всей Земле ввели такой<неипорядок, чтобы в одних руках не сосредоточивалось слишком много власти,<неичтобы ни один человек не мог поставить себя над другими, не мог считать себя<неивершителем судеб других людей.<неи Еще в двадцатом веке социализм уничтожил эксплуатацию человека<неичеловеком. А в двадцать втором веке полный, развитой, уже всемирный<неикоммунизм уничтожил еще и власть одного человека над другим. Уничтожил ее<неинавсегда и бесповоротно.<неи Конечно, в течение своего срока каждый член нашего Совета руководит<неипо-своему и не все решает на Совете -- нельзя же без конца заседать. Но и<неирезких переходов нет -- велика инерция большого, налаженного хозяйства. Она<неине терпит резких переходов. Да и невозможны они, потому что принципиальное<неирешается всем Советом, а единоличная власть председателя не идет дальше<неиповседневных мелочей.<неи Но все же у каждого члена Совета есть свой стиль, и свой круг<неиинтересов, и своя "узкая специализация". Мария Челидзе, например, активнее<неивсего занимается школой, бытом, культурой. А всем, что касается кибернетики,<неигораздо сильнее и глубже, чем другие, интересуется Тушин.<неи Поэтому я и не удивился тому, что сказал Федор Красный, Это было в<неипорядке вещей. Я просто ждал.<неи И вот вчера Тушин разыскал меня по радиофону и попросил приехать в<неиСовет.<неи Кабинет председателя был обычной по величине комнатой -- просторной,<неисветлой, строгой, в которой не было ничего лишнего.<неи Две стены ее занимали полки со справочниками и ящичками для<неимикрофильмов. В середине этих полок, на уровне груди, белели большие экраны<неивидеофонов. Третья стена была пультом управления общей связи материка и<неисвязи со справочным электронным залом, откуда за две-три минуты можно было<неиполучить любую справку по планете. Вдоль полок зубчатой линией стояли низкие<неистолики и кресла для членов Совета.<неи За одним из таких столиков мы и беседовали на этот раз с Тушиным.<неи -- Ты понимаешь, конечно, о чем разговор? -- спросил он.<неи -- Догадываюсь.<неи -- Мы тут обсуждали. И твою докладную, и остальные. Решили, что дальше<неибез лаборатории действительно нельзя. Будем создавать. Видимо, первое же<неизаконченное здание в Заводском районе отдадим кибернетикам. Ты рад?<неи -- Конечно! Может, для скорости выдуть это здание из капропласта?<неи -- Вы же не усидите в нем! Сбежите от духоты! Все эти пузыри давно<неистали складами. Да и готовить такую операцию -- не намного быстрее, чем<неизакончить то, что уже начато в пластобетоне. Столько терпели -- потерпите<неилишних десять дней. Зато сразу сядете прочно. Видимо, завтра, Алик, о<неирешении Совета объявят по радио. И назовут твое имя.<неи -- Мое?!<неи -- Да. Совет решил, что руководить лабораторией должен ты. И от имени<неиСовета хочу тебя попросить: подумай, кого туда стоит взять. Для начала мы<неимного людей не дадим. Пять человек. С тобой вместе.<неи "Сейчас он скажет, что надо взять Женьку! -- почему-то подумал я, и<неикровь бросилась мне в лицо. -- Как же, юный гений-кибернетик! Знаменитый<неиизобретатель! Разве может обойтись без него творческий коллектив? Нет уж!<неиХватит с меня Женьки!"<неи -- А почему решили именно меня? -- спросил я Тушина. -- Мне хорошо и в<неибригаде. И не хочется из нее уходить.<неи Глаза Тушина даже округлились от удивления. Большие, серые,<неинедоумевающие, они смотрели на меня неподвижно и напряженно.<неи Он молчал, и я понял, что он ждет объяснений.<неи -- Я с удовольствием помогу, конечно, -- забормотал я и покраснел еще<неибольше. -- Но руководить...<неи "Тогда руководство могут предложить Женьке, -- тут же мелькнуло у меня.<неи-- И мне противно будет даже помогать".<неи Я замолчал, поняв, что совсем запутаюсь сейчас, если буду говорить.<неиНикогда не умел лгать с невозмутимым видом. Никогда у меня это не<неиполучалось. С первых же слов лжи всегда спотыкался и путался.<неи -- А если напрямик? -- резко спросил Тушин. -- Если по-честному?<неи Я молчал, опустив глаза в пол. Не мог говорить напрямик и по-честному:<неиникаких увесистых фактов нет для такого разговора. Все нюансы. Да к тому же<неистарые. Школьных лет.<неи -- Между прочим, Верхов на Совете говорил, что ты чересчур скромен, --<неираздумчиво и уже спокойно произнес Тушин, явно объясняя себе мое поведение.<неи-- Когда он предлагал тебя -- он предупреждал об этом... Да и мама как-то<неисказала, что ты -- из тех, кто всегда входит в дверь последним...<неи -- Верхов предлагал? -- Я удивленно откинулся на спинку кресла.<неи -- А что ты удивляешься? Он такую речь о тебе произнес! Не речь --<неихвалебная ода!<неи Чего угодно я мог ожидать от Женьки. Этого -- не ждал.<неи ...Мы летим над прямой, уходящей за горизонт дорогой, и если смотреть<неивперед, то деревья по бокам шоссе сливаются в одну сплошную зеленую стену --<неитак густо они стоят. Дорога медленно поднимается в гору, и линия горизонта<неиприближается, и одна за другой исчезают за этой линией яркие, разноцветные<неибукашки биолетов. Где-то там, далеко, уже, наверно, в горах -- Бирута. И в<неикаком-то из этих биолетов -- Женька. Он тоже попал в третий поток отдыхающих<неи-- не успел, видно, в первые два, которые уже вернулись из зоны отдыха в<неиГород. Утром, перед отправкой, я мельком видел Женьку на площадке для<неибиолетов. Он был занят и не заметил меня. А там, у моря, мы еще наверняка<неистолкнемся с ним. Как это получится сегодня? Как обычно?<неи -- Сандро, -- спрашивает меня Андрюша Челидзе, -- а где машины, которые<неистроили эту дорогу? Я еще ни разу не видел лесодорожных машин. Думал --<неиздесь увижу.<неи -- Ушли, Андрейка, -- отвечаю я. -- Ушли строить другую дорогу.<неи -- Где?<неи -- На запад от Заводского района. Они будут пробивать оттуда дорогу к<неиморю.<неи -- Но ведь эта дорога -- тоже к морю!<неи -- Здесь мы будем отдыхать, Андрейка. Лагерь тут для вас построим.<неиБудете жить на каникулах. А там будет порт. Там будет верфь. Там будут<неиработать.<неи -- Верфь -- это где строят корабли?<неи -- Да.<неи -- А я видел корабли только в стерео. Ни одного настоящего не видел. И<неиникто у нас в школе не видел.<неи -- Еще увидите. Может, сами будете их строить.<неи -- А почему верфь -- там, а не здесь? Ведь здесь -- тоже море.<неи -- Верфь должна быть у залива, Андрейка. Там большой залив. А здесь --<неималенькая бухточка. Кораблям в ней было бы тесновато. И потом -- там, где<неиверфь и порт, -- море грязное. А купаться надо в чистом. Согласен?<неи -- Согласен! Скорей бы только -- купаться!..<неи Дорога поднимается все круче и круче вверх, и мне уже кажется, что там,<неиза перевалом, откроется окруженная горами с севера и с запада прибрежная<неидолина, которую называем мы зоной отдыха. Наш курорт, наш Южный берег Крыма,<неигде даже в пасмурную погоду жарко и безветренно. А если еще южное течение<неиотбивает от долины холодные струи северного, то там и вовсе знойный русский<неииюль.<неи К сожалению, он не част там, наш июль. Лишь на восемь-десять дней за<неидва месяца южное течение усиливается настолько, что отворачивает в сторону<неисеверное. Все остальное время вода возле нашего Крыма холодновата. Если ее<неине подогреть в бухте тепловыми лучами -- не всякий решится нырнуть в нее. А<неикто и нырнет -- вылезет, щелкая зубами. Да и эти теплые восемь-десять дней<неипеременчивы. Они могут сократиться до пяти, даже -- трех, и до сих пор мы не<неизнаем причин этого, и до сих пор некогда заняться этим теплым южным течением<неивсерьез. Не на катерах же его исследовать! Вот когда будут верфь, порт,<неифлот, -- может, и удастся раскусить эту капризную струю и сделать ее более<неипостоянной.<неи Впрочем, наши гидрологи не дают на этот счет никаких обещаний. Не<неипотому, что не уверены в своих силах, а потому, что насторожил их рассказ<неиодного из наших пациентов-pa. Он припомнил, что когда племя его жило на краю<неиВосточного материка, там иногда случались очень холодные, дождливые периоды,<неидлившиеся как раз восемь-десять дней. Каждый такой период заставал привыкшее<неик теплу племя врасплох, и люди мерзли, и дети болели и умирали. Особенно<неиноворожденные. Редкий новорожденный выживал, если он появлялся на свет в<неитакой холодный период.<неи Все это нужно, конечно, еще проверять и исследовать. Но не исключено,<неичто теплые струи у наших берегов, отбивая к Восточному материку холодное<неитечение, сеют смерть среди диких племен. И если будущие исследования<неиподтвердят, что это так, мы можем вмешаться в эту игру природы только с<неиодной целью: отдать все тепло племенам Восточного континента, взять весь<неихолод себе. Ни на какое другое решение мы не имеем права.<неи Но пока до этого не дошло. Пока восемь-десять теплых дней -- наши, и<неивот мы мчимся в биолетах, чтоб использовать хоть один из этих дней.<неи Мы вылетаем, наконец, на перевал, и я вижу, что до моря еще далеко.<неиПеред нами широкая зеленая долина, уходящая полукругом к северо-востоку и к<неиюгу. От материка ее отделяет пологая лесистая гряда, по склону которой мы<неитеперь спускаемся, а от зоны отдыха -- высокие красновато-коричневые горы,<неисреди которых теряется пересекающая долину лента дороги. Где-то там, на<неитеряющемся среди скал кончике этой ленты, мелькают пестрые пятнышки первых<неибиолетов нашей длинной колонны.<неи Бирута моя, наверно, уже в горах, а нам еще мчаться и мчаться через<неидолину, в которой -- это уже начинает чувствоваться -- значительно теплее,<неичем на всем материке.<неи Все-таки при рождении бог явно обделил меня наблюдательностью! Летал же<неия в зону отдыха. Но вот ни лесистой гряды, ни зеленой долины вдоль нее -- не<неизаметил. А ведь такая райская долина! Словно, перевалив через гряду, махнул<неиодним мигом из осенней Прибалтики в весеннее Приднестровье.<неи Мне становится жарко в толстой шерстяной куртке, и я стягиваю ее. Вслед<неиза мной радостно стягивают свои курточки и мальчишки в биолете.<неи Конечно, нелепо оставлять эту теплую долину неиспользованной. Особенно<неисейчас, когда сюда проложена дорога. Наверно, здесь отличное место для<неивторой фермы -- лучше не найти. И ее очень легко оградить электромагнитной<неизащитой -- прямо по гряде, -- от берега к берегу. И, наверно, Женька,<неикоторый проехал впереди меня, тоже понял это. Теперь, пожалуй, выскочит с<неиочередным проектом. Реакция у него быстрая -- успеет сказать "А" первым.<неиВидимо, эта его быстрая реакция и была причиной той оды, которую он произнес<неив мою честь на Совете. Очень уж доволен был его речью Тушин! Очень уж<неивосторженно он ссылался на нее! Не это ли главная цель Женькиного хода? Ведь<неион отлично понимает, как много значат здесь симпатии Тушина.<неи Женька говорил на Совете, что знает меня с детства, с шести лет, учился<неивместе со мной в школе и видел много проявлений и моей творческой<неиинициативы, и моей необычайной скромности. Он все рассчитал точно, этот<неиЖенька. Когда кто-то начинает говорить, что знает другого человека с<неидетства, -- это сразу умиляет, и все верят сказанному, и трудно возражать.<неиОсобенно, если говорится хорошее.<неи Я слушал в кабинете Тушина записанный на пленку протокол Совета и<неитолько диву давался. Женька там признался, что разработку известных коэм<неиначал я, а он, Верхов, лишь по дружбе продолжил и довел до недалекого уже<неиконца, потому что меня в то время выбила из колеи личная трагедия и я долго<неине мог работать. (Какая, к черту, личная трагедия? С Таней ссорился? Так это<неибыло часто, и никто об этом не знал... Трагедия была потом, позже...) Женька<неиговорил, что, по существу, Тарасова нужно было бы признать соавтором его,<неиверховского, изобретения. И только "удивительная скромность" Тарасова и его<неиупорное нежелание, "как он сказал мне тогда" (это, значит, я -- ему!),<неи"примазываться к чужому изобретению", заставили Женьку промолчать обо мне в<неито время. И до сих пор он, бедняга, простить себе этого не может, до сих пор<неимучают его угрызения совести.<неи Вот тут Женька, видно, сказал правду. Даже когда нет совести --<неиугрызения все равно остаются. И мучают. Это точно. Еще очень давно это<неиподметил один хороший поэт.<неи Тушин был так простодушно доволен Женькиной речью, что я, кажется,<неипонял больше, чем он хотел бы мне сказать. Видно, Тушин сам хотел предложить<неименя. И мучился оттого, что ему это теперь неудобно, -- мы ведь уже<неиродственники.<неи И Женька, догадываясь о намерениях Тушина, а может, и зная их, -- попал<неив точку. У Тушина свалился камень с души, и совсем другими глазами стал<неитеперь Тушин смотреть на Вер-хова.<неи -- Мама говорила мне, -- признался Михаил, -- что вы с Верховым в<неидетстве не очень-то дружили. Кажется, ты даже не любил его. Может, и сейчас<неине любишь. И, конечно, он это понимает. -- Тушин улыбнулся. -- Умные люди<неипонимают, как к ним относятся окружающие... И поэтому меня очень порадовали<неии объективность Верхова, и его умение подняться выше личных отношений. Он<неиумеет мыслить категориями общества. В старину говорили --<неипо-государственному. Согласись -- у него ведь интересная работа в<неикибернетике. Он мог бы и сам руководить лабораторией. Но он предложил себя<неитолько в кураторы, в Меркурии... А его выступление на вашем первом<неисобрании!.. А его дельные предложения в Совете!.. Определенно это растет<неируководитель! Большого размаха!<неи Я слушал Тушина с болью и ничего не мог возразить ему, хотя внутри у<неименя все вопило от потребности возражать. Он все-таки слишком мало жил на<неиЗемле, слишком поверхностно знает ее историю, в которой было столько таких<неивот Женек!.. Тушин мудр, как старик, -- в космосе. И наивен, как юноша, -- в<неиделах общественных. Что скажешь ему? Чем докажешь? Получатся пустые слова.<неиОн не поймет, не поверит, меня же станет считать подлецом.<неи Нет, видно, еще не время!<неи Ах, как чертовски ловок этот Женька! Как умеет он все время заставить<неименя молчать! Словно хороший шахматист -- сидит дома над доской и в<неиодиночку, терпеливо и методично выверяет партию: каким бы это ходом и дальше<неизаставить меня молчать, молчать, молчать...<неи Кажется, именно в тот момент я и понял, что Женька, пожалуй, не мог<неипретендовать на лабораторию. Тут Тушин был совершенно неправ! Наоборот,<неиЖенька должен был бояться ее, как черт ладана. Ведь работа в лаборатории<неисразу выявила бы, что он творчески бесплоден. И, может, еще потому он<неивыскочил предлагать меня, что боялся, как бы его самого кто-нибудь не<неипредложил.<неи Со всех сторон ему было выгодно назвать мое имя. Абсолютно со всех!<неиЛишь такой тугодум в подобных делах, как я, лишь такая бесхитростная душа,<неикак Тушин, могли не понять сразу же истинных причин и целей Женькиного хода.<неи Так и не стал я вчера спорить с Тушиным. Если Женьки не будет в<неилаборатории -- можно работать. А куратор он там или не куратор -- какое мне<неидело! Спрашиваться-то я к нему не пойду.<неи ...Уносится назад цветущая долина, в которой и деревья выше, чем на<неиостальном материке, и листья толще, мясистее. На полянах вдоль шоссе<неимелькают даже невысокие мохнатые стволы пальм с веером узких и длинных<неиизогнутых листьев на макушке. Дорога вновь начинает подниматься -- на этот<неираз уже к настоящим горам, вылезающим из темно-зеленой шерсти лесов голыми<неикрасновато-коричневыми вершинами.<неи Как и долина, эти горы дугой уходят к северо-востоку и югу, и закрывают<неиот северных ветров узкую прибрежную полоску. Слишком узкую, к сожалению. И<неиэто единственное, что со временем мы сможем исправить. Увеличить эту полоску<неинасыпями, оттеснив море на юго-восток, врезаться в него помостами для домов<неии улиц -- уже сейчас это нам вполне по силам. Просто некогда. Просто руки не<неидоходят. И нет пока крайней необходимости. Ведь и нынешний берег еще не<неизастроен. Но рано или поздно появится необходимость этих работ, а вслед за<неиней -- и возможность. Возможность всегда появляется у человека вслед за<неинеобходимостью. На то он и человек!<неи Мы поднимаемся все выше и выше в горы, и дорога, еще в долине прямая,<неиздесь начинает петлять и кружить, обходя вершины и пропасти. И цвет<неидорожного полотна меняется. Он теперь не прозрачно-янтарный,<неигусто-коричневый. Оплавленный базальт теперь тянется под биолетом. Шоссе,<неипроложенное уже не лесодорожной, а горнодорожной машиной. Такое же, как<неидалеко на севере, в Нефти.<неи Биолет по этой извилистой дороге уже не летит -- он едет на своих<неивытянувшихся, высоких колесах, которые выпускаются из корпуса, как у<неисамолета при посадке. Биолет здесь не может лететь -- слишком мала скорость.<неиИ большую кибер не позволит -- опасно, можно свернуться в пропасть или<неиразбиться о скалу.<неи На одном из поворотов мы проходим между двумя полосатыми будочками.<неиОдна из них поднимается на столбе из пропасти, другая врезана в скалу. Между<неибудочками протянулась над шоссе стенка голубоватых лучей, которые мы<неинеощутимо пробиваем на своем биолете. Это "ворота" первой линии<неиэлектромагнитной защиты. Через них может пройти только биолет, но не<неичеловек. А человек, пересекший голубоватые лучи фотоэлементов, через три<неишага упрется в невидимую силовую стенку, которая отбросит его назад.<неи На следующем повороте мы проходим еще одни такие "ворота", затем --<неиеще. Три линии защиты пропускают нас. Три линии, которые надежно охраняют от<неидиких охотников нашу полную беззащитность в зоне отдыха.<неи Эта зона открывается глазам неожиданно, сразу вся, и как раз тогда,<неикогда красновато-коричневые скалы и петляющая между ними и ущельем дорога<неиуже начинают казаться бесконечными. Неожиданный поворот -- и внизу море,<неиврезающееся в берег овальной серебристой бухтой, солнце, слепящее, как на<неиЗемле, и густая, сплошная темная зелень, в которой, как кучка необработанных<неиалмазов, светлеют геологические палатки, поставленные первыми двумя потоками<неиотдыхающих.<неи Все тучи, вся пасмурность и дождливость нашего хмурого материка<неиостались за горами, за лесистой грядой, а здесь размыто-голубое небо, лишь<неислегка прошитое легкими, стремительными облачками, и солнце, солнце, солнце,<неипо которому мы уже успели так соскучиться!<неи Андрюшка Челидзе рядом со мной вопит от восторга, и трое мальчишек за<неиспиной бьют каблуками в пол машины, и прыгают на сиденье, и оглушают меня<неикриком: "Море! Море! Море!"<неи Через полчаса мы уже на пляже, в купальниках, и мальчишки бегают в<неиполосе прибоя, поднимая тучи брызг и захлебываясь от восторга, а Бирута<неибегает по воде за ними и, надрываясь, кричит:<неи -- Ребята, выйдите на берег! Ребята -- сразу в воду нельзя! Ребята --<неина берег!<неи Ее никто не слушается, и тогда вмешиваются мужчины. Али, я, Бруно,<неиДоллинг и еще несколько парней, взявшись за руки, вытесняем ошалевших<неимальчишек на берег. Мальчишки ворчат, но покоряются грубой силе старших.<неи Когда наша цепь рассыпается, я вижу на краю ее Женьку -- громадного,<неиширокоплечего, волосатого. Я замечаю, что он глядит на меня, хотя за темными<неистеклами защитных очков и не видны его глаза.<неи Почему-то я тоже останавливаюсь и гляжу на него, хотя отлично понимаю,<неичто лучше бы этого не делать. Но отвернуться не могу -- гипнотизирует он<неименя, что ли?<неи Он делает ко мне несколько шагов, протягивает руки.<неи -- Добрый день, Сандро! Сто лет тебя не видал!<неи -- Здравствуй.<неи Мы на виду у всех. Я не могу не протянуть ему руки. Для этого у меня<неидолжны быть такие основания, которые можно сразу бросить в лицо, при всех. А<неиу меня нет их. Женька упорно выскальзывает из них все время. И поэтому я<неипротягиваю ему руку, хотя сам себя презираю за это.<неи Он жмет ее долго, крепко, любовно и, не выпуская, вытягивает меня из<неиполосы прибоя на берег.<неи -- Должен тебя поздравить! -- говорит он. -- С лабораторией! С тем, что<неиты -- в ней! Доволен?<неи -- Да.<неи -- И я рад за тебя! -- Голос его звучит бархатисто, ласково,<неиобволакивающе. -- Там твое настоящее место. Теперь ты сможешь сделать все,<неичто не успел на Земле.<неи -- Почему ты так заботишься обо мне, Женька?<неи Мы уходим по пляжу все дальше и дальше от кричащих и бегающих детей.<неиПриятно горячит подошвы нагретый солнцем мелкий песок, приятно уходят в него<неипальцы ног. Только здесь, в зоне отдыха, и можно походить босиком. И больше<неинигде нельзя на нашем материке.<неи Женька резко, удивленно поворачивает ко мне голову,<неи -- Не понимаю твоего вопроса, Сандро.<неи -- Чего уж не понять?<неи Он сожалеюще разводит руками.<неи -- Видно, ранний склероз. Что ты имеешь в виду?<неи -- Твое выступление на последнем Совете.<неи -- А-а!.. -- По Женькиному лицу расплывается широкая, самодовольная<неиулыбка. -- Тебя задело, что предложил именно я? Ты хотел бы наоборот?<неи -- Что -- наоборот?<неи -- Ну, чтобы у тебя была возможность кого-то предлагать?<неи Я усмехаюсь. Уже упивается... Рано!.. А ведь прав был Бруно тогда,<неипосле нашего собрания, когда говорил с Маратом о Женьке!..<неи -- Нет, Женька! -- отвечаю я. -- Не хотел бы! Например, я не стал бы<неипредлагать тебя!<неи -- В этом-то я не сомневаюсь! -- Женька улыбается уже саркастически. И<неибархатистость из его голоса уже куда-то исчезла. Обыкновенный голос теперь.<неиДаже неприятный -- жесткий, резкий. -- И в этом твоя главная слабость,<неиСандро! -- Женька произносит это вполне сожалеюще. -- Ты никогда не умел<неиподняться над личным. И поэтому никогда не сумеешь подняться вообще. Твой<неиудел -- только техника.<неи -- А твой? Подняться вообще? Над людьми подняться?<неи -- Ты упрощаешь, Сандро. Как всегда. Это хорошо в электронике. Там<неипомогает. А в жизни приводит к грубым просчетам.<неи -- Для меня жизнь -- не шахматная партия. Я не рассчитываю в ней каждый<неиход.<неи -- Это я давно заметил. Еще в школе. Талантливые люди обычно ведут себя<неитак. Они могут позволить себе такую роскошь. Но потому же они обычно и не<неиподнимаются над своими талантами. Чтобы подняться выше -- надо быть<неишахматистом в жизни.<неи -- Метишь в гроссмейстеры?<неи -- Опять упрощаешь! Ты вот отлично понимаешь радость технического<неиоткрытия. И никак не можешь понять другую радость -- открытия общественного.<неиПервым высказать то, что еще только смутно зреет в головах многих людей.<неиПервым точно сформулировать и высказать то, что им надо, чего они хотят. И<неивидеть после этого благодарность в их глазах. Порой даже восхищение...<неиПоверь, это радость не меньшая. Жаль, она незнакома тебе. Нужно ее испытать,<неичтобы понять. И может, это тоже талант? Талант организатора?<неи -- Не надо тумана, Женька. Не надо красивых фраз. Я все понял. Тебя<неипонял.<неи -- А я тебя опять не понимаю.<неи -- И ты меня понимаешь. И потому боишься. И потому хочешь хоть<неикак-нибудь, хоть чем-нибудь заткнуть мне рот. Так ведь?<неи -- Не так! -- почти кричит Женька и поворачивает назад. Я поворачиваю<неиза ним, и мы возвращаемся по горячему мелкому песку к морю, к прибою, к<неишумящим детям. -- Не так! -- повторяет Женька. -- Я действительно считаю,<неичто ты будешь хорошим руководителем лаборатории. Лучшего -- не знаю! Я хуже.<неиГрицько -- хуже. Это мое убеждение! Я его высказал. Тут -- твое! Если бы<неитебя назначили председателем Совета -- я выступил бы против. Тут -- не твое!<неиЯ тебя не боюсь и не ищу в тебе выгоды. Я думаю об обществе. Пойми -- об<неиобществе! Ты способен мыслить такими категориями?<неи -- Где уж нам, ползучим эмпирикам...<неи -- Я хочу предупредить тебя, Сандро... -- Женька вдруг, резко замедлив<неишаги, осторожно кладет мне потную руку на плечо. Я непроизвольно,<неиинстинктивно вздрагиваю и смахиваю плечом его руку. Но он, кажется, не<неизамечает этого или делает вид, что не замечает, и опять говорит вкрадчиво,<неибархатисто: -- Тебе очень давно хочется говорить обо мне пакости. Ты всегда<неисдерживался, и я всегда уважал тебя за это. Может, это единственное, что<неивызывает у меня уважение к тебе. Но сейчас ты взбешен, хотя я и рассчитывал<неина другое. Видно, не такой уж я хороший шахматист, как ты думаешь. Далеко<неиеще мне до гроссмейстера... Ты можешь сейчас не сдержаться -- и все<неииспортишь себе. Пойми -- не мне, а себе! Испортишь надолго. А я отношусь к<неитебе лучше, чем ты думаешь. И поэтому предупреждаю...<неи -- Значит, все-таки боишься?<неи -- За тебя!<неи -- Мы вернулись к началу, Женька. Почему все-таки ты так заботишься обо<неимне? Что тебе до моих ошибок?<неи Я говорю это и уже не жду ответа. Теперь это чисто риторический вопрос.<неиИ Женька понимает, что я не жду ответа. Женька не отвечает. Да и что он мог<неибы ответить?<неи ...Мы плаваем и загораем целый день. Мы играем на пляже мячом, и я<неигоняюсь в пятнашки вместе с Андрюшей Челидзе и его друзьями. Потом мы<неиобедаем в тени деревьев, на полянке возле палаток. А после обеда весело,<неицелой ордой, разбиваем новые палатки -- для тех, кто придет сюда строить<неидома, для тех, кто будет жить здесь в долгие дни господства северного<неитечения.<неи Перед отъездом, уже одетые, мы задерживаемся, чтобы полюбоваться<неизакатом. Огромное солнце медленно уходит за горы, и в его лучах порфирные<неиграниты центрального пика вспыхивают гигантским костром, который как бы<неиживет -- играет, переливается, тянется к синеющему небу стремительно и<неибесшумно.<неи -- Огненная Гора! -- громко произносит Али Бахрам. -- Как в Южной<неиАфрике... Огненная Гора!<неи И мальчишки тотчас же подхватывают эти слова и изо всех сил вопят:<неи"Огненная Гора! Огненная Гора!" И я уже знаю, что название родилось, что оно<неипопадет на карты и что лучшего не придумаешь.<неи А по дороге домой, когда наш биолет уже пересекает теплую зеленую<неидолину между горами и лесистой грядой, мне вдруг приходит в голову мысль,<неичто, по существу, я совершил преступление там, на Земле, перед отлетом или<неидаже перед отправлением в лагерь "Малахит". Я совершил преступление,<неипромолчав о Женьке, не разоблачив его подлости. Конечно, мы не полетели бы<неитогда оба. Но зато вместе с Женькой не попал бы на Риту страшный, невероятно<неиопасный микроб властолюбия, от которого уже давно и надежно защищена Земля и<неиот которого здесь, на Рите, еще нет и, наверно, долго не будет иммунитета.<неиВедь иммунитет появляется только после болезни. Или хотя бы после прививки,<неикоторая, по существу, тоже болезнь.<неи Действительно, прав Женька. Действительно, я еще не умею мыслить<неикатегориями общества и в каждом случае исходить прежде всего из его<неиинтересов. Я еще только учусь этому -- горько, больно и трудно. И кто знает,<неикакую цену мне и всем остальным здесь еще придется заплатить за мои<неиученические ошибки?..<неи 24. Мы и Ружена<неи Наша группа сформировалась неожиданно быстро и просто. Мне никого не<неипришлось "подбирать". Все нашлись сами, как только услышали о создании<неикиберлаборатории.<неи Первым заговорил со мной об этом Грицько, на другой же день после<неивозвращения из зоны отдыха.<неи Мы принимали упакованных в поролон киберов на космодроме. Автопогрузчик<неичетырьмя гибкими щупальцами поднимал их из тележки в вертолет, а мы с<неиГрицько и Джимом растаскивали их по углам, укладывали плотно, друг на друга,<неичтобы не занимать середину машины. В середине мы поставим ящики с запасными<неиблоками. Специально для этих ящиков сделаны здесь пазы и крючья.<неи Когда тележка возле вертолета опустела и трудяга-автопогрузчик поволок<неиее к грузовому люку "Риты-3", мы сели передохнуть, и Грицько, вытирая пот с<неивысокого лба, увеличенного глубокими, очень ранними залысинами, тихо спросил<неименя:<неи -- Тебе штат лаборатории еще не подобрали?<неи -- Нет.<неи -- А кто будет формировать? Совет?<неи -- Я.<неи -- Возьмешь меня?<неи -- С удовольствием.<неи -- У меня есть некоторые мыслишки -- ты знаешь... Может, удастся<неикое-что материализовать?<неи Конечно, я давно знал о его "мыслишках" и все равно собирался звать его<неив лабораторию. Просто не успел. Почему-то казалось рано говорить об этом.<неи У Грицько все болела душа за южную часть материка, которая, из-за<неивраждебности ра, пока что оставалась, по существу, геологическим белым<неипятном.<неи На западе этого белого пятна, над глубоко врезающейся в берег бухтой,<неинаши вертолеты засекли магнитную аномалию. Самое интересное то, что<неиобнаружили ее лингвисты, которые летали агитировать за нас племя ра. Так<неисказать, попутно, по дороге обнаружили. И только уже после них над этой<неибухтой появились геологи. Но даже они не смогли определить, где находятся<неижелезняки -- под водой или в полуразрушенной временем прибрежной гряде. А<неиспускаться туда нельзя -- слишком близка эта бухта к стоянке дикарей. Почти<неичто пригород.<неи После этих полетов бухту, прежде безымянную, пометили на карте материка<неибухтой Аномалии.<неи Не раз вспоминали геологи-старожилы еще о двух участках на юге -- о<неидревней горной гряде, проходящей посередине самого южного полуострова нашего<неиматерика, и о широкой зеленой низине, напоминающей формой фасолину и<неирасположенной всего в полусотне километров от Заводского района.<неи В горной гряде Южного полуострова могло быть все. Первые геологи<неинаходили там и марганец, и железняки, и цинковую обманку, и пирит, и<неигромадные друзы горного хрусталя.<неи Но именно на этот полуостров и высадились ра, переплывшие море вместе с<неигезами. Именно здесь были их первые стоянки -- пока племена не ушли в<неилесистые, более богатые дичью районы. И с тех пор никто из наших геологов<неиздесь не появлялся. Ра считали этот полуостров чем-то вроде своего<неизаповедника и систематически посылали сюда под охраной охотников большие<неигруппы женщин и детей для сбора каких-то растений, видимо, только здесь и<неиросших. На берегах полуострова часто появлялись и гезы, так как здесь,<неикажется, было много рыбы. В общем, направить сюда геологов -- означало почти<неинаверняка подставить их под удары отравленных стрел.<неи В зеленой же низине, недалеко от Заводского района, по мнению<неигеофизиков, могла быть нефть. В крайнем случае -- газ. И это -- рядом с уже<неиготовыми заводами и электростанциями.<неи Но в этой же низине (или Зеленой впадине, как называлась она на карте),<неив густых, труднопроходимых ее лесах особенно часто встречались олени, было<неиневероятное количество птиц.<неи И поэтому охотничьи группы ра приходили сюда всегда, когда охота в<неидругих местах оказывалась неудачной. Здесь был запасник племени. Отсюда оно<неине уходило без добычи. И, как хорошие хозяева, ра берегли свои запасы на<неичерный день.<неи Люди не могли вести геологическую разведку в этих местах. Ее могли<неивести там только роботы. Но у нас не было нужных роботов, способных к<неисамостоятельной исследовательской работе, к работе длительной, без<неипостоянного присутствия человека, без его поминутных команд.<неи Подобные роботы были созданы на Земле и трудились там в шахтах,<неиособенно в шахтах на дне океана. Но и на Земле таких машин было не очень<неимного, а нам их с собой совсем не дали, полагая, что на Рите они еще не<неискоро понадобятся. Роботов-геологов, способных к длительной самостоятельной<неиработе, не было и на Земле -- не возникала нужда в них.<неи Но именно о таких роботах для южных районов и мечтал Грицько. Именно<неидля них и вычерчивал он в своих блокнотах десятки схем, которые негде было<неиуточнить и проверить. Ведь проверить и уточнить их могли только стационарные<неиэлектронно-вычислительные машины. А в нашем распоряжении их не было. И<неинельзя было даже ненадолго переключить на нашу работу ни главную электронную<неимашину материка, ни заводские машины, обеспечивающие непрерывность и<неибезаварийность производства. Мы могли пользоваться лишь небольшой машиной<неимастерских Нефти, рассчитанной на уточнение уже отработанных заводских<неимонтажных схем. Ничего принципиально нового эта машина проверить не могла.<неи -- ...А ты, Джим, -- спросил я, -- пойдешь в лабораторию?<неи -- Нет! -- Джим помотал головой. -- Я буду ездить по материку.<неиПо-прежнему. Мне в лаборатории не усидеть.<неи -- Другую бригаду собьешь... -- грустно добавил Грицько.<неи Джим улыбнулся, скривив полные губы, ничего не ответил. И мне<неипоказалось, что он не очень-то уважает нас обоих за то, что мы изменяем<неипривычной кочевой жизни и уходим на сидячую работу.<неи В то же утро, по радиофону, меня разыскал Бруно Монтелло.<неи -- Где тебя можно увидеть, старина? -- спросил он.<неи -- На космодроме.<неи -- Долго там будешь?<неи -- Весь день. Грузимся.<неи -- Хорошо. Я прилечу.<неи Он прилетел уже после обеда, на дирижабле, который перевозил с<неикосмодрома в Заводской район оборудование обувного цеха.<неи -- Пойдем в сторонку, -- предложил Бруно.<неи -- Сугубо секретный разговор?<неи -- Ну, не сугубо, но пойдем.<неи Мы присели на одном из пустых ящиков, выстроившихся вдоль границы<неивертолетной площадки. Бруно выдернул пушистый колосок из кустика травы,<неидолго вертел его в длинных загорелых пальцах с плоскими розовыми ногтями,<неизатем сунул конец колоска в зубы, надкусил.<неи -- Конечно, я прежде всего механик, -- начал Бруно, и голос его<неипочему-то был глуховатым. Как будто от волнения. -- Но ведь и без механика<неивам не обойтись. И потом ты помнишь, наверно, что в "Малахите" я подолгу<неиторчал в киберлаборатории. И помнишь, наверно, что я кое-что умею. Ну,<неиможет, не все. Но основное. Остальному -- научусь. Понимаешь -- мне хотелось<неибы работать в вашей лаборатории. Догадываюсь, конечно, что выбор у тебя<неибудет большой. Но ты не отмахивайся! Балластом не стану. У вас, старик,<неибудет сейчас самое живое дело -- после геологов и химиков. Но то мне<неинедоступно... А у нас -- никакого творчества. Осваиваем готовое -- и ни шагу<неивперед. Все, правда, новенькое, но все это я знал и на Земле. С тоски<неиподохнешь!..<неи Он не смотрел на меня и все жевал длинный зеленый колосок. А я глядел<неина его четкий римский профиль с выдающимся вперед подбородком, на его<неиколючий ежик черных волос и чувствовал, как глупая, счастливая улыбка<неирасползается по моему лицу.<неи -- Молчишь... -- не поворачивая головы, произнес он. -- Значит, уже<неипоздно?<неи -- Я страшно рад, дружище! -- Я обнял его за плечи, слегка притянул к<неисебе. -- Просто невероятно рад, что мы будем работать вместе! Я давно хотел<неиэтого!<неи Он взглянул мне в глаза и тоже улыбнулся -- как-то смущенно, неловко.<неиВидно, на самом деле волновался: очень хотелось ему в нашу будущую<неилабораторию!<неи Потом крепко сжал мою руку:<неи -- Значит, решено?<неи Через три минуты за ним уже задвинулась дверца биолета, и он умчался по<неишоссе в Город.<неи На другой день мы летели с киберами в Нефть. Впервые с нами летел на<неисевер Али -- вез черновой эскиз панно для столовой Нефти.<неи Впрочем, летел он не только из-за этого панно.<неи Еще в зоне отдыха, когда мы загорали на пляже, Али спросил меня:<неи -- Как ты думаешь, Сандро, -- в Нефти отыщется место для памятника?<неи -- Челидзе?<неи -- Да.<неи -- Наверно, отыщется. Там вообще много места.<неи -- Возьмешь меня, когда полетите?<неи -- Что за вопрос, Али!<неи Мы подхватили его на крыше Города, и всю дорогу Али громко восхищался<неикрасотой нашего зеленого материка, к которой мы уже вроде привыкли.<неи В пути Грицько поинтересовался:<неи -- Скажи, Сандро, кибергеологи для южных районов -- это реальная тема?<неиМы будем ею заниматься?<неи -- Наверно, в первую очередь. Почти что общее требование. Все остальное<неи-- индивидуально.<неи -- Пригодится нам парень, который ходил по этим районам с молотком?..<неиЕще до появления ра...<неи -- А пойдет к нам такой парень?<неи -- Один -- пойдет. Он кое-что смыслит в нашем деле. По крайней мере,<неидля его партии мы не ремонтируем киберов. Он делает это сам. Киберы -- его<неихобби.<неи -- Кто это?<неи -- Нат О'Лири.<неи -- Я слыхал это имя. Никак не могу вспомнить где...<неи -- Мы же все время летаем над его партией. Ты ему сбрасываешь посылки.<неиТолько мы беседуем по радио с Илонкой. Она у них радистка и хозяйка.<неи -- Илонку-то я знаю. Правда, ни разу не видел.<неи -- И я не видел. Нат говорит -- красивая женщина.<неи -- А откуда ты его знаешь, этого Ната?<неи -- Так это же муж моей землячки! Помнишь, я рассказывал, что привез<неиписьмо Гале из Днепропетровска? Тогда же Вано и сказал мне, что Нат -- ее<неимуж. В этом же вертолете. Ты забыл?<неи -- И он что -- хочет к нам?<неи -- Он хочет на Юг. Хорошо помнит южный полуостров. И заразил меня этим<неиделом! А ты думаешь, почему я стал портить блокноты?<неи -- Вот пойди догадайся...<неи -- Сандро, нам все равно не обойтись без него. Когда будем делать блоки<неиместной памяти для Юга.<неи -- Значит, он к нам -- на одну тему?<неи -- А разве это плохо? Он будет потом отвозить эти киберы, управлять<неиими, принимать от них информацию... Ему прямой резон принять участие в их<неисоздании.<неи -- Надо потолковать.<неи -- Ну, вот вернемся -- потолкуем...<неи В этой поездке я опять встретил Сумико -- в Нефти, возле столовой, на<неибегу. Мы уже собирались улетать. Все поели и ждали меня на вертолетной<неиплощадке. А я обедал последним и из столовой почти бежал.<неи Она шла мне навстречу и, увидев, остановилась, замерла -- маленькая,<неихрупкая, неподвижная, как статуэтка. Только глаза -- узкие, темные,<неибездонные -- жили, кричали, метались на ее лице.<неи Мы даже не поздоровались -- почему-то забыли об этом. Мы просто глядели<неидруг на друга -- неподвижно и молча. Без улыбки. Мы как бы гладили друг<неидруга взглядами.<неи Наконец Сумико спросила:<неи -- Ты торопишься?<неи -- Да.<неи -- Тебя ждут?<неи -- Да.<неи Я кивнул и понял, что она видела наш вертолет. Наверно, сама только что<неиприлетела. Может, даже спросила у ребят, где я.<неи -- Вы улетите сейчас?<неи -- Сейчас.<неи -- Когда же я теперь тебя увижу? Я молчал. Потом пожал плечами.<неи -- Мы часто бываем в Нефти...<неи -- Но ведь ты уйдешь в лабораторию!<неи -- Да...<неи В эти минуты я совсем забыл про лабораторию.<неи -- Ты вспоминал меня?<неи Нужно было бы сказать "нет". Но я не смог. Она все равно поняла бы, что<неия лгу.<неи -- Да.<неи -- Я знала, что ты будешь меня вспоминать.<неи -- Я тоже знал.<неи -- Про меня?<неи -- Да.<неи -- Ты прав. Я вспоминала. Точнее -- не забывала.<неи Мы несколько секунд молчали и не отрывали друг от друга взгляда.<неи Потом Сумико тихо, почти одними губами, без голоса сказала:<неи -- Ну, вот и все...<неи Я не понял.<неи -- Что -- все?<неи Она робко, неуверенно улыбнулась.<неи -- Иди, Сандро. Беги. И знай, что я всегда помню о тебе. Всегда!<неи Я прижал к губам ее маленькую, смуглую руку и зашагал прочь. Не мог<неиговорить больше. Не потому, что некогда. Внутренне -- не мог. Да и о чем<неиговорить, когда главное сказано с первых слов и когда это главное -- боль,<неиот которой нет и не будет лекарства?<неи Если бы я знал тогда, что вижу ее в последний раз! Если бы знать<неинаперед хоть что-то из своего будущего!.. Добьется ли этого когда-нибудь<неичеловек? Но останется ли он человеком, добившись этого?<неи Всю обратную дорогу из Нефти я думал о том, что было бы, если бы вдруг<неив нашу лабораторию, вместо этого неизвестного мне Ната О'Лири, пришла<неиСумико. О том, что было бы, если бы мы работали с ней рядом. Каждый день. С<неиутра до вечера. Наверно, мы стали бы задерживаться по вечерам, чтобы<неидоработать какие-то схемы. Это получалось бы само собой, стихийно, но<неинеумолимо. Наверно, мы вместе возвращались бы на биолете по вечерам в Город.<неиИ оба сидели бы всю дорогу напряженные, натянутые, как струны, мучительно<неиожидая и боясь чего-то. Наверно, в конце концов мы не сдержались бы...<неи Нелепые, дикие, ни с чем несообразные мысли... Я очень хорошо понимал,<неичто все это абсолютно, совершенно невозможно, нереально. Но, как больной,<неидумал и думал о Сумико, не в силах переключиться на что-нибудь другое.<неи Уже перед самым Городом Грицько напомнил мне:<неи -- Так завтра я приволоку на космодром Ната! Хорошо? Он сейчас не в<неиполе...<неи Я кивнул машинально и только потом понял, о чем была речь.<неи Из Города на космодром я летел один -- мы с Бирутой все еще жили на<неикорабле, -- и чувствовал себя выжатым, обессиленным и каким-то ватным.<неиСловно весь день таскал каменные глыбы, а потом кто-то бесшумно и<неибезболезненно перебил мне все косточки до единой. Даже фаланги пальцев.<неи О Сумико я уже не думал. И, кажется, вообще ни о чем не думал.<неи ...Нат О'Лири оказался громадным, рыжим, веснушчатым и улыбчивым. Лицо<неиу него было таким широким и добродушным, улыбка -- такой по-детски открытой,<неикак будто он заранее видел в каждом близкого друга, родного брата, и готов<неибыл немедленно, сию секунду, обнять первого встречного и в порыве<неибезудержной любви расплющить о свою могучую грудь.<неи -- Разбираешься в киберах? -- спросил я.<неи -- Немного. С геологическими справляюсь.<неи -- И променяешь поле на лабораторию?<неи -- Так не навсегда ж! -- Он растянул в безбрежной, добродушной улыбке<неитолстые бледные губы. -- Ты не был на Юге, Тарасов!.. Этим полуостровом<неизаболевают, как на Земле -- Арктикой... Хоть киберов туда забросить!<неиВернемся же мы! Надо готовить это возвращение! Вот и Амиров передает...<неи Вчера вечером передали по радио новую пленку Марата. Он сообщал, что<неипосле двух удачных "охот" на бычков ему стали доверять больше, и теперь он<неипотихоньку подбивает старейшин племени обложить нас данью -- из посуды и<неимяса -- и прекратить войну. Старикам в племени ра эта идея вроде<неипонравилась. А вот мне -- не очень. Как-то противно чувствовать себя<неиданником, хотя бы и понарошке. Как-то это унизительно. Можно все отдать --<неитолько на равных. Впрочем, Марату там виднее. Может, и будет толк от этой<неидетской игры?<неи ...Мы недолго выясняли отношения с Натом О'Лири. Он хотел у нас<неиработать и мог работать. Это главное. Чего тут еще выяснять?<неи С пятым работником лаборатории я решил не спешить. Пятый должен быть<неиспециалистом -- это уже ясно. Иначе у нас получится не киберлаборатория, а<неичерт знает что. Только где его взять, этого пятого? Из большой бригады<неиЗаводского района? Из той, где Женька? Больше-то неоткуда.<неи Так и получилось -- пятый появился оттуда. Точнее -- не пятый, а пятая.<неиБойкая и остроумная, кудрявая и темнокожая Ружена Мусамба, родившаяся в<неиВаршаве и выросшая на берегах Конго, пришла в нашу лабораторию уже тогда,<неикогда нам дали помещение и когда мы втащили в это помещение первые ящики с<неидеталями нашей собственной, лабораторной вычислительной машины.<неи Мы, отдыхая, сидели на этих ящиках, и Нат раскуривал короткую трубочку,<неикогда по лестнице звонко процокали каблучки, и в дверях нашего большого,<неиглавного зала появилась точеная женская фигурка. Не в рабочем костюме -- в<неикоротком красном платье. Появилась -- и застыла у входа.<неи Женщина оглядывала пустой, звонкий зал и нас в этом зале -- оглядывала<неиспокойно, деловито, совсем не робко. Не как гостья, а как новая хозяйка<неиоглядывает предоставленную ей квартиру, из которой только что выехали другие<неижильцы.<неи Потом женщина медленно, неторопливо, по какой-то очень точно<неипрочерченной прямой направилась к нам.<неи Мне сразу понравилось, что она прошла по такой точной прямой. Я давно<неиуже заметил -- кто прямо ходит по земле, тот прямо ходит и в жизни. А кто<неилюбит петлять -- петляет везде.<неи Мы сидели молча, и в пустом зале размеренно, звонко, как падающие<неикапли, цокали ее каблучки -- цок, цок.<неи Женщина улыбнулась, поздоровалась, спросила:<неи -- Вы и есть киберлаборатория?<неи Один за другим мы поднялись с ящиков, тоже заулыбались.<неи Грицько ответил:<неи -- Мы и есть.<неи Ни он, ни я еще не знали, кто эта женщина. А Бруно и Нат знали, но<неимолчали.<неи Впрочем, в тот момент я еще не думал, что они ее знают. Как-то вылетело<неииз головы, что уж Нат-то должен тут знать всех, кроме тех, кто прилетел с<неинами.<неи -- А кто из вас двоих Тарасов? -- спросила женщина.<неи -- Почему из двоих? -- поинтересовался я. Женщина улыбнулась.<неи -- Уж не думаете ли вы, что я не умею считать до четырех?<неи -- Это Мусамба! -- наконец представил ее Бруно -- Ружена Мусамба. Наша<неилучшая программистка.<неи -- Ты удивительно щедр на комплименты, Бруно, -- поблагодарила его<неиРужена. И ласково осведомилась: -- Может, ты обижен на меня?<неи -- Вроде не за что.<неи -- Вот и я удивляюсь. Я слегка поклонился:<неи -- Тарасов.<неи -- Мне сказали, что у вас в лаборатории еще нет программиста.<неи -- Хотите попробовать?<неи -- Вы не очень-то любезны. Особенно, если учесть вполне искренние<неикомплименты Бруно.<неи -- Что вы! Я верю ему, как богу! Поэтому и...<неи -- ...сразу ставите ограничения? -- перебила меня Ружена. Я<неидемонстративно поднял руки вверх.<неи -- Пощадите, Ружена! Я уже понял, что такая женщина, как вы, может быть<неитолько лучшей программисткой. И никакой другой! Окажите нам честь!<неи Я показал на ящики. Больше негде было посадить ее.<неи -- О! Это другой разговор. Вы делаете успехи, Тарасов! Даже быстрее,<неичем лучшая из машин, которых я обучала.<неи -- Бруно, конечно, младенец перед вами -- по щедрости комплиментов...<неи -- Вас, кажется, зовут Александр? -- поинтересовалась Ружена.<неи -- Так точно.<неи -- Сандро, -- уточнил Бруно. -- Мы зовем его просто Сандро.<неи -- Меня это вполне устраивает, -- Ружена улыбнулась. -- Так вот,<неиСандро, можно ли считать законченной официальную часть нашей беседы?<неи Я пожал плечами.<неи -- Наверное. Если вас всерьез интересует лаборатория...<неи -- Излишнее уточнение. Иначе бы я к вам не пришла... А теперь чисто<неиделовой вопрос -- что я должна делать сейчас?<неи -- Посидите с нами. Мы отдыхаем. С вами отдыхать будет веселее...<неи Она весело пришла к нам, она весело и работала. И позже, когда мы<неивымучивали своего "Первенца" -- первого на Рите самостоятельного<неикибергеолога, когда у нас порой все спотыкалось и от отчаяния опускались<неируки -- одна Ружена без устали шутила и не переставала что-то делать. И нам<неистановилось стыдно за свою недолгую слабость, и мы тоже потихоньку начинали<неишутить и снова брались за работу.<неи Ружена действительно оказалась превосходной программисткой. Но даже<неиесли бы она была программисткой самой посредственной, она все равно стала бы<неинезаменимой у нас уже только из-за одного своего характера.<неи Мы все любили Ружену. Уже через неделю мы просто не допускали мысли,<неичто наша киберлаборатория могла бы существовать без Ружены Мусамбы. Это уже<неибыла бы не наша, это была бы чужая лаборатория.<неи И ни в эту, ни во все последующие недели я не представлял и не мог<неипредставить себе, какую страшную, зловещую роль сыграет Ружена в моей жизни,<неисыграет независимо от своей воли, даже просто не ведая о том, что<неипроисходит, сыграет только потому, что глупые обстоятельства, как когда-то,<неиеще на Земле, говорил Бруно, имеют такое противное свойство -- выходить<неииз-под контроля.<неи 25. Первенец<неи Это был адский труд. Адский потому, что мы задали себе бешеный темп.<неиНикто нас не торопил -- мы сами себя торопили. И тем сильней торопили, чем<неибольше сложностей обнаруживали в своей работе.<неи Сначала все казалось просто. Пока знаешь какую-то проблему поверхностно<неи-- она всегда кажется простой. Сложности начинаются, когда влезаешь в новое<неидело по уши.<неи -- Надо просто усовершенствовать киберколлекторов, -- уверенно<неирассуждал Грицько, когда мы все вместе прикидывали, с чего подступиться к<неипроблеме. -- Они умеют бить шурфы, бурить скважины и брать керны. Они умеют<неибрать образцы минералов и снабжать их наклейками с датой и точными<неикоординатами места находки. Если у кибера толково заполнен блок местной<неипамяти, он даже может сообщить на этой наклейке особые приметы места<неинаходки. Я считаю, что у нас есть превосходная отправная конструкция. Много<неили нужно к ней добавить?<неи -- Давайте подумаем, -- предложил Бруно и деловито взял карандаш. --<неиИтак, что надо добавлять?<неи -- Киберы должны сами выбирать место для шурфов, -- пробасил Нат<неиО'Лири. -- Подсказывать будет некому.<неи -- Так и запишем! -- Бруно склонился над бумагой. -- Дальше?<неи -- А может, это сделает за нас машина? -- спросила Ружена.<неи -- Машина -- уточнит, -- возразил Бруно. -- И рассчитает. А задачи<неичеловек все-таки должен ставить перед собой сам. Итак, что дальше?<неи -- Наверно, киберы должны сами анализировать керны, -- предложил я. --<неиИ сами должны передавать по радио информацию об анализах.<неи -- Запишем... -- Карандаш Бруно забегал по бумаге. -- Только, Сандро,<неиможет, киберам не надо передавать всю информацию? Пусть они ее просеивают и<неипередают принципиально новое. Иначе мы захлебнемся в этой информации.<неиПридется ставить несколько машин на отыскание, так сказать, жемчужных<неизерен... А у нас пока не густо с вычислительными машинами... Представляешь,<неичто получится, если добросовестный робот станет дотошно описывать тебе<неикаждый слой керна и каждый попавший в его лапы камешек? Ведь роботов будет<неимного!<неи -- А не пропустим ли мы тогда что-то ценное? -- усомнился Нат. -- Ведь<неигеолог ищет месторождение не по одному признаку, а по их сумме.<неи -- Вот пусть кибер сам и суммирует! -- произнес Бруно. -- И нам<неидокладывает лишь результаты анализов, а не весь их ход. Логично?<неи -- В идеале! -- Нат с сомнением покачал головой. -- Что-то не очень<неиверю я в идеальные киберы. Но если нам удастся создать...<неи -- Еще какие требования? -- спросил Бруно. -- Что мы еще хотим от<неинашего дитяти?<неи -- Может, они должны определять и места буровых? -- предложил Грицько.<неи -- Зачем? -- возразил Нат. -- Не слишком ли большая роскошь? Буровая --<неине шурф. Места для буровых определим сами. А вот поставить буровую кибер<неидолжен уметь! Не только бурить, но и ставить!<неи -- Запишем! -- прозвучал голос Бруно. Он нарочно придал своему голосу<неиметаллический оттенок. Словно кибер сказал это "запишем".<неи -- Один робот уже готов, -- заметила Ружена и улыбнулась. Потом вполне<неисерьезно добавила: -- Мне кажется, надо подумать об обороноспособности<неикиберов. Наши роботы очень уж безобидны и безответны. Как дети. Но ведь мы и<неиобращаемся с ними, как с детьми. А в южных районах им, возможно, придется<неизащищаться.<неи -- Что же ты предлагаешь им дать? -- спросил я. -- Карлары? Слипы?<неи -- Ты слишком зло шутишь, Сандро! -- Ружена усмехнулась и этим сразу<неиотвела мое возражение. -- Ты отлично знаешь, что я имею в виду не это. --<неиОна в задумчивости наморщила лоб. -- Может, вмонтировать в них ЭМЗы?<неи -- ЭМЗ не поможет ни от копья, ни от палицы. А стрелы киберам и так не<неистрашны.<неи -- А суперЭМЗ очень тяжел... -- добавила Ружена. -- И все-таки что-то<неинадо. Давайте пока просто запишем эту обороноспособность. Что-то надо найти.<неиИначе мы этих киберов не напасемся.<неи -- Вооруженная машина может свихнуться и взбунтоваться против нас, --<неизаметил Грицько. -- Все мы читали о таких случаях в прошлых веках. Отцы<неизавещали нам не вооружать киберов.<неи -- Можно запрограммировать в них отличия, -- предложила Ружена. --<неиПусть умеют отличать нас от дикарей. Это всего одна добавочная схема. Но,<неиразумеется, и дикарям они не должны наносить никаких травм.<неи -- Логично, -- сказал Бруно. -- Так и запишем. Обороноспособность и<неисхема различения землян и ра. В одном блоке...<неи Понаписали мы в то утро много. Но вычислительная машина за первый же<неипрогон нашей программы понаставила нам тьму вопросов. "Как должны киберы<неивести радиопередачи? -- спросила она. -- В ответ на ваши вопросы или<неисамостоятельно, по своему усмотрению? Какой информацией считать побочные<неипризнаки месторождений -- основной или несущественной, не подлежащей<неипередаче по радио? По каким основным признакам будут отличать киберы землян<неиот ра? Форма рук, ног? Рост или голос? Одежда или язык? Если язык, то как<неибыть, когда человек нападает молча? Если форма тела или одежда, то как быть,<неикогда человек нападает в темноте или из-за непрозрачного укрытия?"<неи И такие вопросы вылетали на столик вывода информации один за другим.<неиРужена едва успевала прочитывать карточки, выброшенные машиной.<неи Когда же мы начали работать, то выяснилось, что и машина не могла всего<неипредусмотреть.<неи Проще всего разделались мы с радиосвязью. Эта часть работы не<неипотребовала от нас долгих поисков и мучений, не донимала неудачами.<неиСтандартные киберколлекторы снабжены микрофонным устройством на вводе<неиинформации -- для приема указаний голосом. На выводе информации у них тоже<неиесть звуковой модулятор, работающий в привычной для человеческого уха<неичастоте звуковых колебаний. Короче, современные киберы умеют устно<неидокладывать о результатах своих работ.<неи Не так уж сложно было нам радиофицировать ввод и вывод информации. Мы<неизаменили микрофонные устройства радиоприемниками, а звуковые модуляторы --<неирадиопередатчиками. Вес кибера после этого даже чуть уменьшился, потому что<неинынешние радиосхемы короче и легче звуковых. Наш опытный кибер отлично<неивыполнял во дворе лаборатории все команды по радио и точно рапортовал о том,<неичто сделал. Но как далек еще был этот ограниченный, безынициативный трудяга<неиот той машины, которую нам предстояло создать!..<неи Потом мы взялись за разработку для этого трудяги новых программ,<неивключающих в себя все старые, новых анализаторов и блоков профессиональной<неипамяти.<неи На это у нас уходили ставшие почти мгновенными дни, ставшие необычно<неистремительными недели. Отработанные схемы и блоки появлялись медленно,<неитрудно, но все-таки появлялись и постепенно скапливались в специально<неивыделенном для этого угловом шкафу, над которым Ружена повесила лозунг: "С<неимиру по схеме -- киберу программа".<неи Каждую схему мы старались делать максимально лаконичной, максимально<неибыстродействующей. Мы добивались почти мгновенной реакции. И, по существу,<неидобились ее -- разумеется, пока в каких-то отдельных узлах машины.<неи Но вот однажды после обеда Бруно с ужасом хлопнул себя по лбу.<неи -- Мы идиоты, ребята! -- крикнул он. -- Мы же забыли, что блоки местной<неипамяти у нас будут поверхностными!<неи -- А ведь и вправду идиоты! -- неожиданно грустно, без улыбки,<неисогласилась Ружена.<неи Как и обычно, она первая поняла, в чем дело. Проблему блоков местной<неипамяти мы считали совершенно решенной. А она оказалась такой мучительной!<неи Мы совсем забыли о том, что не можем снабдить своих Клеберов точными<неиблоками местной памяти. Много ли заложишь в них, исследуя местность с<неивертолета или вспоминая нечастые переходы давних лет? Зрительная память --<неиштука ненадежная и не очень точная. А стереофильмов геологи в своих походах<неине снимали -- было ни к чему.<неи И вот теперь эти обедненные блоки местной памяти, не сравнимые с<неиобычными, яркими, полными, к которым приспособлены кибергеологи, неизбежно<неидолжны были сделать наше детище, особенно на первых порах, медлительным,<неинеуверенным, туго-думным. Оно должно было стать таким с неизбежной<неизакономерностью. И мгновенные связи и реакции чисто профессионального<неисвойства, которых добивались мы с таким трудом, могли в этих условиях<неипогубить машину, лишив ее необходимой осторожности. И поэтому нам пришлось<неипеределывать многие уже законченные блоки и схемы, удлинять цепи, замедлять<неидесятки реакций, ускорение которых досталось нам так нелегко.<неи Надо было теперь добиваться того, чтобы процесс ориентации кибера на<неиместности шел быстрее всех остальных процессов, кроме оборонительных, чтобы<неив первую очередь заполнялись информацией блоки местной памяти, как самого<неисдерживающего устройства кибермозга. Ведь профессиональные знания мы сразу<неивкладывали в кибер полностью. А местных полностью вложить не могли.<неи Но кибер нужно было сделать еще и таким, чтобы потом, после заполнения<неиблоков местной памяти, он мог хотя бы частично перестроиться сам и до<неипредела ускорить хоть некоторые из тех связей и. реакций, которые были<неиискусственно замедлены на первых порах.<неи Короче, он должен был стать отчасти самоусовершенствующейся машиной.<неиПричем не уникальной, а массовой.<неи И это -- без громадных земных заводов, без громадных земных<неилабораторий, без неисчерпаемых земных складов всяческой кибертехники.<неи А иначе -- и работать не стоило бы. А иначе нам просто стыдно было бы<неипоказать свою продукцию Совету.<неи Когда после долгих мучений мы управились с блоками местной памяти,<неивозникла проблема обороноспособности.<неи Оборонные реакции кибера должны быть мгновенными -- это понятно. Но,<неичтобы быть мгновенными, они должны основываться на минимальном количестве<неипризнаков нападающего. Если же машина начнет анализировать рост, одежду,<неицвет кожи нападающего, она неизбежно потеряет те секунды и доли секунд,<неикоторые так важны при обороне.<неи Найти бы вот один признак! Один, универсальный, по которому машина<неирешала бы, обороняться ей или нет.<неи Однако где возьмешь этот проклятый универсальный признак? Язык? -- Но<неинаша вычислительная машина была права -- нападать действительно можно и<неимолча. Чаще всего так и делают. Одежда? -- Ее не сразу разберешь в темноте.<неиЦвет кожи? -- У ра, конечно, необычный для землян цвет кожи, но и он не<неивиден в темноте. Да и у гезов, которые иногда охотятся вместе с<неивоинственными ра, цвет кожи уже другой. Он почти такой же бледно-смуглый,<неикак у земных южан.<неи А потом, как быть с теми ра, которые у нас? С теми парнями, которые,<неивыйдя из больницы, уже потихоньку работают в разных местах нашего большого<неихозяйства... И ведь работать они будут все активнее. И со временем таких<неипарней станет больше.<неи Этот универсальный признак нашел Грицько.<неи Однажды утром, не поднимая головы от схемы, которую он пропечатывал<неилазерным лучом, Грицько спросил:<неи -- Как вы думаете, ребята, кто, кроме ра и гезов, может напасть на<неинаших Клеберов?<неи -- Ты гений, Гриць! -- сразу же отозвалась Ружена. -- Я с первой минуты<неизнакомства поняла, что ты гений. Потому что ты самый лысый в лаборатории.<неи А затем мысль Грицько дошла до всех, и мы бросили работу и зашумели.<неиДействительно, как просто все оказалось! Кто же из землян нападет на кибер?<неиКому это в голову взбредет?<неи А следовательно, и принцип обороны -- самый простой. Проще невозможно:<неинападают -- защищайся! Самая короткая схема. Самые мгновенные связи. Только<неичем защищаться? Мы же не вправе давать киберу оружие против человека. Пусть<неидаже и дикого. Мы должны дать ему оружие только против оружия.<неи Значит, начисто исключается оружие, действующее на расстоянии. Остается<неитолько контактное. Обычные электрические стержни, которые мгновенно<неивыбрасываются из рук кибера и мощным силовым полем отталкивают<неиприближающиеся к нему копье или палицу.<неи Ну а если это не палица, а рука?<неи Вообще-то голыми, руками дикари ничего не смогут сделать киберу. Да и<неине станут пытаться что-либо сделать -- побоятся. И поэтому голые руки ему не<неиопасны. И, значит, на руки он может не реагировать. Он должен реагировать<неитолько на деревянное или каменное оружие. Конечно, мало шансов, что ра<неиначнут бросать в машину свои каменные топоры. Но все же, кто знает, что<неиможет взбрести им в голову. Могут бросать просто камни. Пусть уж лучше<неикиберы будут защищены и от этого. Итак -- обыкновенное ограниченное силовое<неиполе, отбрасывающее на несколько метров дерево и камень, которые угрожают<неибезопасности машины. И ничего больше. И пусть любые руки спокойно касаются<неинашего кибера. Он не сделает им ничего худого. Он, как и прежде, будет<неипо-детски беззащитен от них.<неи ...В эти недели я мало бывал дома, потому что мы работали, не<неиоглядываясь на время. Лишь один день не был я в лаборатории -- тот<неисуматошный день, когда мы с Бирутой перевезли наши немногие вещи из тесной и<неисумрачной каюты "Риты-3" в светленькую и чистенькую квартирку на двенадцатом<неиэтаже в только что законченной секции Города. Подошла, наконец, и наша<неиочередь...<неи Бирута долго не распаковывала вещи, ходила по квартире, открывала и<неизакрывала окна, выдвигала и вновь убирала в стену диваны и кресла, столики и<неитумбочки. Она забавлялась квартирой, как ребенок. Она настолько отвыкла от<неисамого примитивного земного уюта, что мне невольно подумалось: какая-нибудь<неидикарка из племени леров, наверно, вела бы себя в этой квартире почти так<неиже.<неи Потом Бирута прижалась ко мне и приложила мою руку к своему животу.<неи -- Надави пальцами, -- попросила она. -- Только не сильно!<неи Я слегка надавил пальцами и тут же почувствовал в ответ упругие,<неисердитые удары. Они били точно в то место, куда давили пальцы. Я передвинул<неипальцы и снова надавил. И снова удары били точно в мои пальцы. Мой сын<неипротестовал! Он усмотрел ограничение своей свободы в моих легких нажатиях и<неитут же запротестовал.<неи -- Серьезный парень? -- Бирута улыбнулась.<неи -- Весь в меня!<неи Бирута неожиданно грустно вздохнула.<неи -- Лучше бы он был немного посерьезней.<неи Она не сказала больше ничего и молча стала разгружать попавшуюся под<неируку сумку. Но и от одной этой фразы у меня сразу же испортилось настроение,<неии солнечный день показался каким-то тусклым и серым.<неи Это началось давно -- с первых же недель нашей напряженной работы над<неиновым кибером, с первых же вечеров, которые я провел в лаборатории, с первых<неиже встреч после работы, когда я, необычно возбужденный, все еще был там, в<неинашем зале, со своими товарищами, со своими схемами, со своим давним любимым<неиделом, по которому так соскучился, -- и поэтому рассеянно слушал дома Бируту<неии даже не всегда сразу понимал, что она говорила.<неи Да, конечно, это началось еще тогда. Но в те дни я этого не понимал, не<неизамечал, а если бы и заметил -- не придал бы никакого значения. Бирута<неивсегда была до смешного ревнивой, что в общем-то, никогда не мешало нам<неижить. Вначале Бирута сама боролась. Теперь-то я понимаю, как яростно она<неиборолась сама с собой -- в одиночку, ничего не говоря мне, ничего не<неиобъясняя.<неи Я еще порой удивлялся в те дни резким, вроде бы совершенно необъяснимым<неипеременам в ее настроении. Но если и задумывался, то ненадолго. Меня целиком<неизанимали схемы и программа нашего нового робота. И еще я немало мечтал, что<неикогда-нибудь, попозже, когда самые необходимые киберы будут сделаны, я смогу<неивыкраивать какие-то часы, может, даже дни, и заниматься коробочками<неиэмоциональной памяти. Мне хотелось бы изготовить десяток коэм для Бируты,<неидля ее рассказов. И еще десятка два -- для других наших начинающих поэтов и<неипрозаиков. Для тех самых ребят, которые читали свои произведения в одном<неирадиоальманахе с Бирутой. И еще мне хотелось дать коэму или две Жюлю Фуке,<неичтобы он записал историю своего знакомства с Налой.<неи А где-то смутно, неясно копошилась уже и другая мысль, более важная.<неиЕсли Ра и женщины-леры, которые живут в Нефти, так неохотно читают книги,<неито, может, коэмами они станут пользоваться охотнее? Может, та же книга, но<неиизложенная в коэме, будет для них доступнее, интереснее? Как доступнее книг<неидля них стереофильмы и телевизионные передачи. Может, мои коробочки, если их<неибудет достаточно и если они будут толково заполнены, вообще могли бы<неиускорить просвещение диких племен этой планеты? Не в том ли и есть главное<неиназначение моей работы?<неи Об этом думалось всерьез. А неустойчивое сегодняшнее настроение Бируты<неия воспринимал не очень серьезно и легко объяснял себе особым положением моей<неижены. У женщины, которая ждет ребенка, неизбежно должны быть какие-то<неипсихологические сдвиги. Тут хозяйничает природа, и я тут бессилен. Я могу<неибыть только терпеливым и добрым с такой женщиной. Могу быть только чистым<неиперед нею. И большего не могу. Появится ребенок -- и все сгладится, все<неипридет в норму.<неи Когда же я понял, в чем дело, было поздно.<неи Много раз потом я пытался припомнить, из-за чего в тот вечер случилась<неиссора. И никак не мог припомнить.<неи Отлично вижу тот вечер -- серовато-пасмурный, как и большинство вечеров<неина нашем материке. После ужина мы долго сидели с Бирутой недалеко от<неикорабля, на длинном гладком коричневом ящике, выгруженном из трюма.<неи Помню пустой, выжженный космодром и по краям его -- редкие кустики<неимолодой, нежно-зеленой и необычно пышной травы. Помню пылающую,<неикроваво-красную полоску облаков на западе, в стороне заката. И еще помню<неитоскливое, щемящее чувство нежелания возвращаться в нашу маленькую,<неибезоконную каюту, в нашу "конуру", как недавно стала называть ее Бирута.<неиКаюта, которая когда-то казалось нам верхом удобства, теперь раздражала,<неибыла просто ненавистна -- и своей жуткой теснотой, и своей темно-серой<неимрачностью (даже при самом ярком свете), и своей глухой оторванностью от<неивсего живого. В ней можно было только спать и читать. Ничего больше в ней<неинельзя было делать.<неи Пока Бирута вела в школе класс -- ей нетрудно было мириться с тесным<неинашим домом. Она поздно возвращалась на космодром и, по существу, только<неиспала в нашей каюте. Да иногда читала. Все остальное время отдавала школе,<неиинтернату, школьным будням и праздникам.<неи Когда же Бируте пришлось перейти на время в методический кабинет --<неиобычная участь всех учительниц, готовящихся стать матерями, -- свободного<неивремени прибавилось, и неудобства стали раздражать мою жену особенно сильно.<неи Впрочем, виновата тут была, конечно, не только наша каюта. Целиком<неипоглощенный своей лабораторией, я часто возвращался на космодром поздно и не<неивидел в этом ничего особенного. Раньше возвращалась поздно Бирута, теперь --<неия, что же тут такого? Кто же виноват в том, что дома мы не можем заниматься<неисвоим любимым делом?<неи Все это казалось настолько само собой разумеющимся, что я никак не мог<неив то время связать переменчивость настроения Бируты со своими поздними<неивозвращениями.<неи Короче, я был просто слеп. Вот до того самого вечера.<неи Кажется, в тот вечер, как обычно, я рассказывал Бируте о делах в нашей<неилаборатории. И, наверно, как обычно, упомянул Ружену. Может, даже<неивосторженно упомянул. Все мы часто восхищались ею.<неи Бирута ничего не сказала мне в тот момент. Поэтому я до сих пор и не<неизнаю, упоминал я Ружену или нет. Но потом, позже, когда мы уже были в каюте,<неии я читал "Экскурсы в историю роботехники" Федорчука, Бирута из-за чего-то<неираскипятилась и бросила мне:<неи -- У тебя удивительный талант находить время для всех, кроме жены!<неи -- Для кого, например? -- Я спокойно поднял глаза от книги. Давно уже<неидал себе слово делать все замедленно -- спокойно в те минуты, когда Бирута<неигорячится.<неи -- Будто не знаешь!<неи Бирута отвернулась к выключенному телеэкрану. Она демонстративно не<неиглядела на меня. А я уже знал, что на ее красивом лице появились в этот<неимомент уродливые красные пятна. В последние недели у нее каждый раз стали<неипроступать на лице красные пятна, когда она раздражалась.<неи -- Не знаю, Рутик! Святая истина!<неи -- Мне иногда кажется -- для тебя вообще нет ничего святого!<неи -- Это несправедливо, Рутик. Ты же знаешь.<неи -- А ты со мной справедлив?<неи Я отложил книгу, поднялся с койки и обнял Бируту. Худенькие,<неибеззащитные ее плечи как-то резко напряглись, а затем безвольно обмякли под<неимоими руками.<неи -- Слыхала старинную песенку? -- спросил я.<неи -- Какую еще?<неи Она даже не обернулась.<неи -- Там поется так, Рутик:<неи ...Но я не понима-аю, Зачем ты так серди-ита. Ну, перестань же<неихму-уриться, Ну, поцелуй скорей!<неи Она резко повернулась ко мне с глазами, полными слез, и я увидел те<неисамые красные пятна на лбу и на щеках ее.<неи Она глядела мне в глаза какие-то секунды, потом уткнулась в мое плечо и<неизаплакала.<неи Худенькие плечи ее вздрагивали под моими ладонями, и сквозь<неивсхлипывания она говорила:<неи -- Зачем... Зачем... зачем ты взял ее в лабораторию?<неи -- Кого, Рутик?<неи -- Ты знаешь!.. Зачем?.. Потому что я сейчас некрасивая, да? Потому что<неия не стройная?<неи -- Ты говоришь чепуху, Рутик! Успокойся и пойми -- чепуху!<неи -- Она весь день с тобой! -- Бирута продолжала всхлипывать. -- Она с<неиутра до вечера с тобой... А я -- только ночью... Она все время шутит и<неисмеется... Ты сам говоришь... А я только сержусь и плачу... Конечно, как тут<неине влюбиться... В веселую женщину...<неи Я успокаивал ее, как мог. Уговаривал, убеждал, доказывал, что никогда<неине думал о Ружене так, как говорит Бирута. И она вроде поверила, перестала<неивсхлипывать, успокоилась.<неи Но я и представить себе еще не мог тогда, насколько прочно засело все<неиэто у нее в голове. Мне показалось в тот вечер, что разговор исчерпан,<неиокончен. А он только начинался.<неи Бирута стала вспоминать Ружену все чаще и чаще по любому поводу.<неи Стоило мне нахмуриться, как Бирута говорила:<неи -- Конечно, улыбаться ты можешь только ей!.. Стоило мне в течение часа<неине поднять глаз от книги, как я уже слышал:<неи -- Только с женой и читать! Жена теперь глаз не радует... Глядеть<неихочется на другую...<неи Наверно, Бируту нужно было лечить. Но я не решался рассказать об этом<неиврачу. Такой разговор казался мне почему-то унизительным, позорным,<неипредательским.<неи Я старался приезжать домой раньше. Но не всегда это удавалось -- работа<неивсе-таки требовала слишком много времени.<неи Я старался отвлечь Бируту -- напоминал ей о фантастике, которую она<неиможет и должна писать. Ведь ее рассказ, переданный по радио, понравился всем<неиземлянам. Те, кто пропустил его, настойчиво вызывали студию и требовали<неиповторить. Но повторять его пришлось дважды. Как же можно после такого<неиуспеха забрасывать фантастику?<неи -- Ах! -- отмахивалась Бирута. -- У меня сейчас чистейший реализм в<неиголове!<неи Я старался всем, чем мог, успокоить Бируту, был с ней нежен и терпелив,<неикак никогда. Но где-то глубоко внутри мешала мне память о Сумико, о тайной<неимоей вине перед женой, и эта память в чем-то сковывала меня, а Бирута,<неивидимо, тонко чувствовала мою скованность. И подозрения еще сильнее<неиодолевали ее.<неи Иногда она не говорила об этом по нескольку дней, была, как прежде,<неиласкова и спокойна. Мне уже начинало казаться, что наконец-то все кончилось,<неии я невольно веселел, но потом, на какой-нибудь совершенной мелочи, Бирута<неивдруг срывалась и снова начинала упрекать меня ею.<неи В конце концов я сам стал как сжатая до предела пружина. Стал бояться<неисебя -- бояться, что тоже на чем-нибудь сорвусь. Срываются ведь всегда на<неинеожиданных мелочах. Все -- не только Бирута.<неи Главное, я не видел никакого выхода. Уйти из лаборатории не мог и не<неихотел. И лаборатория наша была уже совершенно немыслима без Ружены. Об этом<неии думать не приходилось. И работать в лаборатории меньше других мне тоже<неибыло невозможно.<неи Оставалось ждать. Ждать квартиру, которая изменит наш быт, ждать родов,<неикоторые изменят психику Бируты, займут ее мысли совсем другим.<неи И вот теперь квартира была, и Бирута была ей несказанно, совсем<неипо-детски рада, и несколько дней увлеченно исследовала ее, изучая все ее<неималенькие секреты. И я теперь возвращался домой раньше -- все-таки на сотню<неикилометров ближе от нашей лаборатории. И в первые дни в нашей новой, еще<неипо-праздничному пустоватой квартире царили мир, спокойствие, чистейшая<неиидиллия,<неи А потом у Бируты снова начались вспышки раздражения, которые мне очень<неиредко удавалось предупредить, хотя я уже все время был настороже и старался<неине давать ей повода для волнений. И снова каждая вспышка неумолимо<неиоканчивалась намеком на Ружену.<неи Теперь я уже поговорил с врачом. Просто о раздражительности Бируты --<неибезо всяких упоминаний о Ружене. И жену мою стали незаметно лечить. И она<неипостепенно становилась спокойнее, раздражение проходило, но навязчивая мысль<неио том, что именно сейчас я должен быть влюблен в веселую и беззаботную<неиженщину, не оставляла Бируту. И этой другой женщиной, по ее мнению, могла<неибыть только красивая и бойкая Ружена. Потому что никаких других женщин возле<неименя постоянно не было.<неи Когда-то, еще в "Малахите", Бирута смешно ревновала меня к Розите<неиГальдос. И в эти тяжелые недели я боялся, что старая ревность вспыхнет вновь<неи-- уже горячо и бурно. Хотя вроде и поводов для этого не было -- я почти не<неивидел Розиту, и Бирута знала это.<неи Однако хоть от этого судьба уберегла меня. Бирута была по-своему<неилогична и видела, что Розита все чаще появляется вместе с Теодором Вебером,<неитем самым архитектором, который в первые дни знакомил нас с материком. Вебер<неиуже почти три года жил один. Жена его погибла -- как Ольга, как Чанда... И,<неивидимо, зарождающееся чувство Розиты и Вебера успокоило Бируту.<неи Но от этого не становилась слабее ее ревность к ни в чем не повинной<неиРужене.<неи В конце концов я смирился. Смирился со спокойной теперь, мягкой, даже<неиироничной ревностью Бируты, с ее насмешливыми упреками, с ее недоверием,<неикоторое, кажется, уже перестало меня оскорблять. Я ждал сына, верил, что его<неипоявление все изменит, что Бирута снова станет прежней.<неи Что поделаешь -- ревность еще не ушла из нашей жизни, хотя философы и<неифантасты изгоняли это чувство не однажды. Когда-то, на Земле, когда Таня<неиушла к другому, -- и я ревновал. Дико, безумно. Мучился, не находил себе<неиместа, делал страшные глупости.<неи Наверно, только от ревности я и встречался тогда с Линой. Отчего бы<неиеще? Ведь я не любил ее.<неи Вот только когда я вспомнил ее, Линку-неудачницу!.. Она просила<неивспомнить сразу, как прилечу. А я вспомнил, когда стало плохо.<неи Что тут добавишь?..<неи В общем, я понимал Бируту. И мне в голову не приходило обижаться на<неинее. Я знал, что все это надо перетерпеть, как болезнь. Пройдет, как<неипроходит в конце концов болезнь...<неи Но терпеть было трудно. И неизменная ревность изматывала, как<неиизматывает всякая болезнь.<неи ...Между тем в лаборатории работа шла и давала результаты, и наш новый<неикиберколлектор для южных районов был уже, как говорится, на подходе. Мы<неисоздали ему единую, цельную программу, объединяющую все его задачи, мы<неивложили в него все анализаторы, схемы и блоки, все аккумуляторы, необходимые<неидля общей работы и для создания мгновенного силового поля, и кибер наш<неивсе-таки стал массивнее своего прародителя.<неи Бруно вычертил идеальный по форме корпус. Он был даже изящнее<неипредыдущего, хотя и включал в себя тысячи дополнительных кристаллов и<неимикросхем. Но все же вес есть вес, и ноги машины пришлось делать толще, и<неируки -- тоже, потому что оборонительным электрическим стержням надо же было<неикуда-то прятаться, чтобы не мешать обычной работе.<неи Приближалось время испытаний. Наш Первенец -- мы так назвали его, и он<неиуже знал это свое имя -- стоял в углу лабораторного зала, возле того самого<неишкафа, куда раньше мы складывали готовые схемы и блоки.<неи Дольше всех беседовала с ним Ружена, потому что именно ей предстояло<неипроверить все его знания и заложить в его память то, что принято было<неизакладывать не при монтаже, а при программировании готовой машины.<неи По утрам, на свежую голову, Ружена садилась перед кибером, включала его<неии, подождав, пока он прогреется, надевала наушники радиоприемника, щелкала<неипальцем по микрофону и начинала обычный диалог:<неи -- Так на чем мы вчера остановились, Первенец?<неи -- На зеленом асбесте, -- слышался в наушниках тихий, размеренный голос<неиробота.<неи -- Где же ты будешь его искать?<неи -- В древних вулканических пластах, в серпентините.<неи -- А что такое серпентинит?<неи -- Кристаллический зеленый камень вулканического происхождения. Чаще --<неитемно-зеленый. Бывает светло-зеленый с темно-зелеными вкраплениями. В<неиотличие от малахита, плотен, не имеет пустот. Твердость нарушается<неипрожилками серпофита и спелого асбеста... Промышленная длина волокон асбеста<неи-- две десятых миллиметра...<неи Так продолжалось до обеда. Мы углублялись в свои расчеты и схемы и не<неислушали этих диалогов -- они уже приелись.<неи Первые испытания кибера мы провели во дворе лаборатории. Первенец сам<неивыбрал места для шурфов, выбил их, обработал образцы и передал нам по радио<неиточную и короткую информацию о них. Полезных ископаемых в нашем дворе не<неиоказалось. Первенец сделал заключение, что дальнейшие поиски в данном<неиквадрате без сейсморазведки и глубокого бурения не имеют смысла.<неи Пока он бил шурфы, Нат О'Лири дважды подкрадывался к нему и замахивался<неидлинной дубиной, целя в голову киберу. Если бы этот удар случился -- наша<неидолгая и мучительная работа пошла бы насмарку. Но мы не зря снабдили кибера<неитретьим, "задним" глазом. Дубина, которую поднимал Нат, легко вырывалась из<неиего могучих рук и отлетала метров на десять, почти к границе нашего<неинебольшого двора. Убрав в предплечье силовой стержень, Первенец молча,<неиделовито и совершенно беззлобно продолжал бить шурф.<неи Следующие испытания мы проводили уже близ рудника, на границе<неиразведанных магнетитов. Конечно, здесь Первенцу было легко, потому что в<неинего был вложен отлично заполненный блок местной памяти. Вместе с Натом<неиПервенец за три дня продвинул границу разведанного месторождения на целый<неикилометр к западу, и, когда мы улетали, ребята с рудника трясли нам руки и<неиблагодарили, потому что, в общем-то, это была их работа, а не наша, и мы им<неисэкономили три дня.<неи Свою первую буровую наш Первенец ставил уже близ Нефти, на узкой<неиполяне, прижатой лесом к обрывистому берегу глубокой речки. Кибер делал<неиздесь все осторожно, не спеша, в явно замедленном темпе" потому что мы<неиспециально вложили в него поверхностно, с вертолета заполненный блок местной<неипамяти.<неи Однако уже на третий день он стал действовать быстрее, увереннее и на<неичетвертое утро радировал нам, что буровая готова к работе. За три дня<неиПервенец ни разу не вышел на самый край речного обрыва, хотя причудливая<неилиния берега была заложена в блоке местной памяти весьма приблизительно.<неиПервенец самостоятельно уточнял ее с расстояния не меньше пяти метров.<неи Нат приказал Первенцу включить буровую и исследовать первые два керна.<неиУже к концу дня мы получили по радио короткий и точный анализ, к которому<неиНат, взявшийся затем за керны своими руками, не мог добавить ничего<неисущественного.<неи Когда пробы на буровой были закончены, я попросил Бруно доложить<неиСовету, что теперь нам нужно разрешение на испытания в южных районах.<неи -- А почему ты не хочешь доложить сам? -- спросил Бруно.<неи -- Зачем? Ты же член Совета!<неи -- А ты руководитель лаборатории.<неи -- В данном случае это несущественно.<неи -- По-моему, в данном случае несущественно то, что я член Совета.<неи Бруно почему-то заупрямился, и я не стал настаивать. Может, ему так же,<неикак и мне, неохота иметь дело с Женькой Верховым, который сейчас<неипредседательствует? В общем-то, я знал, что Бруно не питает к нему симпатий,<неихотя мы никогда и не говорили об этом. Я просто решил переждать два дня --<неипоследние два дня первого Женькиного председательства в Совете. Не хотелось<неини докладывать ему, ни даже просто видеться с ним. Через два дня придет в<неипредседательский кабинет архитектор Теодор Вебер, и я все решу с ним.<неи Вебер, как и обычно, был деловит и немногословен.<неи -- Обсудим, -- пообещал он. -- Завтра же. Но, если хочешь знать мое<неимнение, -- я не советовал бы лететь с одним кибером. Сделайте хотя бы еще<неидвух -- это недолго, эталон уже есть. Зато это избавит вас от вторых<неииспытаний. По трем эталонам сразу можно начинать производство.<неи Совет был логичным, и мы, шумно посовещавшись в своей тихой<неилаборатории, в тот же день начали копировать Первенца. Точнее, даже не<неикопировать, а размножать, так как решили делать двух его братьев<неиодновременно, параллельно.<неи Вечером, уже вернувшись домой, я сообщил Веберу по радиофону о начале<неиэтой работы. Глуховатый, спокойный голос как-то даже зазвенел в динамике<неирадиофона, и я понял, что Вебер рад.<неи -- Когда думаете закончить? -- поинтересовался он.<неи -- Ориентировочно -- две недели. Копировать легче.<неи -- Я очень рад за вас, ребята, -- признался Вебер. -- Возможно, через<неидве недели ваши испытания пройдут намного спокойнее, чем прошли бы сейчас.<неиСегодня было сообщение от Марата. Он обещал добрые вести в ближайшие дни.<неи -- Что-нибудь связанное с "данью"? -- спросил я.<неи -- Для нас важнее, Александр, что это связано с миром.<неи Сообщение Марата передавали на следующий день по радио. Оно не было<неиочень уж радужным, но во всяком случае вселяло надежду на то, что<неиотравленные стрелы со временем все-таки перестанут в нас лететь. Наши<неи"посылки" с посудой, все более разнообразные, постепенно делали свое дело.<неиПлемя уже привыкло пить из наших чашек, носить воду в наших ведрах, собирать<неисъедобные растения в наши сумки. И теперь Марат варил в наших котлах мясные<неисупы, которых еще не знали в племени. Эти супы так нравились дикарям, что<неиМарату грозило бы превращение в главного повара, если бы он, догадавшись об<неиэтом, не стал сразу готовить себе заместителей. В основном из молодежи.<неи Тысячи часов уходили у ра на изготовление кожаных мешков для воды,<неиплетенок из коры и сухожилий -- для добычи, долбленых деревянных корытец --<неидля питья. Теперь эти часы люди тратили на охоту, на сбор грибов и съедобных<неитрав. У племени стало больше еды, и по вечерам старейшины громко благодарили<неи"родичей" Марата, которые заботились о своих соседях.<неи Многие чашки и ведра перекочевали уже в племя гезов, и гезы снова<неиприходили посмотреть на Марата и на этот раз благодарили его. А когда он<неиснабдил гезов тремя большими рыболовными сетями из капрона, когда гезы<неииспробовали их в деле и убедились, что необычно тонкие сети не рвутся, Марат<неибыл приглашен на стоянку племени, и вождь гезов Родо громко назвал его своим<неибратом.<неи Чтобы закрепить это почетное "родство", Марат просил прислать еще<неинесколько сетей.<неи Мысль о мире и о "дани" с землян, которую подбросил Марат старейшинам<неира, постепенно становилась главной темой разговоров в племени. Большинство<неиплемени явно хотело мира. Большинство людей всегда и везде хочет мира. Но<неинемало молодых охотников-pa все еще считали мир унижением, отступлением от<неизавета предков, даже предательством. Второй по силе охотник племени -- Чок<неи-- убеждал всех, что богатства соседей не надо ждать с неба. Когда племя<неи"длинноногих" -- так называли нас -- будет перебито, ра достанутся все его<неибогатства, а не те крохи, которые "длинноногие" дают сами. И, овладев всеми<неиэтими богатствами, ра станут самым могучим племенем на земле. А кому же не<неихочется, чтобы его племя стало самым могучим?<неи Эти споры в племени шли долго и горячо, и Марат демонстративно не<неивмешивался в них, но был уверен, что скоро они дадут первые результаты.<неиСтарики уже спрашивали у него, кто мог бы сообщить племени условия мира.<неи -- Кто-нибудь из моих родичей, -- ответил Марат. -- Из тех, кто<неиотправлял вам посуду. Пригласите его -- он прилетит.<неи -- Как его можно пригласить?<неи На этот раз Марат уже не хотел пользоваться радио.<неи -- Пошлите гонца, -- посоветовал он. -- Пусть гонец идет в Большую<неиХижину. (Так называли ра наш Город.) А я по воздуху попрошу, чтобы родичи<неиэтого гонца встретили и чтоб его никто не обидел.<неи -- А если его убьют?<неи -- Тогда убейте меня.<неи Видимо, это убедило старейшин, потому что они больше не задавали Марату<неивопросов о безопасности гонца.<неи -- Будем надеяться, что они решатся, -- заканчивал Марат свое<неисообщение. -- Возможно -- скоро. Я очень хотел бы, чтобы это случилось уже<неивчера. Но естественные события нельзя торопить. Тогда они станут не совсем<неиестественными.<неи Под конец Марат попросил с каждой "посылкой" присылать ему побольше<неимолока. Он задумал приохотить к молоку детей племени. А если дети привыкнут<неи-- можно будет убедить старейшин завести корову или двух.<неи -- Быть мне со временем инструктором-дояром, -- пошутил Марат, -- хотя<неия и сам смутно представляю, как это делается... Салют, ребята!<неи ...Мы копировали своих Клеберов и ждали от Марата следующего сообщения.<неиПочему-то всем нам в лаборатории думалось, что это следующее сообщение может<неисамым прямым образом сказаться на судьбе наших испытаний в южных районах.<неи Так оно, в общем-то, и получилось. За день до того, как мы сообщили<неиВеберу об окончании работы, Марат передал по радио, что в Город, к Михаилу<неиТушину, отправляется гонец племени ра. Этого гонца старейшины решили<неипослать, несмотря на протесты молодых охотников, несмотря даже на то, что<неиэти охотники грозили не подчиниться решению самого вождя. Однако и самые<неинепримиримые, по словам Марата, обещали не тронуть посла "длинноногих", ибо<неизаконы гостеприимства священны для всех в племени.<неи Впрочем, этих особенно непримиримых молодых охотников было немного --<неидесятка полтора. Серьезной опасности для нас они не представляли. Наш<неиматерик слишком велик, чтобы пятнадцать стрелков из лука могли стать на нем<неисерьезной опасностью. И поэтому Совет быстро разрешил нам испытания Клеберов<неив южных районах, с непременным условием, однако, что -- бы вся зона<неииспытаний была в первые же дни поставлена под сплошную силовую защиту. По<неисуществу, не создав защиты, мы не имели права начинать испытаний.<неи 26. Нам все благоприятствовало<неи -- Я -- за Южный полуостров! -- решительно сказал Нат и громадной<неирукой, покрытой рыжеватой шерстью, хлопнул по блестящему зеленому пластику<неистола.<неи -- Доводы? -- поинтересовался я.<неи -- Прежде всего -- разнообразие ископаемых! Это местный Урал!<неи Я улыбнулся -- вспомнил, как на Севере геолог Нурдаль тоже называл мне<неиместным Уралом Плато Ветров.<неи -- Ты не веришь? -- Нат вспыхнул.<неи -- Почему?<неи -- Ты усмехаешься.<неи -- Просто вспоминаю. Мне уже называли здесь одно место Уралом.<неи -- Тебе называли не то место! -- Нат снова прихлопнул громадной рыжей<неикистью руки по столу. -- Урал здесь один -- горы Южного полуострова. И<неиКлеберов лучше всего испытывать именно там! Где еще и развернуться машине?<неи -- А почему не в Зеленой Впадине? -- спросил Грицько. -- Близко.<неиПолезно. Может, мы с первых же буровых дали бы Заводскому району газ? Или<неинефть?<неи -- Не дали бы мы с первых буровых ничего! -- твердо отчеканил Нат. --<неиГеофизики забросили эту Впадину, как только появились ра. Сейсморазведка там<неибыла только первичная, полуслепая. А нужна детальная. Без детальной<неисейсморазведки нефть не ищут! А роботам сейсморазведка не под силу.<неи -- Не скажи... -- Грицько с сомнением покачал головой. -- На Плато<неиВетров нашли нефть безо всякой сейсморазведки.<неи -- Это случай, -- хмуро заметил Бруно. -- Действительно, слепой случай,<неиГриць. И потому он так дорого нам обошелся... Искали-то ведь там не нефть.<неи Грицько опустил темные свои глаза. Ему не надо было рассказывать, как<неислучилось все там, на Плато. Бруно там не было. А мы с Грицько были.<неи -- Потом -- сторона этическая, -- сказал Бруно. -- Впадина для ра --<неизаповедник. И вот в первые же дни мира мы вторгаемся в их заповедник,<неиначинаем там звенеть, греметь и мусорить, пугаем зверя. Думаешь, это вызовет<неидикий восторг у племени?<неи -- Южный полуостров -- у них тоже заповедник! -- мрачно бросил Грицько.<неи -- Другой! -- Нат покачал в воздухе ладонью. -- Совсем другой<неизаповедник, Гриць! Там не животные. Там растения. А растений мы не тронем.<неиРа увидят это и поймут.<неи -- Ни черта они не поймут! -- Бруно безнадежно покачал головой. -- Что<неитут ставить защиту, что там -- одинаково. Но, в общем-то, я тоже за Южный<неиполуостров. И по этическим соображениям, и по профессиональным.<неи -- А почему вы не говорите о бухте Аномалии? -- спросила Ружена. --<неиВедь там могут быть не только железняки.<неи -- Слишком близко к стоянке ра, -- возразил я. -- Они могли бы счесть<неиэто уже наглостью.<неи -- И потом -- блоки местной памяти, -- добавил Нат. -- По Южному<неиполуострову все-таки кто-то ходил. И по Впадине -- тоже. А бухту Аномалии и<неиее побережье мы знаем только с вертолетов. Условия испытаний даже будут не<неисредними.<неи -- Они будут самыми трудными, -- уточнила Ружена. -- А как раз это и<неинадо для испытаний. Что же ты молчишь, Сандро? Скажи свое веское слово!<неи -- Я уже сказал.<неи -- Не помню.<неи -- Эта бухта слишком близка к стоянке ра. Даже если бы там был третий<неиУрал -- я был бы против. Зачем осложнять отношения? Железа у нас пока<неихватает, а мира -- нет.<неи Нат метнул на меня колючий взгляд -- ему явно не по вкусу пришелся<неи"третий Урал". Все сходились на Южном полуострове. Это уже было ясно. Нат<неизнал свое дело. И он знал Южный полуостров -- это тоже была не последняя<неидеталь.<неи И поэтому именно Южный полуостров мы решили предложить Совету.<неиОкончательное решение выносил он, а не мы.<неи Через час я уже разыскал Вебера по радиофону.<неи -- Ну, что ж, Южный так Южный, -- сказал Вебер. -- Вам виднее. Я лично<неине возражаю. Сегодня же соберу мнения остальных членов Совета. Монтелло<неиможно не звонить?<неи -- Да. Он согласен.<неи -- Значит, сегодня вечером я тебя вызову,<неи -- Хорошо, Тео, жду.<неи А на следующее утро мы уже знали состав экспедиции. Кроме нас пятерых<неилетели техник силовой защиты Нгуен Тхи и помощник главного геолога Эрнесто<неиНуньес. Нам выделяли два вместительных грузовых вертолета, один из которых<неимы могли все время держать в своем лагере. Это было шикарно -- при наших<неипостоянных нехватках о большем и мечтать не приходилось.<неи За день до нашего отлета вернулся из стоянки ра Федор Красный, который<неибыл представлен племени как старший брат Марата. В тот же вечер Красный<неивыступил по радио и порадовал всех нас тем, что со старейшинами племени<неиудалось договориться. Мы в достатке обеспечиваем и ра, и гезов различной<неипосудой, а гезов, кроме того, и сетями. Мы заботимся о том, чтобы даже у<неикаждого ребенка в этих племенах была своя чашка и своя миска. Мы передаем<неиохотникам-pa на ферме каждые шесть дней по бычку. Это, примерно, столько,<неисколько необходимо для детей племени. И еще мы начинаем снабжение племени ра<неитканями и обувью. Только начинаем -- это наше предложение. Старейшины не<неипросили, разумеется, ни ткани, ни обуви. А племя за все это перестает в нас<неистрелять.<неи -- Правда, не все согласились с таким договором, -- грустно признал<неиФедор. -- Не все, к сожалению, делается сразу. Группа охотников во главе с<неиЧоком, о которой сообщал нам Амиров, заявила, что будет придерживаться<неизакона предков, то есть убивать нас. Но старейшины предупредили их: тот, кто<неиубьет "длинноногого", будет изгнан из племени. Возможно, эта угроза и<неиподействует. Будущее покажет. Но пока мы должны придерживаться всех тех<неиправил предосторожности, которых придерживались до сегодняшнего дня. Всех до<неиединого! Ни одно из них не отменяется.<неи И все-таки, даже несмотря на это строгое предупреждение Федора, у всех<неинас появилось какое-то чувство первой победы. Пусть и не окончательной -- но<неивсе равно победы. И, как предсказывал Вебер, улетали мы спокойнее, чем<неиполетели бы две недели назад.<неи Все благоприятствовало нам -- даже погода. Редкое в здешних местах<неисолнце светило в день нашего отлета с самого утра и на полную мощь. Почти<неибезоблачное небо голубело над Материком. Отчаянно-ликующе пели какие-то<неиптицы. Было почти жарко, и мы посдирали свои неизменные шерстяные куртки. И<неиничто, ну, совершенно ничто не предвещало для меня ужасного конца этого<неимоего первого путешествия на Юг.<неи 27. Самое страшное, что может быть с человеком<неи Вначале мы чувствовали себя на стоянке неуютно. Разбив палатки, мы<неиразгрузили и отправили по радиолучу один вертолет и сейчас же стали собирать<неималое кольцо силовой защиты вокруг лагеря. Лишь когда оно было собрано и<неиневидимая стена окружила нас, мы облегченно вздохнули, разбрелись по<неипалаткам и выспались. До этого мы почти сорок часов работали не отдыхая.<неи Нашей экспедицией руководил изящный, гибкий как профессиональный<неитанцор, Эрнесто Нуньес, помощник главного геолога. Он и проснулся первым:<неиответственность обязывает. Когда я открыл глаза и высунулся из палатки,<неиЭрнесто уже хлопотал во втором, еще не разгруженном вертолете, подтаскивал к<неивыходу коробки с секциями большого кольца силовой защиты, а наш Первенец<неиосторожно снимал эти коробки на землю.<неи Багровое закатное солнце скатывалось за лес, и в его прощальных лучах<неилопасти вертолета казались отлитыми из чистого золота. Было так тихо, что я<неиуслышал шорох листьев, звон кузнечиков в траве, далекую жалобную песню<неикакой-то невидимой птицы. С юго-запада, из-за леса, тянуло влажной, соленой<неипрохладой. Всего пятнадцать километров отделяли нас от моря. На поляне перед<неипалатками цвели крупные, как на Северном Урале, колокольчики. Только они<неибыли не синими, а густокоричневыми, с фиолетовым отливом по краям лепестков<неии, словно земные подсолнухи, поворачивались на стебле вслед за солнцем. В<неигустой, сочной траве пестрели маленькие цветы, напоминавшие чем-то<неибагрово-белые земные георгины. Но оттого, что лепестки этих цветов, были в<неидесятки раз меньше, чем у георгинов, цветы казались хрупкими, беспомощными и<неивызывали жалость, как все беспомощное. Лес, окруживший нашу небольшую<неиполянку возле ручья, темнел плотной, непроходимой мрачностью. С нижних<неисучьев деревьев свешивались длинные темно-зеленые бороды мхов. С востока над<неилесом нависали такие же мрачные, почти черные скалы, у подножия которых и<неидолжны были начать свой путь наши киберы.<неи Я выбрался из палатки, размял затекшие мускулы несколькими упражнениями<неии, включив нашего второго кибера -- его так и называли Второй, -- отдал ему<неичерез радиофон распоряжение и стал помогать Эрнесто. Вчетвером мы успели<неиразгрузить вертолет как раз к тому времени, когда начали вылезать из палаток<неиостальные члены нашей экспедиции.<неи Солнце давно село, темнело тут быстрее, чем в широтах Города, и лес в<неидвадцати шагах уже казался почти сплошной темно-синей стеной. Над поляной<неистремительно носились светлячки.<неи Сбившись в одну кучу, мы решили прежде всего поужинать.<неи За ужином Бруно заметил:<неи -- А вообще-то вся эта наша возня с силовой защитой, может, и ни к<неичему. Лишь шестнадцать человек жаждут нашей крови. А площадь материка --<неипочти полмиллиона квадратных километров. По теории вероятности...<неи -- ...тебе как раз сейчас могут целиться в глаз, -- закончил за него<неиЭрнесто.<неи -- Типун тебе на язык! -- бросила Ружена. -- Так ведь можно и аппетит<неииспортить.<неи -- Бруно прав! -- буркнул Нат. -- Больше половины времени потратим на<неизащиту. Собирать да разбирать...<неи Нгуен Тхи принял это на свой счет и коротко предложил:<неи -- Я могу один.<неи -- Здесь женщина! -- напомнил Эрнесто. -- Мы не имеем права начинать<неииспытания без защиты!<неи -- Спасибо, что напомнил инструкцию! -- Нат наклонил тяжЕлую рыжую<неиголову. -- Тем самым восполнен существенный пробел в нашем образовании. А<неитакже сделано очень приятное для всех нас открытие. Ты слышишь, Ружена? Он,<неикажется, склонен признать тебя женщиной.<неи -- Тронута до глубины души! -- отозвалась Ружена. -- Согласилась бы на<неинедельку считаться мужчиной. Лишь бы не тратить вторую неделю зря. Но ведь<неинаша инструкция и к мужчинам безжалостна. Она основана на полном<неиравноправии!<неи Ружена, конечно, говорила все верно. Даже если бы ее не было здесь, мы<неивсе равно не имели бы права начинать испытаний без силовой защиты. На<неисевере, возле Нефти, мы еще рисковали обходиться без нее. Но там многие без<неинее обходились -- и на промыслах, и в геологических партиях. В те холодные<неиместа редко забредали привыкшие к теплу дикие охотники. Здесь же, во<неивладениях ра, без защиты пока было невозможно.<неи Худенький, невысокий Нгуен Тхи наелся первым, поднялся и, включив<неипрожектор вертолета, стал распаковывать секции основного силового кольца.<неиОдин за другим к Нгуену присоединялись остальные. Последним от ящика,<неикоторый заменял нам стол, отвалился рыжий Нат. Ружена, проклиная<неи"извечно-несчастную женскую долю", убирала со "стола".<неи Нам предстояло проложить восемнадцать линейных километров силовой<неизащиты, которая должна была окружить участок, необходимый для испытания<неиКлеберов. На этом участке, по старым записям Ната, были и пириты, и<неижелезняки, и цинковая обманка, и серебро, и марганец. Короче --<неинижнетагильская гора Высокая в миниатюре...<неи Из-за силовой защиты нам приходилось тащить с собой тяжелые, громоздкие<неиаккумуляторы. Из-за силовой защиты почти вдвое увеличивался срок нашей<неиэкспедиции. Из-за этой же проклятой силовой защиты мы должны, как<неидрессированные мыши, крутиться на одном пятачке и так и не сможем посмотреть<неиЮжный полуостров, который Нат называл не только местным Уралом по богатству,<неино и местной Италией по красоте.<неи В общем, мы просто ненавидели этого непримиримого охотника Чока и<неипятнадцать его неразумных друзей, которые сводили для нас на нет все мирные<неиусилия Марата. Если бы не эти упрямцы, наша экспедиция была бы совсем другой<неи-- и более быстрой, и более интересной.<неи Мы распаковывали секции силовой защиты до середины ночи, пока не устали<неии снова не захотели спать. Нат хотел было даже сразу же, ночью, начать<неиустановку этих секций на местности -- от берега ручья.<неи -- В темноте безопаснее, -- уверял Нат. -- В темноте им труднее<неицелиться.<неи Но мы, конечно, не пустили Ната в темноту, не стали выключать малого<неисилового поля. Кто знает, что за его невидимыми границами? Может, и на самом<неиделе чьи-то глаза из леса следят сейчас за каждым нашим движением,<неиподстерегают первую же нашу ошибку? Мы работаем, мы не следим за другими, и<неипоэтому в начале борьбы мы всегда в невыгодном положении. Тот, кто работает,<неине думает о нападении. Нападает обычно тот, кто следит за работающими.<неи Мы начали установку секций основного силового кольца на следующий,<неитретий день нашей экспедиции и продолжали на четвертый. И на пятый у нас еще<неиосталось порядочно работы. А потом, в конце экспедиции, два дня нам<неипредстояло все это разбирать и укладывать в вертолет. Потому что силовой<неизащиты на материке не хватало. А переносной -- особенно. Нам слишком многое<неиприходилось защищать. В общем, неделю жизни, как говорили в старину, -- коту<неипод хвост.<неи На четвертый день Бирута вызвала меня к рации, потому что радиофоны на<неитаком расстоянии уже не действовали.<неи -- Как ты там, Саш? -- спросила она.<неи -- Нормально, Рут. Как ты?<неи -- Мне плохо без тебя, Саш! Очень плохо! В последнее время я совсем не<неимогу без тебя.<неи -- Мне тоже без тебя плохо. Но что ж делать? Еще десять дней надо<неипотерпеть.<неи -- Зачем ты кривишь душой, Саш? Я же все понимаю. У тебя там полная<неиидиллия. Никто не мешает.<неи -- Рут, не надо! Будь умницей, Рут! Я скоро вернусь и потом очень долго<неиникуда не поеду. Понимаешь? Столько, сколько тебе будет нужно, никуда не<неипоеду.<неи -- Это все слова, Саш. Я устала от слов. Мне просто нужно видеть тебя.<неиВсе время. Тогда я спокойна. Смотри -- я могу прилететь.<неи -- Не надо так шутить, Рут! Здесь опасно.<неи -- Я не шучу. Ты же знаешь мою старую теорию. Опасно везде! Безопасных<неимест во Вселенной нет. Так что это меня не остановит. Просто я не хочу<неиделать больно ни тебе, ни себе. Не хочу неожиданностей. Поэтому<неипредупреждаю, что могу прилететь, если не выдержу.<неи -- Этого нельзя, Рутик! Просто нельзя!<неи -- Я все тебе сказала, Саш. Пока. Целую тебя.<неи -- Рут! Я надеюсь на твое благоразумие!<неи -- А разве я не благоразумна? Я ведь могла и не предупреждать тебя.<неи -- Рут!..<неи Мой голос ткнулся в глухую тишину. Бирута уже отключилась.<неи Я все еще не верил. Мне все еще казалось, что она просто жестоко шутит.<неиНе может же она, в самом деле, прилететь сюда! Ведь она уже не одна. Ведь<неиона не имеет права рисковать сразу двумя жизнями!<неи В эту ночь я не смог уснуть. Лежал на своей койке с открытыми глазами,<неиглядел в тускло белевший в темноте купол палатки, слушал ровное дыхание<неиБруно на другой койке и думал о Бируте, о нашей с ней давней встрече, о<неинашей жизни, о нашем сыне, который уже скоро, совсем скоро должен появиться.<неиВ нашей жизни все вроде было правильно. Но, может, слишком правильно? Когда<неичто-то "слишком" -- это уже плохо. А давние неправильности потом, наверно,<неитак согревают душу!..<неи Что-то перекосилось у нас с Бирутой.<неи Люблю ли я ее? -- Нелепо спрашивать! У меня нет более близкого, более<неиродного человека, чем она. И нет более желанного.<неи Сержусь ли я на нее? -- Разве можно сердиться на нее вообще? А сейчас<неи-- особенно. Тем более, что я на самом деле виноват перед ней. Хотя и не<неитак, как она думает. Что бы она сейчас ни сказала, что бы ни сделала, как бы<неини обидела меня -- ей все прощено заранее. Абсолютно все! Я просто не<неиспособен ни обидеться, ни рассердиться на нее. И даже теперь, если она на<неисамом деле прилетит, я не смогу рассердиться ни на ее безрассудство, ни на<неиее подозрения.<неи ...Она все-таки прилетела. На другой же день, когда мы прокладывали уже<неипоследний километр большого силового кольца. Она без разрешения взяла<неивертолет на крыше Города, задала курс киберпилоту и потом, не имея точных<неикоординат, больше часа кружила над северными предгорьями полуострова,<неиотыскивая наш лагерь.<неи В конце концов это надоело ей, и она вызвала меня по радиофону.<неи -- Я близко, Саш, -- сказала она. -- Говори что-нибудь в микрофон. Я<неиполечу на твой пеленг. А то я тут совсем заблудилась.<неи Кажется, я все-таки ругался в микрофон. Нежно, ласково, но ругался.<неи Через десять минут вертолет Бируты опустился на полянке, возле нашего<неивертолета, на котором мы подвезли к последнему километру массивные секции<неисилового кольца.<неи Конечно, все переполошились и сбежались на полянку. Особенно почему-то<неиволновался Эрнесто.<неи -- Что случилось? Что случилось? -- кричал он, подбегая к Бируте,<неикоторую я снимал с лесенки вертолета.<неи -- Ничего! -- Бирута удивленно подняла пушистые светлые брови, помотала<неиголовой. -- Просто я прилетела на свидание к своему мужу.<неи Нат довольно громко хмыкнул и неловко, как-то по-медвежьи, повернулся,<неичтоб идти обратно, к месту работы. За ним медленно и молча потянулись<неиостальные.<неи Мы остались с Бирутой на поляне вдвоем.<неи -- Ты хоть взяла ЭМЗ? -- спросил я.<неи -- Знаешь, как-то не подумала... -- Бирута развела руками. -- Да и<неизачем он? Вы же работаете без ЭМЗов. И вообще -- теперь мир.<неи До чего же хотелось мне в этот момент назвать ее хотя бы дурой!<неи -- Рутик! -- предложил я. -- Давай отвезу тебя в наш лагерь. Там есть<неисиловое кольцо, и ты спокойно отдохнешь, пока мы не вернемся с работы.<неи Она улыбнулась, отрицательно покачала головой.<неи -- Это неразумно, Саш. Я не для того сюда летела, чтобы сидеть<неивзаперти. Достаточно насиделась дома. Теперь хочу быть с тобой.<неи -- Но я должен работать, Рут!<неи -- Работай! Разве я тебя задерживаю? Я сяду в сторонке и никому не буду<неимешать.<неи -- Я был бы спокойнее, если бы ты осталась в вертолете. И задвинула<неидверцу.<неи Она снова покачала головой из стороны в сторону и улыбнулась. Добро и<неиснисходительно -- как маленькому.<неи -- У тебя просто какое-то болезненное желание запереть меня в замкнутое<неипространство. Ты не находишь это странным?<неи У меня бессильно опустились руки... Я просто не знал, что делать, что<неиговорить ей. И помочь мне никто не мог. Все уже ушли с полянки в глубину<неилеса, где у подножия горы мы тянули последний километр этого осточертевшего<неисилового кольца.<неи Да и если бы не ушли -- что изменилось бы? Кто способен тут помочь? Что<неивообще в силах помочь, когда самый дорогой, самый любимый человек не слышит<неидоводов разума и упрямо, бессмысленно идет навстречу опасности?<неи -- Пойдем ко всем, -- предложила Бирута. -- Я не обещаю, что сразу<неипомогу вам, но, по крайней мере, пригляжусь. Может, удастся помочь.<неи -- Ты надолго сюда?<неи -- Пока не надоест. И оставим эту тему, Саш!<неи -- Надо хотя бы сообщить в Город. Ведь там хватятся вертолета.<неи -- Я сообщила. Когда ты дал мне пеленг, я послала радио-грамму на<неидиспетчерский пункт.<неи -- Там, конечно, пришли в восторг?<неи -- Не знаю. Радиограмму приняла машина. А дожидаться, пока она доложит<неидиспетчеру, я не стала -- переключилась. Ну, так пойдем, милый?..<неи Она, конечно, не смогла нам помочь -- это было и не нужно и невозможно.<неиСлишком тяжелы силовые секции. Мы даже Ружене не позволяли их поднимать, и<неиона вместе с Нгуеном лишь замыкала проводку.<неи Утомившись после дороги, Бирута присела на небольшой прогалине, метрах<неив тридцати от нас, где были сложены наши термосы, куртки и сумки с<неиинструментами.<неи Каждые полчаса я бросал работу и шел посмотреть на Бируту. Она навела<неипорядок в наших разбросанных вещах, вынула перочинный нож из моей куртки и<неистала собирать в пластикатовый пакет от бутербродов какие-то листики с<неикустов, травинки, головки цветов. Она, кажется, решила составить гербарий --<неидля своих учеников. Ведь впервые Бирута была на юге материка и впервые<неивидела здешние растения.<неи Кругом было удивительно тихо. Только птица почти непрерывно верещала<неигде-то над головой.<неи Увидев меня, Бирута улыбалась и слегка помахивала мне пальцами: иди,<неимол, не волнуйся, у меня полный порядок.<неи Успокоившись, я возвращался к товарищам и подтаскивал секции, и тянул<неивместе со всеми линию. Скорей бы уж она замкнулась! Скорей бы уж пустить<неиток! Сегодня мы должны были это сделать. До темноты. Чтобы завтра с утра<неиначать испытания.<неи -- Может, ты вернешься с Бирутой в лагерь? -- тихо предложил Эрнесто.<неи-- Мы справимся сами. Уже немного осталось.<неи Я отказался. Стыдно было улететь с Бирутой в лагерь и запереться там в<неисиловом кольце, когда остальные работают в лесу.<неи Уже под конец дня, когда солнце катилось на запад и красноватые его<неилучи, пробившись под густую листву сбоку, вызолотили стволы деревьев, кто-то<неисловно толкнул меня в бок.<неи Я оглянулся. Рядом никого не было. Ближайший ко мне, Нат, работал<неиметрах в трех от меня.<неи Я снова нагнулся над секцией, вгоняя ее шипы в пазы уже уложенной<неисекции, и снова почувствовал какой-то непонятный толчок в бок.<неи Я распрямился, недоумевая, и вдруг словно кто-то крикнул мне: "Бирута!"<неи Ничего никому не сказав, я кинулся к прогалине.<неи Я бежал быстро, и ветки хлестали по лицу и по рукам, и я сам еще не<неизнал, почему мчусь со всех ног.<неи Когда я вырвался на опушку, Бирута сидела в траве и деловито засовывала<неикакие-то листики в пластикатовый пакетик. А на другой стороне прогалины, за<неидеревом, боком ко мне, стоял невысокий широкоплечий ра. И его широкая<неисмугло-зеленоватая рука оттягивала стрелой тетиву лука.<неи Ра целился не в меня -- иначе я не увидел бы его. Он целился в Бируту.<неи Конечно, он не мог не слышать, как я шумно выскочил на прогалину. Но он<неине повернул ко мне головы. Даже не шелохнулся.<неи И по этой его неподвижности я мгновенно понял, что он уже прицелился.<неи Думать было некогда. Я выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в<неиширокую, сильную руку, чтобы она не успела спустить тетиву.<неи Я услышал два крика одновременно -- тонкий, испуганный крик Бируты и<неиудивленный рев раненого ра. Я бежал к Бируте большими скачками и с ужасом<неислышал, как тонкий крик ее затихает на немыслимо, нечеловечески высокой<неиноте.<неи Так и есть! Этот убийца все-таки успел выстрелить. Бирута лежала<неинеподвижно, и из глаза у нее торчала стрела. Как у Риты, у Ольги, у всех<неинаших женщин и мужчин, убитых дикарями, ради счастья которых мы навсегда<неипокинули свой дом и холодными ледышками мчались через космос.<неи Я выдернул стрелу и поднял Бируту на руки. Она была мягкая, податливая<неии теплая. Она еще дышала -- редкими, судорожными, резкими вздохами.<неи Я побежал с ней к вертолетам, хотя и понимал, что ее уже не спасти.<неи Она перестала дышать у меня на руках, и я невольно остановился, чтобы<неиприслушаться -- может, еще стукнет сердце? Я не услыхал ее сердца. Но<неиуслыхал яростные, быстрые толчки в ее животе. Это стучался мой сын -- он<неизадыхался, он умирал вслед за матерью, и я ничем не мог помочь ему.<неи Меня уже догоняли -- видно, услыхали выстрел. Но пока Бруно громадными<неискачками добежал до меня, мой сын перестал стучаться -- он задохнулся.<неи Бруно отобрал у меня Бируту, и я кивнул кому-то через плечо.<неи -- Там... этот убийца... Он ранен...<неи Не знал я -- ранен он или убит. Мне было все равно в тот момент. После<неитого, как на моих руках перестала дышать Бирута, после того, как задохнулся<неимой сын, -- мне все стало безразлично. И эти дикие, неразумные ра, и вся эта<неизловеще красивая зеленая планета Рита, и даже далекая моя, чрезмерно добрая<неиЗемля, зачем-то пославшая меня на эту муку, и сам я, и вся моя никому не<неинужная теперь жизнь -- все стало безразлично.<неи По существу, я умер. Умер в тот момент, когда перестал стучаться в<неиживоте Бируты мой сын.<неи Я знал, что я преступник, что меня ждет изгнание, -- но это было все<неиравно. Это уже не имело абсолютно никакого значения. Жизнь кончилась. Я<неипереступил ее грань. А по ту ее сторону... Что может взволновать нас по ту<неисторону нашей жизни?..<неи 28. Опять теряю Таню<неи Когда все кончилось, когда все вернулись с маленького кладбища недалеко<неиот Города, меня тихо, незаметно увели к себе Бруно и Изольда Монтелло. У них<неивскоре оказались Доллинги и часа через два утащили меня в свою квартиру. От<неиДоллингов меня увели к себе Али и Аня, а к Бахрамам за мной пришел Михаил<неиТушин.<неи Но в конце концов, где-то уже под утро, когда серый, пасмурный рассвет<неицарапался в окна, я все-таки попал в свою квартиру. Один. Я все время хотел<неиостаться один. Даже сам не знаю, зачем. Но никто этого не понимал, все как<неираз именно этого и боялись, и старательно передавали меня "по цепочке". А<неисказать я не мог. Только мама поняла и остановила Тушина, когда он собрался<неибыло пойти со мной.<неи Я ходил по своей квартире из угла в угол и почему-то боялся присесть. И<неивсе чего-то искал. И не понимал, чего ищу.<неи Дома все было убрано, чисто, все на месте, как перед приходом гостей --<неиникаких следов торопливых сборов.<неи Потом я увидал высовывающиеся из-под туалетного столика разношенные<неидомашние тапочки Бируты. И нагнулся за ними, и взял их в руки.<неи Мне показалось, что тапочки еще хранят тепло ее ног. Но тут же я<неиподумал, что это бессмыслица, что такое может только показаться.<неи Одни лишь тапочки были не на месте. Обычно Бирута оставляла их в<неикоридоре.<неи Значит, все-таки она спешила. Уговаривала себя не спешить, а в душе --<неиспешила. Это должно было хоть в чем-то проявиться.<неи Перед зеркалом стояло мягкое низкое кресло. Я опустился в него и наугад<неивыдвинул ящик -- верхний, самый плоский.<неи В глаза мне ударил синевато-черный блеск вечерних бус, затем слепо,<неинезряче глянули желтые янтари. На Бируте всегда было что-то янтарное -- или<неибусы, или серьги, или брошка, или кольцо с янтарем. Янтарь был для нее<неисимволом Латвии, памятью о доме.<неи На ней и сейчас, в земле, янтарный медальон.<неи Я выдвинул следующий ящик. Он был полон нейлоновых перчаток, шарфиков,<неикаких-то вуалеток. Никогда не видел Бируту в вуалетке... Зачем ей все это?..<неи В нижнем ящике, сбоку, притулилась тоненькая пачка писем. Откуда?<неиНеужели она везла письма с Земли?<неи Взял пачку в руки, посмотрел на первый конверт. Так и есть! Это мои<неиписьма! Я писал их, когда был дома, на Урале, а Бирута улетала в отпуск к<неиродителям, в Прибалтику.<неи Смешные письма! Я тогда просто не знал, что писать, потому что каждый<неивечер мы разговаривали по видеофону. Но Бирута очень хотела получать от меня<неиписьма. И я их писал каждый день -- просто так, всякую чепуху.<неи Тогда это желание казалось мне капризом. Но было приятно выполнять и<неикапризы.<неи А теперь я вдруг понял, что Бируте просто нужна была пачка писем.<неиКаждая женщина хочет иметь пачку старых писем от любимого человека. А ведь<неина Рите писем не получишь!<неи Я медленно перебирал их. Они были сложены по порядку, так, как Бирута<неиполучала -- каждый день письмо. Я очень хорошо помнил, что в них, хотя по<неичасам Истории меня отделяли от них сто лет. Но ведь это неощутимые сто лет.<неиА ощутимых -- немного больше года.<неи Я перебирал знакомые конверты и вдруг увидел незнакомый -- маленький<неиконверт, надписанный не моею рукой. И адрес на нем был не тот -- не Меллужи<неив Латвии, а Третья Космическая. Так и написано: "Третья Космическая. Бируте<неиТарасовой". И знакомый почерк!<неи Теперь, наверно, уже можно прочитать это письмо. Даже если в нем --<неипрошлая любовь Бируты. Теперь ее тайны уже не имеют значения.<неи Впрочем, вряд ли тут прошлая любовь. Слишком уж знакомый почерк! И<неиочень характерное "т" с хвостиком. Когда-то я часто видел такое "т".<неи Плотная бумага высохла, пожелтела на сгибах. Для бумаги все-таки прошел<неине один год.<неи "Дорогая Бирута! -- прочитал я. -- Вам пишет человек, которого Вы не<неизнаете, но о котором, возможно слыхали от своего мужа..."<неи Только теперь я узнал почерк Тани, моей Тани!<неи "...Он мог и ничего не говорить обо мне. Мог сказать коротко: "Да, была<неиодна девушка. Ушла к другому".<неи Я знаю, он не скажет обо мне плохого, хотя, наверно, нельзя причинить<неиболь сильнее той, которую причинила ему я.<неи Но так было нужно, Бирута. Не для меня -- для него. Сейчас Вы все<неипоймете.<неи Пишу Вам тогда, когда уже ничего, абсолютно ничего нельзя изменить. И я<неине хочу ничего менять -- иначе все муки, которые перенесли и он и я, были бы<неинапрасны. Я узнала Ваше имя из радиопередач и решила, что Вы должны знать<неивсе, как было, а он не должен знать ничего. Надеюсь, Вы не покажете письмо.<неиОно причинило бы боль -- на этот раз совершенно бессмысленную.<неи Меня зовут Таня. Я училась с Александром в одном классе -- с самого<неиначала и до самого конца школы. Я знаю Шура так, как уже никогда никого не<неибуду знать. И я люблю его -- кажется, с того дня, когда вообще услышала<неислово "любовь". Ни в кого больше за всю жизнь не влюблялась.<неи А он полюбил меня позже. Много позже.<неи Я сильно болела в детстве. И это сказывается до сих пор, хотя и внешне,<неии по образу жизни я совершенно здоровый человек. Но мне многого нельзя. На<неивсю жизнь.<неи Я понимала, что меня не возьмут на Риту. Но надеялась, что не возьмут и<неиШура -- слишком велик выбор. А за три дня до последней проверочной беседы<неислучайно, из разговора ничего не подозревающих взрослых узнала, что берут<неидвоих из нашей школы -- Тарасова и Верхова.<неи В школе еще никто об этом не знал. Даже директор.<неи Если бы планета Рита была для Шура всего лишь детским увлечением,<неиблажью, капризом, -- я, конечно, не сделала бы того, что решила сделать. Но,<неина горе мое, Шур заболел этой планетой чуть не с первого класса. Она была<неиего мечтой, жизнью...<неи Я не могла лишить его мечты.<неи Он отказался бы от "Малахита", когда объявили бы, что я туда не попаду.<неиНе испугался бы ни обвинений в трусости, ни насмешек. Он сказал мне об этом<неиеще в седьмом классе.<неи Но, конечно, этот отказ сломил бы его. Он сам не был бы потом счастлив,<неии я бы с ним не была счастлива. Отец не раз говорил мне, что когда в юности<неиу человека ломают самую большую, годами выношенную мечту, -- это значит,<неиломают человека вообще. И, каким бы упорным он ни был, -- все равно в его<неидуше остаются шрамы, и он уже никогда не сможет дать обществу того, что мог<неибы дать, если бы вышел в жизнь без излома.<неи Я просто не могла допустить, чтоб у Шура сломалась мечта.<неи Тогда я выдумала себе "другого". И написала дикое, жестокое письмо,<неикоторое сразу, одним ударом должно было излечить Шура от любви ко мне.<неи Я отдала письмо до объявления результатов. Иначе Шур мог бы не<неиповерить. А просто сказать -- не могла. Язык бы не повернулся. На бумаге<неипочему-то лгать легче.<неи Зачем я написала Вам? -- Еще сама точно не знаю. Но чувствую, надо<неинаписать, раз вы улетаете с Земли навсегда.<неи У нас в школе многие девчонки были влюблены в Шура. Он вообще из тех,<неикто нравится девочкам. Но он настолько не способен любоваться собой, что<неиникогда не замечал этого.<неи Девчонки завидовали мне. А я завидую Вам. И я люблю Вас -- уже только<неиза то, что Вы ему дороги, что Вы даете ему счастье. Берегите его!<неи Ваша Таня".<неи ...Я очень долго держал в руках мелко исписанные листки и не решался<неиопустить их.<неи В эти минуты я терял Таню еще раз. Кажется, слишком много я потерял<неиподряд.<неи Вспомнилось, как читала Бирута это письмо в просторном холле Третьей<неиКосмической. Как сунула его в карман и потом ничего мне о нем не сказала.<неиТолько ходила задумчивая. А я еще возомнил тогда всякую чепуху. Какой я был<неиидиот!<неи Неужели Бирута так рвалась на Юг потому, что хорошо помнила письмо?<неи Теперь уже никогда не узнать этого.<неи 29. Какой бог из меня получится!<неи Врачи сказали, что охотник-pa вне опасности. У него пробита кисть и<неираздроблен плечевой сустав. Кисть срастется через неделю, а сустав уже<неивставили капролитовый -- будет не хуже своего. Через две недели ра может<неибыть совершенно здоров. Или через месяц -- потому что наши эскулапы<неивынуждены лечить этих убийц по старинке, медленно -- нужно ведь время на<неи"перевоспитание".<неи Марат сообщил, что из племени исчез Чок -- главарь непримиримых. С его<неиисчезновением непримиримые повесили нос и вроде собираются подчиниться<неиобщему решению племени. Так что, возможно, Бирута будет нашей последней<неижертвой. А может, еще и не последней? Кто знает?<неи Когда раненый пленник после операции пришел в себя, к нему впустили его<неисоплеменников, которые уже обжились у нас. И они узнали Чока.<неи Вот, значит, что он за птица!<неи Но, кем бы он ни был, он будет жить и работать, он еще станет Человеком<неии будет счастлив. Наверняка со временем у него появятся жена и дети.<неи В общем, я могу не уходить в "боги". Так сказали все друзья. Так решил<неиСовет.<неи Но я все-таки уйду. Так решил я.<неи Видимо, Марат был прав гораздо в большем, чем казалось мне тогда, когда<неия пытался с ним спорить. Видимо, какие-то очень важные, даже самые главные<неивещи человек способен понять только через свое страдание и не способен<неипонять через чужое. Даже если очень хочет понять. Тут не на кого и не на что<неисетовать. Разве что на природу, которая создала нас далеко не такими<неисовершенными, как хотелось бы. Но совершенными могут быть лишь киберы. А мы<неине киберы, мы люди. И всегда чего-то не понимаем или понимаем чересчур<неипоздно.<неи Конечно, нам нужна была прочная база на этой планете. Конечно, мы<неидолжны были обеспечить благополучие наших жен и детей.<неи Но ведь благополучие можно создавать вечно. Предела ему нет.<неи Наверно, мы все-таки слишком долго держались в стороне от жизни<неисоседних племен. Платили за это кровью, но упрямо действовали так, как было<неинамечено сто с лишним лет назад на Земле. А на Земле нельзя предусмотреть<неивсего. Да еще за столетие. Видимо, только киберы не должны выходить за<неипределы своей заранее заданной программы.<неи Теодор Вебер, кажется, первый здесь стал понимать все это. А Марат<неипервый осуществил то, что подсказывала ему совесть.<неи Конечно, нелепо винить остальных -- не всем дано быть первыми.<неи Но я решил идти по следам Марата.<неи Два вечера я вызывал его по радио. Наконец поймал, и мы проговорили<неиполночи.<неи -- Может, тебе нужен помощник? -- спросил я. -- Могу выучить язык и<неиприлететь к тебе.<неи -- Я справлюсь один, Сандро, -- ответил он. -- Спасибо! Двое в одном<неиплемени -- это уже перебор. Главное здесь сделано. Лед тронулся. Они начали<неидумать. Сделаю и остальное. Я ведь здесь надолго. А тебя ждут другие<неиплемена. Я знаю -- ты сделаешь свое племя просвещенным и сильным. Но<неиопасайся -- как бы это не привело к его господству над другими племенами. И<неине забывай меня, Сандро. Через день около полуночи -- моей полуночи! -- мы<неисможем советоваться.<неи Но немало советов Марат дал мне и в эту ночь. И, кажется, в новой жизни<неия начну все по его советам. Ведь он лучше всех здесь знает дикарей -- и по<неисвоему личному опыту, и по той научной работе, которую в школьные годы вел<неина Земле.<неи Я уйду на далекий, Западный материк. Там не был еще никто из наших трех<неикораблей. Я буду первый. Где-то на крайнем юге этого материка стоит<неигромадная базальтовая глыба -- памятник Рите Тушиной. Я с детства мечтал<неипоклониться этой могиле. Может, теперь поклонюсь?<неи На этом материке я или погибну, или добьюсь того, чтобы хоть какие-то<неиплемена ждали землян как друзей, встречали их как братьев.<неи "Пепел Клааса стучит в мое сердце!" -- так когда-то говорил Тиль<неиУленшпигель.<неи А в мою грудь все время стучит мой задыхающийся, погибающий сын,<неикоторому я не мог помочь.<неи Но не к мести зовет он меня. Кому мстить? Если бы они ведали, что<неитворят!..<неи Я человек великой земной коммуны. И коммуна прислала меня сюда не для<неитого, чтобы мстить.<неи Однако не жалею я и о том, что стрелял в Чока. Я пытался, я должен был<неиспасти двух самых близких мне людей. И, если бы промедлил в тот миг, --<неипроклял бы потом и уничтожил себя.<неи Все-таки случилось со мной самое страшное из того, что может случиться<неис человеком. Когда-то Мария Челидзе сказала: "Каждый думает, что самое<неистрашное его минует".<неи И я так думал.<неи ...Перед тем, как улететь на запад, я пришел на очередное заседание<неиСовета и попросил меня выслушать. Но на заседании не было Женьки Верхова, а<неиговорить без него я не мог. Пришлось срочно разыскивать его.<неи Женька прилетел через полчаса, и мы вместе вошли в кабинет<неипредседателя. Я заметил, что Тушин хмурится. Видно, он догадался, о чем я<неихочу сказать. Он явно был недоволен. Но я ничего уже не мог изменить. И не<неихотел. Надо же когда-то сказать правду! Никто здесь не знает Женьку так, как<неия. Никто здесь не ждет от него подвоха. И я буду преступником, подлецом,<неиесли промолчу, уходя на очень долгие годы, может быть, навсегда.<неи Я начал с того же, с чего начинал свою речь в Совете и Женька. Сказал,<неичто знаю его с детства. И рассказал, как постепенно он шел от маленьких,<неидетских подлостей ко все большим, потому что подлости сходили ему<неибезнаказанно.<неи Я воспользовался Женькиным приемом и признал перед Советом свой давний<неигрех -- в юности я тоже, как и мои одноклассники, прощал Верхову мелкие<неиподлости и тем самым невольно поощрял его, невольно толкал ко все более<неикрупным.<неи Еще в детстве он сделал ставку на терпение других людей, на их<неинежелание мараться в грязи, выбрасывая эту грязь из жизни. Это был<неидальновидный расчет -- я на себе испытал Женькину дальновидность. Но, как и<неивсякий подлый расчет, он должен был когда-то не сработать.<неи Я отдал должное и Женькиным организаторским способностям, и его умению<неичутко уловить, чего хотят люди. Но, улавливая настроения и желания людей,<неиЖенька обычно старался сыграть на этом, чтобы возвыситься. Ибо это<неивозвышение над другими давно стало смыслом его жизни. А такой смысл жизни у<неичеловека умного и энергичного -- опасен для общества.<неи Я отнюдь не призывал изгонять Женьку из Совета. Он, видимо, полезен<неиздесь и пусть будет полезен. Но я просил не позволить ему возвыситься над<неидругими и властвовать судьбами. Ибо властвовать он стал бы неизбежно<неижестоко, безжалостно.<неи -- Не позволим! -- твердо произнес Бруно. -- Диктаторы нам не нужны.<неиДаже не жестокие. Лети спокойно. И Вебер добавил:<неи -- Спасибо, Сандро! Мы не забудем твоих слов. И понимаем, как трудно<неитебе было сказать их.<неи Мария Челидзе медленно, задумчиво водила розовым ногтем по лакированной<неиповерхности своего столика. Так, не останавливая ногтя и не поднимая на меня<неивзгляда, Мария спросила:<неи -- Скажи, Сандро, почему ты молчал до сих пор? Почему не сказал об этом<неираньше?<неи Я больше всего боялся этого вопроса. Но я ждал его и был готов на него<неиответить.<неи -- Видимо, потому, Мария, что я все время был рядом. И, если бы<неипонадобилось, -- первый остановил бы Верхова. А сейчас я ухожу.<неи Теперь Мария подняла на меня взгляд -- тяжелый, испытующий взгляд<неихолодных северных глаз. И я почему-то вспомнил другой ее взгляд -- когда она<неипровожала Вано в Нефть, -- взгляд задорный, лучистый, ласковый.<неи -- Я имела в виду другое, Сандро, -- уточнила она. -- Почему ты молчал<неина Земле?<неи Теперь опустил взгляд я. Куда денешься? Надо говорить как есть.<неи Я поглядел Марии прямо в глаза и признался:<неи -- Конечно, я виноват. Но, если бы я сказал на Земле, -- мы остались бы<неиоба. А я хотел полететь!<неи -- Что ж, -- заключила Мария. -- Это честно. У меня больше нет<неивопросов.<неи Когда я еще только начинал говорить, Женька слушал меня иронически. Я<неичасто глядел на него и видел, как менялось его лицо. Вначале он, похоже, на<неисамом деле был уверен, что я черню только самого себя. И легкая ироническая<неиулыбка на его ярких тонких губах как бы жалела меня и, жалея, презирала. Он<неисидел спокойно, почти не двигаясь, и его красивые карие глаза, не мигая,<неивыдерживали мой взгляд. Он всем своим видом отметал обвинения. Он не боялся<неиих -- показывал, что к нему ничего не пристанет.<неи Потом, когда я вспомнил, как он украл у Тани "Приветствие покорителям<неиокеана", Женька забеспокоился, и стал иногда отводить глаза, и побледнел,<неикак всегда бледнел, когда волновался, и даже как-то сжался в кресле. Только<неиироническая улыбка застыла на его круглом белом лице, как маска. Но уже было<неипонятно, что это маска, не больше.<неи И не только я понял это. Другие тоже старались теперь не смотреть на<неинего.<неи На лице Тушина выражение явного недовольства постепенно сменялось<неивыражением боли. Глубже стали морщины. Как-то ушли в себя, запали серые<неиглаза. Тушину было больно вдвойне -- и за Женьку, и за меня. Все-таки я не<неибыл ему чужим и, видимо, резало его по сердцу, что именно я иду против<неичеловека, на которого он возлагал столько надежд.<неи Выражение боли так и не ушло с лица Тушина, пока я был в Совете. Но что<неиже делать, Михаил? Конечно, вам кажется, что мы все еще мальчики и многого<неине понимаем. Однако мальчики неизбежно становятся мужчинами. И порой --<неиочень быстро. Особенно рано поседевшие мальчики.<неи Когда я кончил говорить о Женьке, я вынул из кармана и положил на стол<неипредседателя две последние коэмы, которые у меня еще остались. Одна была<неизаполнена. В ней был фантастический рассказ Бируты, который знали уже здесь<неивсе земляне. Правда -- первый, ранний вариант этого рассказа. Вторая коэма<неибыла свободна.<неи -- Это та работа, -- сказал я, -- которую когда-то Верхов перехватил у<неименя на полпути. В "Малахите" я довел ее до конца. Здесь есть обратная связь<неи-- от коробочки к читателю. Или к зрителю, если угодно. Не нужен экран. Я<неиоставил эти коэмы радистам Третьей Космической перед нашим вылетом. Вместе с<неиописанием, копию которого оставляю сейчас Совету. Когда-нибудь это<неипонадобится на Рите. Может, даже больше, чем на Земле. Потому что вот и ра и<неилеры, даже когда умеют читать, -- читать не любят. А коэмы на первых порах<неимогут заменить им книги. Любят же эти люди сидеть в стерео! А тут то же<неисамое. Только в одиночку. Я хотел потихоньку делать коэмы в лаборатории. Со<неивременем отработал бы технологию. Но не успел. Думаю, что это будет нужно на<неипланете. А наладить их производство не так сложно. Верхову вполне по силам.<неи Я кончил. Все молчали. Вебер вертел в руках одну из коробочек, косил<неиглазом в листок описания.<неи Потом спросил Женьку:<неи -- Будешь отвечать?<неи -- Нет. -- Женька слегка покачал головой. -- Что уж тут отвечать?<неи -- Все отвергаешь?<неи -- Тоже нет. -- Женька снова покачал головой, и в голосе его прозвучала<неиявная усталость. То ли искренняя, то ли нет -- я не успел разобраться. --<неиЕсли эти коэмы действуют так, как сказал Сандро... -- Женька развел руками.<неи-- Кто же может их тогда отвергнуть? Но Совет, видимо, помнит -- я говорил о<неиглавной роли Тарасова в создании коэм. Факты есть факты. На них, конечно,<неиможно смотреть по-разному. И мне надо подумать над тем, как смотрят другие.<неиЯ тоже благодарен тебе, Сандро. Чем-то ты определенно помог мне. Даже<неикрупно. Хотя, может, я и не сразу пойму все. Тут нужно время...<неи Казалось бы, этого достаточно. Если я заставил Женьку всерьез и<неипо-честному задуматься над собой -- чего еще надо? Но все же мне очень<неимуторно было после Совета. Может, потому, что я недопустимо поздно сказал<неито, что давно должен был сказать. А может, потому, что я хорошо знаю земную<неиисторию и помню, как скромно, вежливо и самокритично начинали самые жестокие<неидиктаторы далекого прошлого свой путь к неограниченной власти.<неи Хотелось верить, что здесь, на Рите, он станет невозможен, как давно<неиуже абсолютно невозможен на Земле. Ах, как жаль, что Михаил Тушин, самый<неиавторитетный здесь человек, так не-глубоко знает земную историю! Но какое<неисчастье уже то, что сам он напрочь чужд желания возвыситься над другими!<неи А история... Что ж, остальные члены Совета должны знать земную историю<неине хуже меня.<неи ...И вот я шагаю по изумительно красивой здешней земле гигантскими<неишагами. Мой МРМ-5 несет меня над дорогой, которую машины прокладывают к<неибудущему порту. Ее широкая, прямая, золотистая лента обрывается неожиданно,<неии я как бы отталкиваюсь от нее и перепрыгиваю с поляны на поляну, с одного<неиберега реки на другой. Я шагаю по зеленым лесам и стальным озерам, за<неинесколько минут перемахиваю длинный, извилистый, как норвежские фиорды,<неизалив, на котором будет построен наш порт.<неи У меня за ухо заложен приемник-наушник, и я слышу песню, которую, сидя<неив радиостудии, поет мне вслед Розита:<неи Я пройду<неи Через тысячи<неи Бед.<неи Я вернусь<неи Через тысячу<неи Лет.<неи Я не брал<неи Ожиданья<неи Обет.<неи Я вернусь,<неи А тебя<неи Уже нет...<неи Потом она поет другие песни. Все любимые мои песни летят мне вслед и<неиразносятся над планетой, где живут, может, миллионы людей и где никто, кроме<неигорсточки нас, землян, не может услышать этих песен.<неи Теперь я уже иду над морем.<неи Впереди -- огненная полоса заката, И над ней, как мрачные горы, темные,<неилиловые тучи.<неи Это не южное море. Это холодное северное море. Потому и закат тут в<неиполнеба.<неи Я иду над морем на закат. И поднимаюсь все выше и выше.<неи Вот уже и тучи подо мною. Они светлы и праздничны сверху. И я легко<неиперешагиваю с одной на другую.<неи Я поднимаюсь по тучам, как по ступенькам, и неожиданно слышу сквозь<неипрощальные песни Розиты тонкий голос:<неи -- Сандро! Сандро! Ты слышишь? Это говорит Сумико. Я узнала твою волну.<неиЕсли я понадоблюсь тебе -- позови. Я приду куда угодно. Когда скажешь. Моя<неиволна -- восьмая.<неи У меня на груди, в кармане защитного комбинезона, вшит маленький<неиклавишный передатчик. Я нажимаю восьмую клавишу и говорю в микрофон:<неи -- Спасибо, Сумико! Прощай, Сумико! Прощай!<неи Я знаю, что никогда не позову ее. Потому что это было бы горе для ее<неимужа. А я не могу принести горе товарищу. Даже если бы мужем Сумико был<неиЖенька...<неи Хоть в этом Бруно оказался плохим пророком! Мы остались людьми. Такими<неиже, как на Земле.<неи Я иду на закат, ухожу все дальше и дальше от той, первой своей жизни, в<неикоторой было много радости и немало горя.<неи Я выберу на Западном материке какое-нибудь племя и спущусь к нему с<неинеба. Найду его по кострам -- для этого и полетел к ночи. Днем дикое племя<неине так-то легко найти.<неи А потом, если я останусь жив, мне пришлют по радиолучу вертолет со всем<неинеобходимым.<неи Мне еще жить бы да жить. Я очень молод. У меня крепкие руки и сильные<неиноги, и мускулы, как камни.<неи Только волосы седые. Теперь уже совсем седые. Мы тут все удивительно<неирано седеем. Вспоминаются запыленные, серые виски Марата, седеющий "ежик"<неиЖюля Фуке, длинные, голубовато-серебристые пряди в светлых волосах Марии<неиЧелидзе. Даже Женька -- и тот начал седеть, когда ушла от него Розита. Каким<неиже он станет, когда она выйдет замуж?<неи Как и все мы тут, я видел столько, сколько хватило бы, наверное, на три<неиполные жизни.<неи Я видел свою прекрасную Родину, невообразимо далекую, совершенно<неинедостижимую теперь. В наш век не всем выпадает такое великое счастье. Уже<неимногие тысячи людей в Солнечной системе и в звездных земных кораблях<неирождаются, живут и умирают, так и не побывав на своей Родине,<неи Туда для нас нет возврата. Никто еще не возвращался отсюда туда. Может,<неитолько внуки вернутся когда-нибудь?<неи Я видел и слышал Бесконечность. Настоящую Бесконечность, а не тесный,<неиобжитой мирок Солнечной системы. Не всем дано видеть это. Даже в наше<неикосмическое время. И я узнал другую жизнь, полную опасностей и горя. Мы сами<неивыбрали себе такую жизнь. Нам не на что жаловаться. А теперь я ухожу в<неинеизвестность и из этой жизни. И кто знает -- скоро она, наверно, покажется<неимне легкой и прекрасной. Ведь впереди -- худшее.<неи Я шагаю и шагаю по тучам на закат. Как дух. Как бог.<неи Но я не дух. У меня крепкое земное тело. И все земное нужно ему.<неи И пока я не бог. Мне еще только предстоит стать богом.<неи Впереди острова и заливы, леса и плоскогорья другого материка.<неиГромадного. Неизвестного. На нем сотни диких племен.<неи Я ничего не знаю о них, кроме того, что они -- есть.<неи И какое из них -- мое?<неи Никогда еще не был богом. Какой из меня бог получится?<неи Ведь ни в школе, ни в "Малахите" нас этому не учили...<неи<неи1965 -- 1968<неи<неи